Часть 1 (1/1)

—?Отвратительный парфюм,?— Ван Ибо, уже полностью готовый к выходу и работе, замирает на пороге в ванную комнату, прислонившись плечом к двери и скрестив руки на груди.Сяо Чжань кидает на него взгляд через зеркало, перед которым стоит, ставит на стеклянную полку почти опустевший бутылек. Запахом его содержимого пропитался, кажется, весь немаленький дом, и Ван Ибо давно бы пора привыкнуть к нему, но передергивает каждый раз.—?Ты уже говорил,?— Сяо Чжань поправляет высокий воротник дизайнерской рубашки, наклоняет голову, проверяя, достаточно ли оголена шея и как хорошо видна цепочка, и Ван Ибо поводит бровью. Сяо Чжань хмыкает, разворачивается к нему лицом и делает шаг вперед.Соблазн остаться на месте велик, но Ван Ибо отодвигается, и Сяо Чжань проходит мимо, возвращаясь в комнату, обдавая мерзким запахом муската. Подойдя к туалетному столику, надевает кольцо на палец, браслет, одергивает манжет и тянется к пиджаку. Ван Ибо едва заметно морщится. Каждый бриллиант в этих ювелирных цацках?— плюс к его головной боли. На рауте, конечно, вряд ли кто-то позарится на это, но до него нужно доехать и вернуться после. Чертовы ?Картье?. И контракт с ними Сяо Чжань продлил еще на год. Интересно, кто-нибудь из этих пафосных снобов догадывается, что большая часть ювелирной дряни, что красуется на Сяо Чжане?— подарок и предмет рекламы? Впрочем, это не его дело, к тому же, большая часть всего блестящего хлама, которым наполнены сейфы, все-таки честно куплена. И все же, какой отвратительный запах.—?И повторю еще не раз,?— он проходит вслед за Сяо Чжанем, в очередной раз проверяет, насколько легко вынимается пистолет из кобуры. —?Он отвратительный.—?Пусть лучше думают, что я не умею выбирать парфюм, чем то, что я не тот, кем они меня считают,?— Сяо Чжань вытягивает манжеты из-под пиджака, смахивает с плеча несуществующую пылинку. —?И напомни-ка мне, что входит в твои обязанности?—?Охранять твою тушку, отгонять тех, кого ты видеть не хочешь, и трахать, когда ты течешь,?— Ван Ибо усмехается, уже зная, что будет дальше.—?Именно. Обсуждение моего парфюма в этот список не входит,?— Сяо Чжань поворачивается к нему, смотрит сквозь ресницы, и Ван Ибо усмехается еще шире. Великолепен. Но пристрелить эту суку Ван Ибо все равно хочется. Особенно в такие моменты, как этот. Пытаясь отвлечься, он вспоминает календарь и еле успевает подавить выдох. Скоро. Совсем скоро.—?Готов? —?чтобы не утонуть в сладостных мечтах о мести, Ван Ибо поворачивается к двери, застегивает пиджак и спиной чувствует взгляд Сяо Чжаня. Улыбается в пустоту и, распахивая дверь, выходит из комнаты. От нее до крыльца?— сорок секунд, и за это время Ван Ибо успевает из просто альфы стать главой охраны одного из самых богатых и влиятельных мужчин страны и его личным телохранителем. Самым дорогим приобретением Сяо Чжаня. Такое себе не блестящее сокровище.…Подпирать стенку во время раута?— не его работа. Для этого у него есть помощники, которые невидимками следят за всем, и с периодичностью раз в десять минут докладывают Ибо обстановку. Это он, Ибо, должен стоять за плечом Сяо Чжаня. И это его удел?— скука. О, он мог бы написать диссертацию по экономике и политологии, если бы захотел. Его университеты?— это разговоры Сяо Чжаня с политиками, банкирами и дельцами. То, без чего он точно мог бы обойтись, но, к сожалению, пропускать все ненужное мимо он научился далеко не сразу. Впрочем, он не жалеет. И иногда мстит Сяо Чжаню, рассказывая тому об увлечениях уже-не-детства-но-еще-и-не-зрелости, которые ему пришлось оставить, выбив под них два дня выходных в конце каждого месяца. Танцы, мотоциклы, гонки?— он давно двинулся бы рассудком, если бы у него не было возможности выплеснуть адреналин, отключив мозг. Но до следующих еще почти три недели, и составлять планы рановато.…Официальная часть давно прошла. Очередной экспонат, приобретение которого для музея спонсировал в том числе и Сяо Чжань, встал на свое место, ленточку перерезали, и забыли о нем. Ван Ибо задерживается у картины, решает, что Сяо Чжань нарисовал бы лучше, и отходит, позволяя себе расстегнуть верхнюю пуговицу на рубашке. Разговоры в зале становятся громче, раздается смех, выплескивается на террасу, на которой накрыт фуршет. Официанты с подносами скользят между разодетыми людьми, и алкоголь льется рекой.Заметив Сяо Чжаня с наполовину пустым бокалом, Ван Ибо хмурится. Тому не противопоказан алкоголь, но только дома и только, если в планах нет выхода на люди. Градус перебивает действие таблеток, а с учетом того, что показывал календарь, это может быть опасно. Это уже опасно.Сяо Чжань допивает залпом шампанское раньше, чем он оказывается рядом. Заточенный под Сяо Чжаня нюх среди какофонии запахов вылавливает знакомую нотку цитруса, и Ван Ибо грязно ругается про себя. Нельзя было отходить, но не время для сожалений. Однако, его не было всего пару минут, сколько успел выпить Сяо Чжань? И с чего он вдруг сорвался? Ван Ибо прикладывает палец к наушнику и говорит в микрофон на лацкане, замаскированный под драгоценную булавку.—?Сколько? —?Он знает, что поймут. И что ответят. В конце концов, своих парней он дрессировал сам.—?Два шампанского и один белого,?— доносится в ответ, и Ван Ибо понимает, что времени нет. Один бокал был бы не страшен, но три?— это перебор.—?Сворачиваемся, подготовьте машину. За рулем я сам,?— бросает он и отключается. Шагает к Сяо Чжаню, перехватывает его руку, тянущуюся к новому бокалу, ловит взгляд его собеседника. Слишком нехороший, подозрительный взгляд, от которого у Ван Ибо, кажется, даже отрастают клыки. Но он обязан сохранить лицо Сяо Чжаня в любой ситуации.—?Что-то не так? —?собеседник (?Тао Дай, глава консорциума ?Золотой лев?, один из главных конкурентов?,?— шепчет память) улыбается, внимательно следя за ними своими поросячьими глазками, и Ван Ибо раздвигает губы.—?Господин Сяо Чжань принимает курс антибиотиков, ему противопоказан алкоголь. Я вынужден забрать его, пока ему не стало плохо. Прошу меня простить,?— сухо бросает Ван Ибо и выключает Тао Дая из своего мира. Он аккуратно берет Сяо Чжаня за локоть и ведет за собой, шипя на ухо.—?Ты рехнулся?! Ты на таблетках, и у тебя последняя неделя. —?О, он действительно зол. А еще ему страшно. Потому что запах муската испаряется слишком быстро, а цитрус становится слишком сильным. Ван Ибо пробирается через толпу, ловит краем глаза недоумение и задумчивость на лицах, и разве что не рычит на своих парней.Но те?— настоящие профи, и машина, уже заведенная, стоит у черного входа. Это вне правил, но у парадного толпа папарацци и фанаток, а это?— последнее, что им сейчас нужно.Отдав короткий приказ сопровождению, Ван Ибо почти зашвыривает Сяо Чжаня на сидение, захлопывает дверь и сам устраивается за рулем. Настраивает зеркало так, чтобы было видно, что творится сзади, и вжимает педаль в пол. Машина визжит покрышками, ее бросает вперед, но Ван Ибо не до красивого вождения.—?Не молчи,?— как только они выруливают на проспект, Ван Ибо чуть расслабляется. —?Зачем ты пил?Сяо Чжань долго молчит, а потом отворачивается, лишая Ибо возможности смотреть на него в зеркало.—?Вдруг вспомнил детские мечты,?— голос у него севший, бесцветный. —?Я мечтал стать художником, представляешь? А эта картина… Была моей любимой долгое время, я даже делал репродукцию. Помню, как рисовал и мечтал, что когда-нибудь и мои картины будут показывать на выставках. Как глупо…Ибо прикусывает губу. Сяо Чжань больше не говорит ни слова, но Ибо они и не нужны. Иногда богатство?— не то, что тебе нужно на самом деле. И кисть в руках?— не разговоры об акциях. Ибо вздыхает и стискивает зубы. Запах стал сильнее. Только бы Сяо Чжань не сорвался сейчас.Но Сяо Чжань дает ему выехать за город, а потом блокада сдается под действием алкоголя окончательно. И запах заполняет салон, затекает за шиворот и сушит губы. Ван Ибо стискивает руль, смотрит только на дорогу, но сдавленный стон сзади заставляет его вскинуть взгляд в зеркало заднего вида.Сяо Чжаню плохо, Ван Ибо с другой стороны этой баррикады, он не знает, каково ему сейчас, но воображение у него развито и симптомы он знает наизусть. Жар, озноб, тремор, ломает и корежит, а стоит так, что больно, и на дизайнерских брюках вот-вот расплывется пятно. Зрачок почти затопил радужку, но рассудок еще теплится в глазах снова повернувшегося к нему Сяо Чжаня. Разве что боли там нет, только мольба и разгорающийся огонек похоти.—?Ибо…Сяо Чжань почти хрипит, и Ван Ибо резко выдыхает.—?Потерпи еще немного. Почти приехали.Ложь. До дома еще минут десять езды даже по пустой дороге и на их скорости. Но Сяо Чжань должен продержаться. Десять минут. Продержится ли Ван Ибо?—?Говори со мной,?— он почти просит, но Сяо Чжань молчит.…Позади пять минут дороги, когда Сяо Чжань вдруг исчезает из поля зрения, и зеркало демонстрирует только спинку сидения. Ван Ибо оборачивается и ударяет по тормозам. Покрышки визжат, в последнюю секунду он выворачивает руль и их выносит на обочину. Стараясь не прислушиваться к звукам сзади, Ван Ибо выключает двигатель и свет фар, а потом вываливается из автомобиля. Холодный ночной воздух обжигает, но ничуть не помогает. Ван Ибо пытается уловить запах бензина, дороги, горячего металла, чего-нибудь, но вокруг разлит только цитрусовый коктейль. Мандарин, апельсин, чуть горьковатый грейпфрут. Ван Ибо резкими движениями срывает с себя пиджак с гарнитурой, расстегивает рубашку, словно это может помочь, и щелкает ручкой задней дверцы. Ныряет в салон так, словно шагает в пропасть. Накрывает собой распластанного на сидении Сяо Чжаня и окончательно прощается с сознанием, найдя в темноте его приоткрытые губы. Не до нежности и осторожности, сейчас и здесь они просто безымянные альфа и омега, и поэтому Ван Ибо ничуть не щадит его. Знает, что сейчас нужно другое. Что от его неторопливости Сяо Чжаню будет только хуже. Спровоцированный алкоголем, начавшийся раньше времени гон омеги?— это ад.Целуя, приминая, прикусывая уже опухшие губы Сяо Чжаня, Ибо на ощупь избавляет его от одежды. Неудобно, места слишком мало, но трахаться на капоте?— идея еще хуже. Брюки сдаются вместе с терпением Ван Ибо. Сяо Чжань вскрикивает, тянется, выгибается, дышит тяжело и жарко. А еще он не готов, гон едва начался и там, внизу, хоть и не сухо, но очень узко. Ван Ибо грязно матерится, собирает редкие вязкие капли между ягодиц Сяо Чжаня и медленно проникает пальцем внутрь. Сяо Чжань болезненно стонет в его плечо, но стискивает руки так, что становится понятно?— не отпустит. Что дальше?— только вперед, до самого конца.После двух пальцев мышцы Сяо Чжаня наконец расслабляются. Внутри становится горячо, вязко, и для проверки Ван Ибо накрывает губами торчащий сосок. В обычные дни они почти не чувствительны к ласке, но сейчас Сяо Чжань бьется от самого легчайшего прикосновения. Ван Ибо усмехается, чуть отстраняется, а потом входит сразу на всю длину, и Сяо Чжань захлебывается стоном. Зависает над сидением в руках Ибо, откидывает голову, открывая шею. Откровенный, чувственный, непристойный?— сейчас он кажется еще более прекрасным, чем всегда. От каждого толчка внутри себя он вздрагивает, почти жалобно умоляет о чем-то. Внутри него жарко, тесно, безумно хорошо. Ван Ибо хочется врасти в него, проникнуть под кожу и остаться там. Это только начало, и безумие будет только нарастать, пока не утихнет гормональный взрыв, но на самом деле это желание не покидает его никогда.Сяо Чжань кончает быстро. Мучительно и долго, сжимаясь на твердом члене внутри себя. Ван Ибо удерживается только чудом. Выходит, с силой пережимая основание, не давая узлу сформироваться, и собирает в ладонь брызнувшее семя. Это больно, тело словно судорогой сводит, но сознание неумолимо. Дома. Все это?— дома.…Он садится за руль и первым делом открывает все окна. Пиджак валяется на соседнем сидении, рубашка расстегнута, и встречный ветер холодит грудь. Сяо Чжань сзади снова начинает постанывать, но эти стоны звучат уже по-другому. Нет мучительной боли, только страсть, желание и обещание удовольствия, от которого Ван Ибо никогда не откажется. Не потому, что альфа, а потому что Сяо Чжань. Его мужчина.Пять минут и дорога заканчиваются быстро. В доме свет горит только на крыльце и в подземном гараже, куда Ибо направляет машину. Персонала нет, вся охрана?— у ворот, так что он даже не пытается застегнуть рубашку и привести в порядок Сяо Чжаня перед тем, как выйти. Смотреть на них все равно некому.А тот улыбается зло, жарко, провоцирует, словно издевается или проверяет выдержку Ван Ибо.Которая заканчивается, как только за ними захлопывается дверь. И весь мир катится в ад.