IV (1/1)

Сентябрь, гостиная Гриффиндора.— Так, ещё раз и помедленнее. — попросила Эл, пытаясь унять энтузиазм подруги.— В этой главе рассказывается о кристаллах—хамелеонах, которые меняют цвет в зависимости от состояния человека, который их держит.— И где мы такие возьмём? — задумалась Элеонора.— Я читала, что их часто используют в Мунго вместо диагностических чар. Туда их доставляют из специальных лабораторий, где искусственно выращивают с помощью специальных зелий.— И ты хочешь, чтобы мы попросили у лабораторий продать нам, первогодкам Хогвартса, столь ценные камни?— Да нет же! Кристаллы мы и сами сможем вырастить, у нас же есть Сев!Грин недовольно поморщилась, уж больно ей не хотелось посвящать ещё кто-то в свои планы. — Мы можем не рассказывать ему всего... — будто прочитав мысли подруги, рассудила Лили.— Хорошо, допустим. Но я всё ещё не понимаю, как ты сможешь узнать в порядке ли я, ведь кристалл будет показывать подобное лишь при моём касании...— Не обязательно! — Эванс расплылась в улыбке. — Если мы выпросим у Сева два кристалла, можем наложить на них Протеевы чары и тогда...— Тогда будем знать состояние друг друга находясь на расстоянии. Ты умница, Лили, ты знаешь? — Грин подарила подруге дружескую ухмылку.— Конечно, я знаю! Но мне кажется, что носить их в руке будет весьма... затруднительно. — задумалась рыжеволосая.— Ты права... Как насчёт кулонов? Я знаю заклинания, которые помогут нам сделать из кристаллов подвеску, а цепочки можем взять в моей шкатулке, уверена, там есть что-нибудь подходящее.— Хорошая идея! Вечером того же дня Лили рассказала подруге о разговоре с Северусом и заверила, что два кристалла будут готовы к концу месяца. Эл была немного расстроена из-за предстоящих недель ожидания, но всё-таки сумела отвлечь себя, напоминая, что у неё всё ещё довольно много забот, которые было бы хорошо выполнить в ближайшее время.***Всю следующую неделю Элеонора была практически полностью завалена домашним заданием и тренировкой с палочкой, а также с горем пополам всё же начала разгребать свой собственный список дел.В первую очередь Грин решила взяться за дневник. Она чувствовала всем своим существом, что тот хранит в себе гораздо больше информации, чем демонстрирует на своих страницах. Первое, что пришло Эл на ум, это спросить совета у Дамблдора, как у более старшего волшебника, однако не успела эта мысль полностью обосноваться в голове, как Грин пришла в себя и не на шутку возмутилась такой вольности своего сознания. В какой-то степени девочка всё ещё не отвыкла, что способна целиком и полностью принимать решения самостоятельно, не советуясь со старшими магами и ведьмами. И это казалось ей таким...странными слишком своевольным, но в тоже время было ощущение, что так будет правильно, что само собой было ещё страннее, ведь выглядит это, будто она вовсе не сбежала от Тёмного Владыки... ...а сам Тёмный Владыка меня отпустил...Элеонора дёрнулась, как от пощёчины, возвращая в голову правильные мысли. Нет и ещё раз нет! Она сбежала по своей воле и больше не является пешкой в чьей-то игре! Ведь так? Она свободна, свободна от обязательств шабаша и титула дочери своей семьи, но почему же её посещают подобные мысли?Почему в голове крутиться такое неправильное слово ?отпустил?? Или правильное...Погружаясь всё глубже и глубже в свои мысли и непроизвольно прокручивая обстоятельства, при которых она покинула свой дом, Грин не заметила ухода из спальни Лили. Но одинокая тишина продлилась недолго. В один момент слух Эл пронзили визги и крики людей снизу. Вздрогнув от неожиданности, Элеонора слишком быстро подскочила со стула из-за чего тот опрокинулся, но девушка этого вовсе не заметила и так не по аристократически сорвавшись с места, выбежала в коридор. Оказавшись на балконе второго этажа, где располагались двери в другие спальни для девочек и откуда открывался прекрасный вид на гостиную львиного факультета, блондинка в недоумении уставилась на не маленькую компанию гриффиндорцев с разных годов обучения, взобравшихся на двухместные диваны и кресла с ногами и всё ещё громко визжащих и кривящих лица толи от ужаса, толи от отвращения. И эта ситуация могла бы показаться комичной, если бы не нарастающие истерики у детей помладше и какого-то подозрительного скрипа и скрежета от явно перегруженной мебели. Или не от мебели...Всё ещё ничего не понимая, девочка принялась спускаться в гостиную и лишь на последней ступени замерла, услышав непонятную речь какой-то брюнетки на пару лет старше неё. Девочка, мотая руками и буквально моля не шевелиться, что-то пыталась объяснить, обращаясь к Эл. Потом глаза той расширились от ужаса, а лицо приобрело крайне бледный и нездоровый вид.Грин начала нервничать, увидев, что все остальные гриффиндорцы, что находились сейчас в помещении, были солидарны в реакции с брюнеткой. В их глазах был такой страх, что Эл почудилось, на самую малую долю секунды, что они увидели Тёмного Владыку. Именно так обычно и выглядели при встрече с ним. Элеонора напряглась, выпрямившись по струнке и затаив дыхание приготовившись к худшему, но не почувствовав привычного леденящего и обволакивающего душу холода, который она обычно испытывала при нахождении рядом с повелителем, Грин резко развернулась.Сначала она никого не увидела, кроме второй половины гостиной, где, как ей показалось, было абсолютно пусто, но потом...потом она опустила глаза на пол. На задворках сознания инстинкты буквально завопили, чтобы она незамедлительно сорвалась с места и убежала как можно дальше от этой гостиной, в которой сейчас повисла гробовая тишина, стоило существу снова показаться из темноты. Но рациональность и та часть мозга, которая оставалась холодной даже в смертельных ситуациях, заставляла думать и ещё раз думать. Тем временем огромное двухметровое змеиное существо, сверкая жёлтыми глазами, неминуемо приближалось.Нет, Эл не убежит. Она просто не успеет. И поняв и признав это окончательно, Грин решила действовать как и всегда: осторожно, холодно и максимально разумно. Огромный зеленовато-коричневый питон двигался не спеша, но всё-таки достаточно быстро и сейчас могло даже показаться, что он не обратил на Эл никакого внимания, двигаясь больше в сторону кресла, где буквально дрожали три девочки с её курса из последних сил сдерживая истеричные вопли. Грин это не понравилось. Змея выглядела так, будто как и любой другой хищник, выбрала для себя самую слабую добычу. Элеонора, последний раз подумав, сошла с лестницы, намеренно громко ступив на деревянный паркет. Должно быть импульс, прошедший по полу привёл змею в сильное раздражение и замедлившись уже у ножек кресла, существо развернуло ту свою часть тела, где находилась жутковатых размеров голова.Синие глаза блондинки встретились с хищными желчно-жёлтыми и не разрывая зрительный контакт, Эл опустилась на одно колено. Она понимала, что перед ней хищник. Знала, что самое главное для него — это показать своё превосходство. Она чувствовала это. Считаешь себя сильным? Хочешь быть главным? Хорошо, играем по твоим правилам!Питон замер, не отрывая своего плотоядного взгляда от девчонки и, казалось, о чём-то думая. Не прошло больше десяти секунд, как огромная рептилия опасно медленно начала менять свой курс, двигаясь к Грин осторожно, словно боясь спугнуть новую добычу.Элеонора знала, что из всех, кто сейчас из гриффиндорцев находился в гостиной, от неё исходит меньше всего страха. Это было не потому, что она его не испытывала, а потому, что умела контролировать. В тот момент, когда Эл опустилась на одно колено, она взмолилась всем ведьмам покровителям, которых только успела вспомнить, чтобы существо всё-таки обратило своё внимание на неё, а не на дрожащих и чуть ли не всхлипывающих девочек. И у неё получилось. Теперь питон не только заметил её, но и двигался к ней и только к ней. Да, она хотела этого: отвлечь его от других, но что ей делать теперь, когда хищник неминуемо близок, она не знала. Было лишь одно, что она считала правильным в сложившейся ситуации: ни за что на свете не отводить взгляд, ни за что не показать свою слабость и страх! Его превосходство — да, но не свою уязвимость!Поэтому сейчас, стойко держась на одном колене и не прерывая зрительный контакт, девочка дождалась, пока змея остановится, это произошло в каком-то жалком метре от её лица и склонила голову.Животное оставалось неподвижным следующие несколько секунд, которые для всех, особенно для Грин, показались мучительной вечностью. Перед девочкой находился хищник, смертельно опасный хищник, невесть откуда взявшийся в замке — этот факт она поняла сразу, но сейчас в его глазах виднелся голод и желание, желание убивать. Что уж говорить, что шансы остаться невредимой или вообще хотя бы живой, у Элеоноры были ничтожно малы...Но то, что случилось потом — этого Элеонора объяснить не смогла бы ни в то мгновение, сидя практически на полу, ни спустя час, ни вообще когда-либо.Змея резко выпрямилась и склонила голову, всё ещё смотря в глаза девочки. Эл показалось, что питон готовится к финальному прыжку, и вот сейчас в эту самую секунду нападёт на свою жертву. Но... этого не произошло. Существо медленно развернулось и направилось в сторону портрета, выхода из башни Гриффиндора. Грин застыла в оцепенении ничего не понимая, пытаясь найти разумное объяснение произошедшему и одновременно провожая стеклянными глазами змею, скрывающуюся в открывшемся проходе. Она передумала нападать? Что за бред!? Это же хищник, смертоносный огромный хищник с голодными глазами и острыми клыками, способными перекусить мою шею в один присест! Так какого дьявола он просто уполз? Отвлекающий манёвр или...или я что-то сделала? Нет. Это исключено! Я совершенно точно ничего не делала!Как только картина Полной Дамы за спинами учеников закрылась, все дружно испустили вздох облегчения. Откуда не возьмись перед Эл появилась Лили с заплаканными глазами и сгребла подругу в охапку, начиная плакать с новой силой.Гостиная снова начала заполняться голосами и каждый, кто застал всё это зрелище, сейчас с восхищением и облегчением смотрел на Грин. В башне в это время было около двадцати учеников, и теперь каждый считал своим долгом поделиться всем этим с товарищами.Через несколько минут в гостиную влетел декан факультета — Миневра Макгонагалл. Она была бледна и напугана, оглядывая своих учеников встревоженным взглядом. Было очевидно, что кто-то уже сообщил о существе в гриффиндорской башне. Взгляд Минервы задержался на фигуре, окружённой учениками и быстро преодолев расстояние гостиной, взрослая волшебница увидела двух учениц, сидящих у самой лестницы. Лили Эванс всё ещё плакала, обнимая подругу, а Элеонора смотрела в одну точку без всяких эмоций, будто находясь в трансе. Первыми профессора заметили две девочки с, кажется, пятого курса и на перебой принялись возмущаться по поводу того, что Слизерин снова переходит все границы и что если бы не мисс Грин, то как минимум нескольких бы сегодня увезли под белыми простынями. Минерва, всё ещё бледная и встревоженная произошедшим, подошла к Элеоноре и осторожно отстранив от неё Лили, осмотрела на наличие травм. С девочкой всё было в порядке, по крайней мере внешне. Но всё-таки немного шоколада и горячий чай с успокаивающей настойкой здесь были явно уместны, поэтому бережно взяв свою подопечную за плечи, Минерва поспешила вывести её из шумной гостиной.***— Мисс Грин...— начала Миневра, когда они устроились в удобных креслах её кабинета и в руках у каждой было по чашке ароматного чая с успокоительным.— Я не знаю, профессор...— голос девочки не изменился с их последней встречи, лишь в глазах появилась ещё большая отрешённость.— О?Элеонора доела кусочек молочного шоколада и запила его чаем, прежде чем ответить на немой вопрос декана.— Я не знаю, почему змея просто уползла, не напав на меня и уж точно не знаю, откуда она вообще появилась в гостиной.Профессор поджала губы, как-то виновато опуская глаза.— Вы здесь недавно, мисс Грин и должно быть ещё не заметили... что не всем факультетам удаётся ладить между собой. В особенности Слизерину и Гриффиндору. Их отношения, скажем, уже несколько столетий похожи на непрекращающуюся войну...Девочка перевела недоумевающий взгляд на своего профессора, проводя параллели.— Вы хотите сказать, что кто-то специально запустил в гостиную огромного питона, способного переубивать нас всех? — глаза Эл округлились от осознания. Неужели... Неужели волшебники не так сильно отличаются от ведьм? Они также способны причинять друг другу боль намеренно, если вообще не убивать?! Ведь это плотоядный питон, дьявол его раздери!Общаясь с Лили и Северусом, Грин ещё ни разу не замечала в их взгляде такого, что могло сойти за ярость или хотя бы злость. Она ни разу не замечала такого между своими однокурсниками из разных факультетов. Да, они недолюбливают друг друга, могут нагрубить или вообще игнорировать, но... ярость или злоба? Нет. Может, это приходит с возрастом? Неужели и они с Лили когда-то станут теми, кто будет ненавидеть Слизерин. Неужели в этой школе всё настолько же плачевно, сколько и в их училище? Конечно, насчёт того, что и здесь в определённых кругах ценят чистую кровь она уже поняла. Догадалась. Но это было и в её шабаше. Но чтобы ненавидеть кого-то только из-за того, что он живёт в другой гостиной — как минимум глупо, как максимум — эгоистично и неправильно.— Полагаю, что так...— печально сказала Миневра, наблюдая за игрой языков пламени в камине.— И Вы... все профессора ничего не делают? — Если бы мы ничего не делали, боюсь представить, во чтобы превратился Хогвартс, мисс Грин...— Макгонагалл ещё ни разу не выглядела такой уставшей в глазах Эл. И сейчас, сидя со своим деканом, она только по её глазам могла понять, что они действительно делают всё возможное.В голове блондинки стали появляться такие, казалось, небольшие нюансы, которые на самом деле наверняка значат гораздо больше, чем все привыкли считать. Хотя бы то, что гостиные Слизерина и Гриффиндора находятся в разных частях замка и это, как подметила Грин, самые удалённые друг от друга точки в Хогвартсе: глубь подземелий и их башня, самая высокая, после Астрономической. Тот факт, что в Большом зале их столы находятся у противоположных стен, даже совмещённых уроков со слизеринцами было гораздо, гораздо меньше, чем с Когтевраном или Пуффендуем.— Но, неужели эту войну никто и никогда не пытался прекратить? Неужели никому не пришло в голову помирить факультеты или подписать мирный договор? — Миневра посмотрела на свою ученицу с нескрываемой досадой.— Вы даже не представляете, мисс Грин, сколько раз я слышала это от других учеников. Но на деле... на деле всё гораздо сложнее, чем может показаться. Я не уверена, что стоит даже пытаться зарыть топор войны, ведь у каждого из факультетов в арсенале найдётся ещё десятки оружий против друг друга. — Но почему Слизерин и Гриффиндор начали эту войну? Что стало катализатором?— Думаю, это не возможно объяснить словами и понять, не побывав на месте и слизеринца и гриффиндорца, так сказать в шкуре змеи и шкуре льва по очереди. Каждый факультет видит этот многолетний конфликт со своей точки зрения и вряд ли эту самую точку зрения друг друга мы когда-нибудь сможем понять. — То есть, дело здесь вовсе не в каких-то поступках или действиях, а в совершенно противоположных взглядах на жизнь и мир в целом?— Именно, мисс Грин. — Миневра в первые за вечер тепло улыбнулась, наливая им ещё чаю.***Несмотря на поздний час и уже объявленный отбой, Элеоноре совершенно не хотелось спать. Сегодня она поняла слишком много об этой школе. И всё, что сейчас хотел её усталый мозг — это посидеть в тишине. Грин никогда не носила розовых очков и всегда смотрела на вещи, как реалист, но всё-таки что-то больно кольнуло, когда её декан так спокойно рассуждала о произошедшем. Значит ли это, что подобное случается часто? И где можно найти гарантию, что ей повезёт остаться невредимой и в следующий этап этой нелепой, но от этого не менее жестокой факультетской войны? Где гарантия, что не пострадает Лили или на худой конец — Снейп? Она не была близка с последним, а их общение и вовсе можно было назвать вынужденным из-за дружбы с Эванс. Но всё же ей не хотелось, чтобы он попал в передрягу. Сейчас, сидя на продуваемой всеми ветрами Астрономической башне с магловскими наушниками — капельками в ушах, Грин думала о мире, о том, как он всё таки не справедлив, о Лили и однокурсниках, о братьях и отце и ещё о матери...Мысленные рассуждения как-то сами медленно склонились к этой теме. Элеонора не любила свою прародительницу, вопросы о ней, разговоры и даже думать об этой женщине ей было до головокружения противно. Для неё она была лишь призраком далёкого прошлого, не её прошлого, а отца.Он любил эту женщину всем сердцем и душой, а она была по уши влюблена в свободу. Ей не хотелось семьи и замужества, лишних обязательств и уж тем более ребёнка. Но так получилось, что на свет появилась Элеонора Эстер Грин и это стало последней каплей терпения для неё. Эта женщина, её мать, просто в один из дней ушла, исчезла, не оставив ничего, кроме своей точной копии, в лице дочери. Элеоноре уже одиннадцать, а она всё ещё не знает даже её имени. Но с другой стороны, зачем ей эта информация? Что она может изменить? Ничего. Большое и жирное ничего. — Эй...Грин вздрагивает от чужого прикосновения. Это Лили. Блондинка вынимает из ушей наушники.— Ты как? — рыжеволосая видит пустоту в глазах подруги и непроизвольно ёжится, ей страшно, что эта пустота там может остаться.— Тебе не нужно было идти сюда, я всё равно бы вернулась в гостиную.— Просто...хотелось прогуляться.— Пойдём. — произносит Эл уже на пути к лестнице и Лили послушно следует за ней. Они шли молча и также молча готовились ко сну. Возможно, это странное чувство реальности, появившееся сегодня и заставившее открыть глаза на происходящее в Хогвартсе, повлияло ни только на Элеонору, но и на Лили и её соседок. Те впервые за этот месяц ложились спать молча, обменявшись лишь тихими ?Спокойной ночи?.