Глава 7 (1/1)

POV МайклПрошедшие полтора года пролетели настолько незаметно, что я и не понял, как оказался крепко привязанным к Алексу. Не было громких слов и клятв в вечной любви, но ощущалась поддержка и надежное плечо рядом. Мне и самому не верилось, но я впервые нахожусь в таких длительных и стабильных отношениях с кем-то. Я встречался с человеком, который ничего не требовал, а просто был рядом. Среди миллиардов людей в мире для меня – он был тот, с кем можно поговорить обо всем на свете, быть собой и ни о чем не переживать, тот, в чьей заботе я буквально купался. Всякий раз, когда думал об этом, по моему телу разливалось приятное тепло и спокойствие. Словно, кто-то заботливо накрыл тебя одеялом. Я снова убедился в этом, когда со мной произошел один неприятный случай в июне 1990 года, ставший впоследствии поворотным моментом в наших взаимоотношениях.За месяц до этого стали происходить события одни неприятнее других: умерла моя бабушка, умер мой кумир Сэмми Дэвис младший, срывались сроки выхода нового альбома из-за споров с рекорд-лейблом. Все шло наперекосяк, и я постоянно впадал в истерики и нервничал. Как следствие – ссоры с ближайшим окружением и Алексом. После одной из таких размолвок я поехал в Энсино, дом родителей, провести там несколько дней. Чтобы отвлечь себя от мрачных мыслей, я отправился заниматься в домашний танцевальный зал. После нескольких движений я почувствовал резкую боль в груди. Испугавшись, что у меня начался сердечный приступ, стал звать на помощь. Прибежал встревоженный отец. Помню, что он успел схватить меня, прежде чем я потерял сознание.В итоге меня увезли в больницу. Врачи диагностировали невроз, и воспаление хрящей в передней части реберной клетки, вызванные сильнейшим стрессом. Короче, этого следовало ожидать. Ничего удивительного и страшного. Жить буду. Узнав о моей госпитализации из прессы, Алекс примчался в больницу. Улучив момент, когда в палате мы остались наедине, он запер дверь и повернулся ко мне. В первый раз в жизни я увидел слезы на его глазах. – Прости меня… – шепотом. – Это из-за меня все.– Ты тут не причем…– Нет! Ты не понимаешь! – перебил он. – Ты не понимаешь насколько дорог для меня. Я бы не смог пережить, если бы с тобой что-то случилось, – парень обхватил лицо руками, пытаясь скрыть слезы. В тишине больничной палаты он подошел к окну и стоял там минут десять. Я тоже ничего не говорил. Эту повисшую в воздухе паузу разорвало лишь несколько слов:– Я люблю тебя, Майкл…В моей голове, словно взрыв случился и закрутился ураган, причем все это одновременно. Тогда я ничего не мог ответить на его признание. И не хотел врать, выдавая зеркальный ответ вроде: ?Я люблю тебя тоже?. Говоря честно, я боялся впускать любовь в свое сердце, которое из-за чрезмерной чувствительности, могло быть вдребезги разбито. Не представляя, что сказать, я изумленно взглянул на Алекса и нелепо промолвил:– Мне очень приятно. Понимаю, что не этих слов он ожидал услышать, и в его глазах промелькнула толика разочарования. – Хм, как странно. – Что?– Каждому фанату или кому угодно ты так легко говоришь, что любишь. А я? Что со мной? Я – игрушка для тебя? – Алекс начинал злиться, и мне не хотелось, чтобы все переросло в ссору.Знаете, у меня всегда непроизвольно вылетало из уст: ?Я тоже люблю тебя? или ?Люблю тебя больше? на слова поклонников или членов семьи и команды. Некий ритуал для обмена позитивной энергии.– Это совсем другое. Ты не понимаешь! – возразил я. – Ты – гораздо больше для меня, чем думаешь. Я не хочу разбрасываться пустыми словами, чтобы потом не отвечать за них. Это серьезное отношение к тебе, Алекс. Неужели ты думаешь, что я мчусь к тебе через города и страны, перекраивая свой график и скрываясь ото всех, чтобы просто поразвлечься? Если хочешь знать, ты – все для меня.Он так и стоял у этого долбанного окна абсолютно обескураженный моими признаниями. Обычно большую часть времени, что нам удавалось проводить вместе, мы смотрели кино, поедали вкусности, слушали музыку, попивая белое вино, болтали о всяком, трахались, обсуждали музыку и аранжировки. Но не разбирались в подробностях наших отношений. Не говорили напрямую что и кто чувствует. Мы просто получали удовольствие от общества друг друга, и всегда ощущали флер легкости и беззаботности. Мне это безумно нравилось и не хотелось ничего менять. Поэтому такие откровения стали для нас двоих полнейшей неожиданностью. Возможно, спусковым крючком стал мой несчастный случай со здоровьем, но в итоге он очень сблизил нас. ***В январе 1991 года я полностью расчистил свое расписание на ближайшую пару месяцев и попросил всех не беспокоить меня, чтобы как следует отдохнуть. К тому же, для этого были и другие личные причины. Сюрприз-сюрприз – приближалась наша вторая годовщина отношений с Алексом, и я хотел оторваться с ним на полную катушку. Чтобы отпраздновать это событие, с помощью моего гримера Карен я устроил нам трехнедельное путешествие по городам Европы: Париж, Лондон и Флоренция. В рождественские праздники там было безумно красиво. Конечно, мы бы не смогли свободно прогуливаться по улицам, но я хотел попытаться что-нибудь посмотреть без толпы вокруг. Алекс прыгал от счастья, как маленький ребенок, когда я рассказал ему об этой поездке. До этого он никуда за пределы Штатов со мной не ездил, да еще и на частном самолете. Но европейский трип был еще не всем моим сюрпризом для него. За два дня до рейса я вручил парню бархатную коробочку с ключами от новенького серебристого ?Мерседеса?. Это был подарок что-то вроде кольца, но больше в мужской версии. Он всхлипывал от слез радости, крепко сжимая меня в объятиях, и беспрерывно шептал: ?Спасибо?. За проведенные вместе два года Алекс заслуживал этого, как никто другой. Париж встречал нас мелким снегом и пасмурной погодой, но, не смотря на это, я все равно бесконечно обожал этот город. Меня всегда вдохновляли маленькие французские улочки с раскиданными по ним уютными кафешками, магазинчиками и булочными. В Париже для меня все воспринималось как-то особенно, по-другому. Даже запахи кофе и цветов, ароматы выпечки, вкус вина ощущались совершенно на ином уровне. Здесь я всегда чувствовал эйфорию и подъем душевных сил. Вид из окна нашего огромного номера выходил прямо на Эйфелеву башню. Лучшего себе невозможно было и представить. Я лишь умилялся, глядя на Алекса, восторженно снующего из одной комнаты люкса в другую.В те моменты я вдруг почувствовал такую глубокую любовь к человеку, находящемуся рядом, что буквально распирало от счастья. И я решил больше не прятаться, не бежать от любви, не отпихивать ее от себя. Все равно она победила. Все равно она меня настигла. – Эй, Алекс, – тихо позвал. – Я люблю тебя… – стоя на балконе, сказал это глядя в его глаза. Он обнял меня, накрыв своим черным пальто, чтобы я не замерз от парижского холода.– Я тоже люблю тебя.Теперь эти три заветных слова звучали часто в нашей жизни. Они постоянно гудели у меня в голове. Я сжимал пальцами белые гостиничные простыни, глядя на огни Эйфелевой башни, в то время как Алекс энергично входил в меня сзади. Только наши томные вздохи-стоны и скрип кровати разрывали тишину номера, в котором горели лишь настенные бра. А в моих висках только и стучало: ?Люблю. Люблю. Люблю?. Пусть ждать этого пришлось долго, но зато было искренне. Так, будто Вы готовите любимое блюдо – тщательно выбирая ингредиенты, не торопясь, аккуратно, чтобы ничего не сгорело на огне. Из Европы мы вернулись совершенно другими – несомненно, еще более счастливыми, чем прежде.***После приезда домой я вдруг вспомнил о тех пленках с нашими забавами, что были у Алекса. Все это время я никогда не просил показать их мне, но теперь обострившееся до пределов любопытство не давало покоя.– Может, посмотрим их вместе? – игриво спросил Алекс, протягивая мне две кассеты.– Нет, я включу их у себя.Заниматься сексом с кем-то и смотреть на то, как ты занимаешься сексом – разные вещи. Парадоксально, но снимать все это на камеру для меня не было страшным. Страшным было вставить злосчастную черную видеокассету в проигрыватель на тумбе моей спальни и нажать на кнопку ?play? (прим. ред. некоторые реплики далее приведены на английском языке).На экране появилось изображение гостиничного номера. Вероятно, тогда Алекс приехал в отель первым и ждал меня. Далее я появляюсь в дверях спальни, кокетливо улыбаясь в объектив. На мне: шелковая красная рубашка, тонкий черный галстук и кожаные черные брюки с маленькими ремешками. Вспомнил. Тот апрельский день 1989 года я провел на съемках клипа ?Liberian girl?, и, не переодеваясь, так и помчался в ?Four seasons? к Алексу.– Эй, детка, откуда ты такой красивый? – спрашивает он. – Со съемочной площадки. Я снимал новый клип с друзьями, – шепчу своим высоким голосом.– И прямо на другую площадку, – за кадром слышится его мягкий смех.Следующая картинка: улыбающийся я сижу еще одетый на бежевом диване с широко расставленными ногами в кожаных штанах. Одну ногу забросил на сиденье, откинувшись на мягкую спинку. Камера в руках Алекса фокусируется на моей промежности:– Мое любимое местечко у тебя, – звучит мой развязный хохот на его замечание. Появляется его ласкающая рука на моем паху. А дальше слышно чмоканье поцелуев и невнятное мычание. Съемка прерывается, и через несколько секунд в кадре крупным планом снова появляюсь я – активно сосущий член своего любовника. Действие сопровождается его горячим шепотом: ?Yes, baby, yes…suck that dick?. Красная рубашка на мне уже расстегнута. На следующем изображении мы вдвоём на кровати, полностью обнаженные: я сверху на Алексе, в быстром темпе насаживаюсь на его член. Из динамиков телевизора только и звучит мое непрерывное: ?Yes, yes, yes… Fuck, yes!?. Дальше я не мог смотреть.Моя челюсть отвисла до пола. Я глядел на экран и не мог поверить, что это вообще я. Это точно я? Обычно подобный шок я испытывал от самого себя после просмотра собственных концертных выступлений. Сейчас я одновременно испытывал жгучую неловкость и восторг. И даже пятна от витилиго на моем теле не казались так ужасны, как я про них все время думал. Меня бросило в жар и внизу живота приятно заныло. Опустив взгляд вниз, понял, что у меня эрекция. ?У меня что, встал от самого себя? Это уж слишком?, – стыдливо подумал я. Но рука все равно потянулась вниз, расстегивая ширинку и выпуская наружу непреодолимое возбуждение. Ловкие движения вверх-вниз и спустя несколько минут я запыхавшийся уже лежал на полу собственной спальни, перепачканный своей же спермой. Спешно вытерев руку рубашкой, я вытащил кассету из видеомагнитофона, прихватил другую, которую не стану смотреть и подальше запихал их в дальний ящик. Позже я перепрячу их куда-нибудь в более надежное место. Стоя под горячими струями душа, я все думал про себя: ?Отлично, Майкл! Теперь ты еще и мастурбируешь на вашу домашнюю порнушку. Как же низко ты пал?. Да уж, что тут сказать? Я – просто псих. Вызывайте неотложку.