Предисловие (1/1)

Дорсель Кейнс – искусно сделанная человеческими руками марионетка, оживленная ценой души и жизни своего создателя. Где-то в глубине бывшей куклы жила ненависть к самому себе – ведь это он был виновен в гибели того, кого считал своим отцом. Ему не хватало заботливых прикосновений родительских рук и бархатистого тихого голоса. Даже если они и жили вместе всего лишь месяц, он успел привязаться к тому человеку всем своим кукольным сердцем. Для того, чтобы хоть как-то заглушить пожирающую его изнутри тоску одиночества, Дорсель принялся за создание фарфоровой марионетки в человеческий рост. Несколько дней напряженной работы, и вот на его рабочем столе сидит пока еще не завершенная кукла. Все ее детали сделаны со всей тщательностью и искренней нежностью, для окончательной картины не хватает лишь нескольких штрихов. Примерно спустя час марионетка становится полностью завершенной, и перед Кейнсом сидит светловолосый мальчик с пронзительно-голубыми глазами и чуть приоткрытыми нежно-розовыми губами. Довольно улыбнувшись, кукольник подходит к небольшому комоду в углу комнаты и достает из него белоснежную рубашку, короткие черные шортики и чулки. Одев куклу, Дорсель обувает ее ножки в ботиночки и довольно улыбается. Его работа почти завершена, но чтобы марионетка ожила, он должен вселить в нее душу, ведь другого выбора нет – он сам не человек, а марионетка, ожившая благодаря демону. Обращаться за помощью к монстру подобному тому, что подарил ему самому жизнь, не хочется, да и марионеточник сильно сомневался, что у него есть душа. Разве она может быть в обычной кукле? Хотя это вполне вероятно, ведь только после смерти старика он стал по-настоящему живым. От этой мысли теплеет на сердце - ведь это значит, что его любимый отец всегда рядом, в нем самом. Бережно пересадив свой фарфоровый шедевр в мягкое кресло, Кейнс выходит из магазинчика-лавки и запирает ключом дверь. Наверняка ему придется немало побродить по улицам Лондона, пока он найдет подходящую душу. Ту, что сможет слиться с кукольным телом. Лучше всего, если это будет маленький мальчик или подросток, и совсем уж замечательно было бы, если внешности марионетки и владельца души были похожи. Проходив с обеда до поздней ночи по городу, Дорсель уже развернулся и пошел в сторону дома, как тихий всхлип в грязной подворотне заставил его замереть. Пойдя на звук, кукольник довольно быстро нашел за одной из гор коробок и мусора сжавшееся в комочек худое мальчишечье тело. Ощутив присутствие рядом с собой кого-то и вздрогнув всем телом, мальчик с трудом открыл глаза и расфокусированным взглядом посмотрел на склонившегося над ним мужчину. Тусклый свет фонаря падал на лицо незнакомца, давая заметить его необычную для лондонца внешность. Чего только стоили двухцветные тени и едва заметная в темноте татуировка на щеке. Тихо хмыкнув и поборов проснувшуюся не вовремя брезгливость к грязи, Дорсель подхватил тело мальчика на руки и торопливо направился домой. Ребенок был едва жив, и кукольник понимал, что уже не сможет спасти это существо, только облегчить его страдания и дать спокойно умереть в уютном тепле дома, а не на грязной и холодной улице. Как бы ни хотелось Кейнсу, паренек уже был на самой грани жизни и смерти. Впрочем, и самому кукольнику это было выгодно, он же нуждался в душе для своей любимой марионетки. Зайдя в магазинчик, Дорсель уложил ребенка на кровать в небольшой комнатушке рядом с мастерской и ушел за стаканом теплого молока. Когда же он появился на пороге комнаты, мальчик немного приподнялся на локте и, еле заметно улыбнувшись, тихо прошептал вопрос.- А вы… кукольник?- Да.Утвердительно кивнув, словно слов было недостаточно, рыжий подошел к кровати и присел на самый ее краешек, поя молоком дрожащего мальчика. Когда тот закончил пить, кукольник с ласковой улыбкой погладил его по голове и поставил стакан на тумбочку рядом с постелью.- Спасибо, что помогли мне. А я… скоро умру?- Почему ты так думаешь? Неужели не надеешься поправиться?- Вряд ли я смогу. Да и мне не для чего жить. Я уже несколько лет просто существую. После смерти братика мне уже ничего не важно.Из тусклых серо-голубых глаз скатывается несколько слезинок, оставляя на щеках влажные дорожки. Грустно улыбнувшись, Дорсель вытирает мокрое лицо мальчика и тихо вздыхает. Отчасти он понимает этого ребенка. Когда-то и сам потерял своего отца и создателя, того, кто был для него самым близким существом во всем мире.- Расскажи мне о брате, если хочешь…Зачем он об этом просит, Кейнс и сам до конца не понимает. Наверное, просто хочется, чтобы этот ребенок выговорился перед смертью и покинул этот мир со спокойной душой. Хотя его душа как раз и не сможет уйти в рай, ведь она будет вселена в тело марионетки.- Братик, он был таким наивным и веселым. Даже когда нас обижали жители деревни, он все равно не унывал и свято верил в меня, верил, что я все могу и обязательно поставлю всех этих жестоких людей на место. Мы были сиротами, и деревенские нас очень не любили…Поглаживая закрывшего глаза мальчика по голове, Дорсель печально улыбается и слушает его рассказ. В чем-то, совсем немножко они похожи. Оба потеряли самых близких людей, только кукольник не сдался, а этот ребенок растерялся и ослаб. С каждой минутой в этом хрупком теле остается все меньше жизни, и чем ближе смерть, тем тише говорит светленький мальчик. Закончив свой рассказ, паренек открывает глаза и благодарно улыбается.- Не знаю, зачем вы мне помогли, но спасибо вам. Теперь мне намного легче умирать, я знаю, меня там ждут. А еще… та кукла в кресле очень красивая…Договорив последнее слово, мальчик тихо вздыхает и застывает, глядя на сидящего рядом кукольника помертвевшими глазами. Опустив ребенку веки, Кейнс торопливо встает и бежит к своей марионетке. Несколько минут спустя душа умершего уже оказывается перемещена в тело куклы, и марионеточник позволяет слезинке скользнуть из глаза по щеке. Все же этого несчастное дитя ему жаль. Какая ирония судьбы, он сам стал той марионеткой, которая ему приглянулась. Закутав окоченевшее тельце в простыню, Дорсель окидывает беспокойным взглядом неподвижно сидящую в кресле в углу комнаты с постелью марионетку и выбегает из дома. Позаботившись о том, чтобы тело ребенка было захоронено со всей возможной бережностью, кукольник, немного пошатываясь от усталости, возвращается к себе. Обессиленно рухнув на кровать лицом в подушку и даже не раздеваясь, он почти мгновенно засыпает, не заметив, что за время его отсутствия положение марионетки в кресле довольно существенно изменилось.