Дождь и его последствия (2) (1/2)
Пять лет назадPOV ШотаCOUNTLOST - Divine Animal
Не потому, что считал его слабым и зависимым – мне хватало этих отвратительных парочек, обнимающихся на улицах, этих парней, постоянно демонстрирующих свое превосходство и оправдывающих обладание более слабыми существами, кичащихся этим, как птица - цветными перьями. Не потому, что хотел доказать что-то себе самому – я и так каждый день это доказывал, доказывал до тех пор, пока всем и каждому не приелось долбанное положение ?всеобщего любимчика Йокоямы?, не отстающее, как выброшенная на тротуар жвачка - от подошвы. Не потому, что хотел какого-то приключения – вот они, каждый день, стоит только открыть чат в соцсети, и стайки девочек заваливают кучей смайликов, от которых с трудом сдерживаешь рвотный порыв, бери – не хочу, выбирай, как платья на распродаже… И не потому, что он был удивительно красивым, эдаким парнем с обложки – нет, вполне обычный, хоть и странноватый для японца. Вполне обычный, да. ?Не потому, не потому, Шота, не то!?, - ходил я пару недель, как дурак, начитывая про себя это полуубеждение-полумантру. Эту защиту от собственного эго. А, к черту!
Адам был и беззащитным, и красивым, и приманкой, и приключением – каждый день по-разному. Давай, давай, Шота, раскисай. Когда я видел его волосы через дверь, эти ужасные рыжие кудряшки, которые Кэнко-кун так упорно называл уродской шваброй, его длинные пальцы, сжимающие карандаш или разблокирующие экран после очередной моей смски, когда он подпевал мне или просто шел рядом, пиная камешки, спешил на свою гребанную работу – бегать на подхвате, расфасовывать сахар, уже тогда что-то менялось. Что-то менялось так ощутимо, как будто какой-то великан решил вытрясти меня, как коридорный коврик, и дубасит прямо по моей голове и по моим прокуренным легким огромной дубиной. Потому что ни разу в этой чертовой жизни мне еще не было настолько уютно рядом с кем-то, ни разу не было так интересно и легко разговаривать обо всем, что плохо лежит. Он не понимал матанализ и не интересовался хорошей японской поэзией, да даже писать-то по-японски с трудом научился, он звезд с неба не хватал, в футбол не играл и, кажется, даже не подозревал, когда назначают штрафной, он не залипал за компом в поисках хороших игр или бесплатного порно, не слонялся по вечеринкам и клубам – что уж там, даже не курил и, наверное, в жизни ничего крепче пива не пробовал, да и то не факт, морщился и зеленел от высоты, не любил физру, шумные игры, не нравился одноклассникам и не слыл выгодной партией или хотя бы ?няшным? среди девчонок, никак, вообще никак… Но это был Адам. И этот Адам просто жил рядом, через пару перекрестков, в своем беспонтовом маленьком домике, поэтому я его провожал, поэтому я с ним шлялся по городу, поэтому я невзначай касался его рукавом, и, правда, замирал внутри, как последняя идиотка, задерживал дыхание, косился на его лицо - вдруг заметит? И будет смеяться, да, ржать над тобой, Йокояма, над твоим испуганным выражением, над тем, как ты не можешь выдохнуть.
Да, всё поэтому. Живи он хоть на станцию дальше – я бы его и не заметил, не стал бы целовать под этим вонючим мостом, точно тебе говорю, Шота-кун, точно говорю, тупая твоя башка! Не стал бы. А я вот взял и поцеловал, и теперь расхлебывай. Ходи, лови его - сам же добился того, что он шарахается от тебя, как от прокаженного, как от маньяка или педофила. Хотя чем ты лучше, скажи? Вдруг он вовсе и не...***The Wombats - Greek TragedyАдам вздрогнул: холодный, шершавый ствол дерева больно полоснул по ладони. Сверху, из полога темно-зеленой листвы, пробивались редкие капли-дезертиры и повисали на ветках, но, в целом, тут было достаточно сухо и уютно. Машины на мостовой поднимали тучи брызг, в спешке проносясь мимо. "И такси ведь не поймаешь... Опоздаю на смену - потом костей не соберешь", - уныло подумал Адам, подняв глаза на визави. Шота стоял в полушаге, зябко засунув руки в карманы и упрямо разглядывая носки промокших кед. Мокрая цветная челка крылом потерянной птицы лезла в глаза.
- Съемочная группа, да? Вот, значит, как ты всё это представляешь, - глухо пробормотал Йокояма, переводя взгляд на Адама. - Знаешь, а ты изменился.
- Изменился? - эхом повторил Адам, стягивая с плеча ручку тяжеленной сумки. - В каком смысле? Если ты про то, что я...- Заткнись, - прикрикнул Шота, вытаскивая руки из карманов и зло отбрасывая волосы с лица. - Маленький добренький Адам! Школьный тихоня Адам! Мистер невинность!
- Ты чего несешь?..- Что слышал, придурок! Конечно, себя ты не обидишь, ну и ходи, тычь себя в грудь, какой ты одухотворенный, какой тонкий романтик. Только ты можешь к кому-то что-то испытывать, да? Только ты понимаешь людей! Один ты что-то чувствуешь! Только тебе необходимы друзья, но что-то нихрена не находится таких, поруганная ценность дружбы, туда-сюда... А остальные - дерьмо. Пьют, жрут, трахаются, просиживают штаны на парах. Страдалец хренов! Слушай, а я понимаю, почему с тобой никто не общается. Ты же ничерта не видишь дальше своего носа. И никого не ставишь ни во что.
Адам пораженно уставился на раскрасневшегося Шоту, злого, как черт, и отчаянно жестикулирующего в воздухе свободной рукой. "Лидер-сэмпай" выглядел сейчас, мягко говоря, нетипично, а понять, отчего его так понесло, и вовсе казалось невозможным. "Страдалец"? "Тонкий романтик"? "Поруганная ценность"? Что он вообще несет сейчас, а, главное, почему? Адам давал повод? Да черта с два, Адам вообще молчал полнедели, старался не попадаться на глаза товарищу, слиться с какой-нибудь стеной на каждой перемене, лишь бы не начать искать оправданий, ворошить эту глупость. Шота хотел поиграть? Ладно, пусть, бог с ним и с этими его заскоками - Адам, честно говоря, и не надеялся на что-то серьезное, кому он вообще нужен? Но пусть хотя бы скажет честно. Хотел похвастаться перед одноклассниками или пустить какой-нибудь грязный слушок? Ну и что, бывало и похуже, какое Адаму дело до того, о чем судачат эти ребята, которые о его жизни не знают ни капли? Только зачем теперь ломать здесь комедию, придумывать какую-то фигню? Да по тебе театральный плакал, Йокояма! А эта фразочка про съемочную группу - само вырвалось, уж слишком истощена его фантазия последними днями беготни, даже сострить как следует уже не способен, докатился... Но разве неудачная шутка - повод орать? Мало ли кто что говорит.
- Послушай, Шота, понятия не имею, что ты там себе напридумывал... Хотел поиздеваться - пожалуйста. Сам же знаешь, что не смогу защититься.
Как же всё это напрягает! А чертов дождь и не думает останавливаться, словно впечатывая настроение в грязь своим сумасшедшим грохотом по жестяной крыше школьного пристроя.
Адам бросил короткий взгляд на часы - ну вот, блин... Через семь минут начинается смена. Даже супермен не успеет добежать до магазина, что уж говорить про щуплого дохляка, промокшего до нитки, и, к тому же, дрожащего от холода, как бездомный щенок.
Шота вдруг резко подался вперед, чуть не навернувшись на каком-то камушке, горячо и больно впечатался в бок товарища, тихонько матерясь, расплескивая тяжелый запах недавно выкуренной крепкой сигареты, инородный в этой плещущей, шуршащей, льющейся свежести. Наклонился, ткнулся острым подбородком куда-то в плечо. Завозился, позвякивая вечными фенечками, не давая дернувшемуся было Адаму вздохнуть.
- Ты, мудак... Ты нихрена не догоняешь, да? Совсем? Господи, как я тебя ненавижу, сукин ты сын! Постоянно надо что-то доказывать...Не договорив, Йокояма коротко укусил Адама за шею, в район выступающей ключицы. Еще и еще. (Что сейчас вообще..?) В кармане школьных брюк звякнул телефон. Еще и еще. (Наверное, останутся синяки...) Адам немного раздраженно вывернул из захвата правую руку, нащупывая трезвонящий мобильник.
- Шота… Шота, черт возьми, прекрати! Это, наверное, с работы.
Адам ошибся. Звонила соседка – ее встревоженный, немного визгливый голос Шота, прислонившись к дереву рядом с другом, слышал прекрасно. Заглянула к матери за каким-то рецептом - та не открыла…