Глава 7 (1/1)
POV. АлоисБольно и темно. Голова раскалывается. Что происходит? Помню, как опять ругался с Сиэлем, помню, как запнулся обо что-то на полу, начал падать, ударился головой об стоящий рядом комод, и все. Пустота. Что это за место? Здесь тихо, холодно, темно и пусто. Единственный источник света – это я сам, потому что от меня исходит тусклое голубоватое сияние. Обхватив себя руками за плечи, оглядываюсь вокруг, пытаясь хоть что-то увидеть, но все бесполезно, ведь как бы я ни напрягал зрение - вокруг абсолютная пустота и темнота. Мне так страшно. Я не хочу быть один, я боюсь одиночества. Где же ты, Дорсель? Пожалуйста, забери меня, не оставляй меня здесь. Пожалуйста, не надо, я не хочу быть здесь. Сев на пол, подтягиваю колени к груди и обнимаю их, покачиваясь из стороны в сторону. Волнами накатывает паника. Я всегда боялся темноты и одиночества, боялся, что стану забытым и ненужным, а теперь… Теперь я совсем один. Что будет дальше? Я ведь умру, стану снова куклой без заботы Дорселя. Горло сдавливают рыдания, и я царапаю шею. Даже расплакаться не могу, жалкое недоразумение, хрупкая ожившая кукла. Я совсем ни на что не гожусь в отличие от Сиэля, который может помогать по дому. Я лишь красивое украшение и ничего больше, я знаю это, но я не хочу исчезать. Я хочу улыбаться своей семье и дышать полной грудью, смеяться, плакать, получать синяки и царапины, хочу шалить. Я жить хочу! Заберите меня из этого мрачного места. Я же так и не переступил свои страх и гордость, так и не сказал Сиэлю, что хочу, чтобы мы все были единой семьей. Я боялся признавать его своим братом, боялся, что с ним может случиться что-то страшное, но это была лишь память души. Я ведь могу помочь, исправить, могу не повторять прошлых ошибок своей души. Мне нужен еще один шанс. Дорсель, Сиэль… Заберите меня отсюда. Я хочу быть с вами всей своей сущностью. Прошу, не оставляйте меня одного.— Пожалуйста…Тихо прошептав одно-единственное слово, опускаю голову и закрываю лицо ладонями. Не оставляйте меня… Я ведь так люблю вас, мою семью… Мне так одиноко и страшно без вас. Страшно без привычного уюта и тепла, без ваших голосов, прикосновений, без почти неуловимого приятного запаха древесины, витающего в нашем доме. Я люблю все это, люблю вас. Давайте будем одной дружной семьей.— Пожа…Тело прошивает неожиданная вспышка острой боли, и я падаю набок, сжимаясь в комочек.В груди становится тяжело, и я с тихим стоном прижимаю ладонь к ноющему месту. Я никогда раньше такого не чувствовал, словно там внутри камень. Такой тяжелый и теплый одновременно. Под ладонью что-то тяжело бухает, и я испуганно вздрагиваю, сильнее сжимаясь к комок. Удар… Еще один. И еще. Пока они совсем редкие, но с каждой минутой становятся все более частыми.
Этот звук напоминает мне те недалекие времена, когда были только мы с мастером. Я часто садился Дорселю на колени и прижимался ухом к его груди, слушая, как ровно бьется его сердце. И я, наверное, никогда не забуду тот день, когда в пылу ссоры толкнул ладонями Сиэля в грудь и почувствовал биение под своими руками. Тогда я отшатнулся от него и с неприкрытой горечью тихо прошептал: ?Бьется. Твое сердце бьется?. В тот момент мне больше всего хотелось сгинуть вникуда, еще и мастер, услышав мои слова и сияя радостной улыбкой, кинулся к брюнету. А я соляным столбом стоял у стены, вцепившись пальцами в рубашку на своей груди и кусая губы. Как же мне хотелось тогда упасть на колени и разрыдаться от бессилия. Сиэль стал живым раньше меня, и Дорсель начал уделять ему еще больше внимания, лишь изредка вспоминая обо мне. Так почему же именно сейчас в моей груди забилось сердце? Почему сейчас, когда я не могу ни с кем поделиться своей радостью, находясь в пустоте? В груди больно и тяжело, но это не страшно, мастер говорил, что такое может быть. Он говорил, что мое сердце забьется и я стану живым, но стану ли? Последнее воспоминание – это то, что я запнулся и, падая на пол, ударился виском об угол комода. Это не могло даром пройти для хрупкого тела фарфоровой марионетки. А может быть, я как раз потому здесь и оказался, что там повреждения оказались для организма фатальными? Боже… Если это так, что же чувствует теперь Дорсель? Винит ли себя? Плачет ли? Пытается ли вернуть все в нормальное состояние? Или, может, он просто выбросил мое поврежденное тело на свалку и позабыл обо мне? Нет-нет, такого не может быть, мастер бы так никогда не поступил, ведь мы его любимые дети.
Сердце в груди начинает размеренно биться, и я осторожно встаю на ноги, чувствуя, как боль стремительно покидает тело. Неожиданно вдалеке передо мной в воздухе появляется тускло мерцающее пятно, разливающее вокруг теплое желтовато-оранжевое сияние. Судорожно сжав пальцами край рубашки, медленно направляюсь к странной вещи. Я же не могу просто стоять на месте, кроме этого здесь ничего нет, и мне нужно узнать, что это, и может ли оно меня вернуть домой.
Подойдя к мерцающему пятну, протягиваю к нему дрожащую руку и испуганно замираю, слыша, как разговаривают Сиэль и Дорсель. Они о чем-то тихо шепчутся, словно боясь кого-то потревожить, и на глазах выступают слезы, вызванные такими родными голосами. Только почему они наполнены такой горечью и тоской? Что у них случилось? Это из-за меня?— Я сейчас, вы только подождите. Я сейчас вернусь к вам.Глубоко вдохнув воздух, зажмуриваюсь и шагаю прямо в светящееся пятно. Появляется чувство падения, а голоса Сиэля и Дорселя постепенно приближаются. Пожалуйста, не плачьте, я скоро к вам вернусь, обещаю… Вы только дождитесь…