Часть 16 (1/1)

Безмятежность пугает…Драконорождённый в Вороньей скале, однако у него подробностей не выведать?— уж слишком он скрытен. Впрочем, именно он отыскал злосчастную кирку скаалов у Кресция Кареллия, как и предполагал Адрил.Кто вернул кирку, Гловеру Меллори плевать. Главное, что он перестал досаждать по такому пустяку. ?Воины собираются отправиться в форт Инеевой бабочки, чтобы раз и навсегда покончить с порождениями пепла?,?— на всякий случай оправдал бездействие Велет. Он не солгал: день за днём инструктировал воинов, как себя вести, тщательно изучал найденный в архиве план крепости.Довакин согласился подсобить воинам Дома Редоран. Странно это, если учесть, что он не говорит, какую цель преследует, однако большого выбора нет: его Крик?— отличное подспорье в нелёгком бою. Плату за помощь просит весьма скромную?— даже символическую: обедать и ночевать в ?Пьяном нетче? бесплатно. Ллерил может ему это дать, ему несложно. Именно такая лёгкость настораживает.Адрил не видит ничего предосудительного в просьбе драконорождённого.—?Как знать? Может, поселится здесь навсегда,?— ехидничает он,?— а мы будем пожизненно оплачивать ему постой и еду.Если и так, то……за одно то, что обитатели Вороньей скалы, включая Ллерила Морвейна, теперь спят спокойно, можно всю жизнь кормить чужака с драконьей кровью в жилах. Что произошло у камня-хранителя, известно только со слов Велета. Сначала прозвучал чудовищный крик?— такой, какой крайне мало какая глотка извергнет. Камень задрожал, вычерченные на нём узоры засветились?— и от него отделилась огромная тварь…Никого не потеряли в тот день, обошлось только переломом ноги и сотрясением мозга у одного воина. Остальные обошлись царапинами.После этого в Вороньей скале стало гораздо спокойнее. Ллерил больше ни разу не проснулся с ужасной болью в теле и кровавыми мозолями на ладони, которой ночью в беспамятстве держал молоток…Сон теперь гораздо крепче и спокойнее, и это пугает. Ллерил безмятежно спал незадолго до того, как Вилур Улен и его прихвостни едва его не убили. После казни спокойствие не наступило: ночные кошмары порождали улыбку окровавленными губами, победную, несмотря на ссадины и сломанный зуб.Слова: ?Думаешь, с моей смертью придёт нам конец? Не-ет, это начало!??— Ллерил слышал даже наяву.У Вендила Северина тоже улыбка победителя, однако этого крайне мало, чтобы выдвинуть обвинение. Приходится выжидать, когда хищник, который рано или поздно оголодает, перестанет прятаться в укрытии, а выйдет на охоту сам.Ллерил отчаянно жаждет прочесть ответ с материка: несколько дней назад в порту пришвартовался ?Выносливый дреуг??— сбившееся с курса торговое судно, направлявшееся в Блэклайт, и он не упустил возможность передать послание.Он не забыл упомянуть, что на острове теперь гораздо спокойнее, чем раньше. Если наладить добычу эбонита, то от моряков в Вороньей скале будет не протолкнуться, как во времена, когда шахта работала. Матросы напивались, грязно ругались, тискали доступных девиц и каждый раз что-то разбивали. В Вороньей скале стоял шум. Казалось, без н’вахов станет легче.Не стало… Без них не оседает прибыль от продажи эбонита в казне. В тот поганый год не только истощилась шахта, но и Красная гора породила как никогда много лавы и пепла. Если бы не Бастион, Воронью скалу ждала бы та же участь, что и Северинов.?Хранить деньги, драгоценности и золото частями в разных банках всех уголков Тамриэля?— отличная идея моего?— увы, покойного?— отца,?— объяснил Вендил, почему готов остаться в Вороньей скале и почему не обнищал после потери поместья. —?Я не хочу бояться, строя новый дом, что и его постигнет та же участь. В Вороньей скале шанс, что возрождённое мной не погибнет, гораздо выше. И… если есть богатство, то какая разница, где жить??Ллерил ждал улыбки.Но не дождался. Вендил, казалось, не умел улыбаться, как и его дочка.В отчёте, запрошенном Ллерилом, указывалось, что в число погубленных пеплом Красной горы земель попал и принадлежавший Северинам надел. Вендил не соврал.…а вот глубже Ллерил не копал. Не выяснял, куплено ли поместье или досталось Северинам по наследству.Только сейчас он осознаёт, насколько важна мелочь?— имена родителей.Ллерил стискивает зубы и стонет. В Вороньей скале спокойно, как… Нет, не в крипте: в них и раньше мёртвые родные не привечали мародёров и случайно забредших чужаков, набрасывались нежитью, а сейчас даже родным туда нет хода из-за порождений пепла. Ллерил давно не навещает матушку. Умом понимает, что пора отдать почести, но не хочет терять воинов, которых становится меньше, в нелепом бою, без которого можно обойтись.—?Прости, мама,?— шепчет он, жмурится и теребит рыжую прядь.Он просит прощения не за то, что не приносит, как раньше, корзинку с бататами в гробницу.Он просит прощения за то, что у него не получается уберечь Воронью скалу. То, что камень-хранитель перестал притягивать её жителей и вынуждать в бреду стучать по нему молотком, должно обрадовать.Но Ллерила спокойствие только настораживает. Затишье перед бурей?— так хочется назвать то, что происходит.Безмятежность пугает…***Нельзя ни на кого и ни на что надеяться, в том числе и на себя.Неспроста наступивший покой напомнил затишье. Сейчас разразилась сама буря. Первая весть, от которой внутри перевернулось,?— беременность Синдири Арано. Пришлось?— и придётся?— дальше разыгрывать радость из-за скорого пополнения в семье лучшего друга. На словах это легко, а на деле Ллерил Морвейн ни разу не актёр.Треклятое ощущение, что Адрил рано или поздно, но покинет Воронью скалу, не даёт ни спать, ни есть. Ллерил глядит на отражение в зеркале и видит, насколько осунулось лицо.Он останется один, лишится того, перед кем не нужно корчить из себя невозмутимого советника-главу; в ворот чьего стёганого сюртука можно вцепиться и уткнуться носом в плечо. Не рыдать?— Ллерил в последний раз плакал, и то скупо, когда видел, как тело матери превращалось от огня в прах. Вдохнуть любимый запах?— уже многого стоит.Ллерил лишится даже иллюзии, что Адрил с ним.Навсегда…Тот уедет, вне сомнений, потому что семья (даже не так: ещё не рождённый ребёнок) дороже. Должно быть дороже, умом Ллерил это понимает, но сердце отказывается это принять.Он уже теряет Адрила, потому что Синдири тому не даёт прохода, вынуждает остаться рядом с ней, потому что плохо переносит беременность?— или разыгрывает недуг: она здорова и способна выносить и родить крепкое дитя. Она жалуется на головокружение и, кроме как на руку мужа, ей, кажется, больше не на что опереться.Ллерил стискивает зубы и, глядя на всё это, подавляет желание протянуть ладонь к бутылке.Пора научиться справляться со всем одному. Не надеяться, что Синдири удастся уговорить уехать на материк одной, да и ребёнка без отца оставлять?— верх подлости. Ничего Ллерил Адрилу взамен не даст, только отнимет. Оправдания, что два советника?— лучше, чем один, глупы и по-детски наивны.Адрил пока не собирается уезжать и осаживает Синдири, мотивируя её же собственным нездоровьем, мол, дорогу перенесёт плохо.…однако Ллерил с ним прощается?— пока мысленно. Словами высказать важное он не находит?— и не ищет, это он признаёт?— время. Он собирается с мыслями попрощаться с Адрилом?— не со вторым советником, помощником и правой рукой, а с любимым?— и любовью, пусть второй в жизни, но гораздо крепче, чем первая.Однажды Ллерил проводит Адрила и Синдири на судно, умом это он понимает и не надеется понапрасну.Нельзя ни на кого и ни на что надеяться, в том числе и на себя.