История тридцать шестая: про ласковые имена (1/2)

Занимаясь одним интересным переводом, до меня таки, наконец, дошло, что ?kami korosu? можно перевести еще и как ?убить бога?. Кё-тян такой смелый (х______— Кё-тян, — устало вздохнул Дино, ставя на пол почти пустую бутылку минеральной воды, — а можно я тебя буду как-нибудь ласково называть?

— Нет, — резкое отрицание.

— Даже милый? – удивленно, сжимая в пальцах бутылку до пластикового хруста.

— Камикорос!— А любимый? Я ведь люблю тебя, — беззаботно закивал Дино, сидя по-турецки и пытаясь пододвинуться поближе к Хибари. Точнее подпрыгать, потому что двигаться, увы, не получалось.Кея же сидел в традиционной позе японского самурая. С прямой спиной. Гордо вздернутым подбородком. Прикрытыми глазами и попивал зеленый чай из глиняной чашки.Чай, впрочем, был холодный и из бутылки, хранимой в холодильнике.

— Наплевать, не хочу, — серые глаза чуть приоткрылись, с интересом наблюдая попытки Мустанга подобраться поближе.

— А если дорогой? – мечтательно нахмурившись, спросил Дино.

И перед глазами сразу же идеальные семейные отношения. Кёя в одном фартуке готовит завтрак. Протягивает утреннюю газету. А передуходом, обязательно смущаясь, целует в щеку. Точнее пытается – хитрый Дино поворачивается губами, удовлетворенно ловя глазами удивление и новые нотки смущения… А еще приносить обед на работу. А вечером обязательно обнимать за шею, прижимаясь всем телом и снова смущаясь, краснея…Едва ли не кровь из носа от одних лишь мыслей. Но стоит взглянуть на ледяной камень безразличного выражения лица Хибари, как все мысли разбились и осыпались в бесконечность несбыточной мечтой.

— Что за грязные намеки? – идеальные брови дрогнули, собираясь встретиться на переносице.

— Грязные? – удивленное больше восклицание.

— Сколько я тебе там стою? – если бы взглядом можно было убить – Дино был бы уже мертв. Такого уничтожающего взгляда не заслуживал даже Мукуро.

— Да ты все не так понял! – замахал руками Мустанг, ища слова для оправдания. – Просто ты мне дорог!

— Да-а? И во сколько же ты меня оцениваешь?

Если бы вопрос слетел с губ иллюзиониста Вонголы или Маммона – на худой конец – то Дино отнесся бы к нему безразлично. Но слышать такое от Кёи вызывает смутные подозрения.

— Кё-тян, Мукуро-кун заразил тебя своей язвительностью? – немного нерешительности в голосе.

— Ты не ответил, — хмуро и с толикой нетерпеливости.

— Бесценно! – почти обиженно, пытаясь расплести свои ноги – те, одна, не поддавались, предпочитая прочно изображать из себя позу Лотоса.

Хибари в ответ только хмыкнул, величественно отпивая глоток чая.

— А если драгоценный?

— Камикорос, — почти мгновенная реакция.

— Ну почему? – снова обиженное придыхание.

— Туда же, к ?дорогой?.

Дино почему-то не сразу сообразил, что Кёя сам не против перебирать все варианты ласковых имен. Разве что Хранителю хотелось отвергнуть их все, а Мустангу – каждым назвать.

— Экий ты меркантильный! – почти искренний вздох, с нотками умиленной улыбки. – А если зайчик?

Хибари подавился чаем, закашляв и посмотрел на блондина таким взглядом, что тот покраснел, представляя во всех красках картины того, как молчаливо-сдержанный Кёя доходил до жесткого насилия. Какое там БДСМ, это так, детские игрушки.

— Зая Кёя, — мечтательно, и словно бы прощаясь с таким трогательным словосочетанием, повторил Дино, снова пытаясь адекватно оценить всю прелесть невинной стеснительности Хибари.

Стеснительность, разумеется, мнимая, потому что ни один адекватный здравомыслящий человек, который еще хочет пожить хоть немного, не станет называть грозного брюнета ласкательными прозвищами.

— Уничтожу, — чашка аккуратно ставится на пол, а пальцы сжались, снова вытаскивая из ниоткуда тонфа.

— Н-нет, я полностью осознал свою вину и раскаиваюсь! – единственная из речей, которая производит впечатление на Кёю.

Странно, но действует. И пальцы снова сжимаются на чашке, поднося к тонким губам.

— Кажется, не стоит предлагать идентичные, да? – почти что-то ласкающие слух предложение.

И любой другой бы растаял от нежности, едва бархатные нотки коснулись чувствительных ушей. Тон напоминал легкие поцелуи по коже, сопровождаемые нежным дыханием, от которого проявлялись мурашки, и томные придыхания вырывались из груди.

Однако Хибари остался равнодушным – непробиваемый, ей-богу.

— Олененок Кёя, бельчонок Кёя, щеночек Кёя, соловушек Кёя, медвежонок Кёя, лисичка Кёя, ласточка Кёя, рыб…ДоговоритьДино, увы, не успел, получив чашкой в щеку. Откуда у Хранителя появились бравые замашки Занзаса – неизвестно. Но точность явно не уступала.

— Б-больно, — обиженно протянул Мустанг, хватаясь за зудящую щеку.

— Ты сравнил меня с травоядными, — медленно отреагировал брюнет.

— Тигренок Кёя, — шумно втянул воздух блондин.

— Не желаю, — хмуро.

— А если светлый?

— Светлый? – немного с заминкой переспросил Хибари.

— Ну да, мой светлый Кёя.

— Заткнись, — снова недовольно.

— Моя светлая половина… — довольно хихикнул Мустанг.