Часть 6 (1/1)

Небо затянуто не тучами.Из жерла вулкана валит дым — настолько густой, что кажется, будто вот-вот наступит ночь. Издалека видать, как по склону стекает алая раскалённая лава. Хоть бы Бастион выдержал… Мало бед, так ещё и драконы норовят его сжечь дотла.Сердце сжимается от осознания бессилия. Если так пойдёт дальше, денег на восстановление Вороньей скалы попросту не отыщется. Не хочется, ой как не хочется покидать Солстейм.Но пока стражей командует Модин Велет, есть надежда. Ллерил Морвейн слышит его голос и стук костяной обуви о мостовую.Капитан Велет не упускает возможность лишний раз наставить бойцов, повторяет изо дня в день, как вести себя, если прилетит дракон.Ллерил не отрываясь глядит на вулкан и представляет, каково жителям Морровинда пришлось в Красный год. Сердце колотится, хотя это время он не помнит.Не может помнить.…однако матушка обрисовала события очень ярко — настолько, что кажется, будто Ллерил всё это испытал на собственной шкуре.И не только Красный год: он чётко видел потемневшую кожу с просвечивающими через неё набухшими сосудами и язвами, нюхал вонь сочившегося гноя. ?Если бы Ремас не погиб, превратился бы в одну из таких тварей?, — объяснила матушка, почему почти не скорбела по мужу.Она умела найти в плохом хорошее.Она была сильнее Ремаса Морвейна.Она сильнее собственного сына, который не может не то что вывести из упадка Воронью скалу, но сохранить то, что осталось.Нужны деньги……которых нет и взять неоткуда.Ллерил сжимает руки в кулаки и стыдит себя.Брара, матушка, не забоялась уехать, когда Альд'друн пал. О, и о Скаре она рассказала так, что Ллерилу казалось, будто он жил под панцирем огромного краба. Брара не только не забоялась, но и сумела сделать из Вороньей скалы место, напоминавшие ей Альд'друн — и дававшее понять (кроме пресловутого Скара) Ллерилу, как выглядело место, что должно было стать его родиной, но не стало.Воронья скала — вот куда глубоко пущены корни.Матушка не вернулась к останкам Альд'руна.?Родина — не то место, где рождён, а то, что сделал сам?, — поучала она и протягивала к сыну жилистые кисти. Тот сжимал их, поглаживал ладони, не аристократически нежные, а грубые и твёрдые. И впитывал каждое слово.Ллерил набирает в грудь воздух и тут же закашливается: пепел оседает в дыхательных путях. Немало жителей к старости начинает задыхаться — не из-за постоянного холода и сырости шахты, а именно из-за разъедаюшего лёгкие пепла.Ллерил давно не приходит к матери — отнюдь не потому, что не чтит. Порождения пепла, клятые, досаждают всё чаще. Кажется, чем больше их уничтожают, тем чаще они возрождаются.Возможно, всё дело в том, что пепла с каждым годом становится больше — не столько из жерла вулкана Красной горы, сколько оттого, что никто не молодеет, все умирают. Тела приходится сжигать — превращать всё в тот же пепел.Ллерил разворачивается и споро идёт с пристани в сторону поместья. Кто-то приветствует, он сухо отвечает кивком и продолжает путь.…В дом он не входит, а врывается, отдаёт слуге указ и спускается в собственную спальню. Надо вооружиться…Когда меч надёжно прячется в ножнах, Ллерил поднимается в главный зал и застаёт — не слугу — Адрила Арано. Тот вертит в руке чисто вымытый клубень батата.— Положи на место, — приказывает Ллерил.Адрил слушается его, но вставляет мелкую монету:— Надеюсь, ты догадался приказать Велету, чтобы гробницу зачистили. Хотя… — он глядит на ножны с покоящимся в них мечом, — я ошибся. Беспечный, беспечный Морвейн! Забыл, как по наводке Улена тебя едва не?..— Хватит! — Ллерил не любит вспоминать то время.— Сегодня я разговаривал с Отрелотом, — Адрил не собирается униматься, — и он сообщил, что слышал шум. Правда, не разобрал, из твоей родовой гробницы или Уленов.…Лучше бы Нелот Телванни озадачился, откуда берутся эти твари и как их упокоить, а не посягал на шахту, мелькает мысль.Ведь пепельные отродья не возникают из ниоткуда, нечто их подпитывает.Это можно обсудить, если Нелот не покинул Воронью скалу……и впустить его в шахту.— Хорошо. Твоя взяла, — отвечает Ллерил, заодно проверяет, на поясе ли связка ключей, в том числе и от гробницы. — Сначала распоряжусь, чтобы проверили и зачистили.Пока пепел не породил слишком много тварей, надо избавиться от тех, что есть, после входить.Ллерил глядит на Адрила, в чьём взгляде готовность отправиться куда угодно. Он не знает, когда сможет остаться один на один с прахом матери — не только из-за порождений пепла. Велика вероятность, что он останется с матерью навеки.С ней он, впрочем, и так всегда — в воспоминаниях. Он слушает поучения, сказанные низким надтреснутым голосом, берёт её руки в свои и клятвенно заверяет, что будет беречь Воронью скалу. Она качает темноволосой, с седыми прядями головой и просит не зарекаться. И рассказывает — обо всём, чего Ллерил не помнит. Даже не так — чего не знает. Она рассказывает про Красный год. Про АльмСиВи. Про врата Обливиона и полчища даэдра, из них хлынувшие.Про то, как на её глазах погибал Альд'рун.Она описывает всё так, что Ллерил чувствует себя свидетелем тех событий. Он прячется под панцирем Скара от пепельной бури, произносит: ?Всеблагие АльмСиВи?. Он живёт в том времени, когда Дома Садрас ещё не существует.Брара Морвейн много рассказывала про Ремаса, мужа, которого Ллерил никогда не видел.Темноволосого, а не рыжего. Из Морвейнов огненной шевелюрой щеголяет только Ллерил.…потому что родился намного позже Ремаса. Он не застал ни Красный год, не видел Альд'рун со Скаром. И не увидит.Потому что изо дня в день заставляет себя: ?Я остаюсь?, — хотя порой нестерпимо хочется, как мать, попробовать создать родину самому.Ллерил закусывает губу, берёт корзинку с бататом и покидает дом.За шиворотом неприятно зудит, глаза слезятся от попавшего в них пепла. Воронья скала серая, как Альд'рун во время пепельной бури, когда ни единого проблеска света.Небо затянуто не тучами.