Вдох-выдох. Начало. (1/1)

Я увидел тебя, мой фарфоровый мальчик, и сначала не придал никакого значения этой встрече. Не было никакого удара, ни по глазам, ни по сердцу. "Элио" – мягким голосом позвала миссис П, и вот ты уже протягиваешь мне руку, обычный худенький подросток. Что с того, что ты похож на очень юного ангела, сбежавшего с полотен Ботичелли. Что с того, что облако кудрявых волос обрамляли овал лица в форме сердца, и хоть я конечно же не мог не удивится грозовой и яркой синеве твоих глаз, но… Дорога вымотала меня вконец, всё воспринимались будто сквозь легкую дымку усталости, тонким флером окутывавшую впечатления дня, лишая их яркости, сглаживая линии, приглушая цвета. А эмоции…даже если не брать во внимание, что я был чемпионом по их сокрытию, усталость отлично справлялась с ролью естественного киллера любых ощущений…Элио взял мои вещи, и, как-то ломко ступая на тонких ногах, стал подниматься впереди меня по лестнице. Я украдкой зевал и сонно жмурился, идя вслед за ним. Какая-то девица спускалась нам навстречу, ?Привет, caro, с приездом?, ощущение мимолетного поцелуя, мое вялое удивление - ?Итальянская раскованность, амиго?, - и мы продолжили подъем.Комната встретила меня запахом нагретого солнцем дерева и свежескошенной травы, на легком ветерке вздувалась белая занавеска, кровать разобрана. Я повалился на

нее не раздеваясь, как был, ощутив мгновенное блаженство, мягкость покрывала, и сладкое забытье сразу накрыло меня. Мальчишка еще что-то говорил, перекладывал вещи, что-то собирал – но это уже было частью сна.Голос, который вторгся в пределы моих сновидений, был негромкий, приятный – но настойчивый. ?Оливер, нас ждут на ужин? - меня потрясли за плечо. Нет, я был совсем не готов всплывать в реальность, поэтому сонно пробормотал ?Я пас. Отмажь меня перед своей мамой, хорошо?. Рука невесомо убралась с плеча, голос стих, прошелестел топот босых ног – откуда мне было знать, что вот так, на грани сна и яви, моя судьба первый раз явила мне себя. Да и кто из нас, скажите на милость, бывает готов к встрече со своей судьбой.

Я выспался отлично. Двенадцать часов отдыха после перелета – и вот я уже снова ощущаю себя тем, кем, собственно и был – атлетическим телом, полным сил, ясной головой и дружелюбным характером. Растирая торс полотенцем, без самолюбования, но с явным одобрением оглядел себя – чистые глаза, белые зубы, волосы легли после ванной как надо, свежее белье, светлые хлопчатобумажные шорты, льняная рубашка-парус – все было каким-то особенно легким, рождающим в глубине живота прохладный ветерок пьянящей свободы . ?Отличный парень, отличная внешность, клевое настроение, характер что надо…ноги тоже ничего?. Я с одобрением оглядел и свои голые ноги в белых эспадрильях – никаких ботинок в ближайшие шесть недель, что еще добавило градус настроению – возиться с обувью я не любил. А солнце щедро заливало комнату, птицы гомонили в кроне дерева за окном так по летнему, и запах кофе плыл мне навстречу. Завтрак - то, что было мне сейчас нужнее всего.Уже знакомая лестница, только теперь вниз, пустой холл, по звону посуды я определил, где кухня, а по голосам – где все домочадцы. В саду. Ноги быстро и как-то ощутимо ловко вынесли меня наружу – я нырнул в солнечно-зеленый свет, воздух мгновенно обнял меня тысячами ароматов, птицы заголосили особенно отчетливо – все это сначала накрыло меня с головой, а потом сфокусировалось в маленький столик под белой скатертью, плетеную корзинку, полную спелых абрикосов посередине, свежие булочки, блестящий эмалированный кофейник - и мистера П, с радушной улыбкой поднявшегося мне навстречу.Приветственные возгласы профессора и его жены ?Доброе утро, доброе утро, отлично выспались? -я свободно чувствовал себя за этим столом, с этими людьми, и в очередной раз порадовался своему выбору для проведения каникул.

-"Эспрессо?"

–"Спасибо, не откажусь"

и тут же большой стакан абрикосового сока, и огромная тарелка яичницы с беконом, и масло на глазах тает, чувственно проникая в теплое тело булочки, делая просто выпечку сродни какому-то греховному блаженству – собственно, именно так и надо начинать каждое летнее утро.До сих пор помню то чувство удивительной естественности происходящего – будто попал домой. Без всякой неловкости первой встречи незнакомых людей, ни следа зажатости, никакой суеты – все было таким мягким, добрым, неторопливым. Покой разливался в чашки вместе с кофе. Тело распускалось, вместе с одеждой освободившись от зажимов и условностей. Желудок, по мере насыщения плотным завтраком, посылал благостные сигналы в мозг – мозг реагировал, подобно сытому коту, почти слышимым мурлыканьем.

Мне было хорошо. Да и окружающим, уверен, тоже. Иначе чем объяснить теплую улыбку миссис П, добродушное подтрунивание профессора над Мафальдой, которая ворчала на ?некоторых молодых иностранцев, которые почему-то имеют моду ложиться без ужина?. Ворчать-то она ворчала - но попутно ловко разбила для меня ложечкой вареное всмятку яйцо, моментально очистив от скорлупы, налила еще порцию сока, придвинула салфетки – окутав меня тысячью проявлений той истиной заботы, которая никогда не делается напоказ.Обратил ли я внимание на Элио, когда пожал ему руку?! Не более, чем на любой другой объект, попадавший в поле моего внимания (и анализа) в то утро. Молчаливая наблюдательность – вообще-то это качество присуще мне в высшей степени, я развивал его сознательно – отчасти по природной склонности, отчасти понимая его несомненную полезность.

Я снова отметил хрупкость его фигуры, красоту лица, сходство с ангелом, на этот раз отчетливо зафиксировав вчерашнее впечатление. Парень не из болтливых и никак себя не выпячивает, счастливо избежав отвратительной черты привлечения к себе внимания любым способом – это ему в плюс. Выражение лица дружелюбное, ну да каким ему быть еще, имея отцом профессора П. Единственное, что задержало мой взгляд – это тонкий румянец, который розовел на его щеках, и странным образом тронул меня. ?Такой юный? мимолетом пронеслась мысль. Вдруг захотелось притронуться к его щеке пальцем. Просто чтобы проверить, правда ли румянец такой теплый, как кажется – но понятно, что это заняло долю секунды, я даже удивиться этому желанию не успел.За время завтрака Элио не произнес ни слова, но наши взгляды иногда пересекались, и он чуть улыбался в это время. Сходство с ангелом придавало ему то, что сразу не бросалось в глаза, но внимание, оказывается, цепляло. Это была выраженная андрогиность.

Юноша, он вполне мог сойти и за хорошенькую девчонку – нежная кожа, ровные дуги бровей, синева широко распахнутых глаз, копна кудряшек, хрупкость и неопределенность тонких длинных членов. Пухлые губы как лук Купидона – сравнение, конечно, пошлое, но в этот раз как нельзя более уместное. И эти крохотные веснушки, особенно заметные, когда он слегка морщит нос в сдержанной полуулыбке. Он будто загадывал собой какую-то загадку – а что любит доктор философии больше загадок, хотелось бы мне знать. Ну да скоро я это узнал, была такая вещь.Но это вечером – а пока мы с Элио лениво направились в ближайший городок. Два велосипеда пылили по белой дороге в совершенном одиночестве - кому, кроме безумных гринго, могло прийти в голову крутить педали вместо дремы в пылающем зное сиесты.Мне нужно открыть счет в банке, ему нечем себя занять. Я не возражал против его компании – молчаливый симпатичный спутник не худший вариант, да и дружба с хозяйским сыном, по всей видимости, была традиционным пунктом летнего расписания гостей этой семьи. Впрочем, это не напрягало.Мы неторопливо ехали и неторопливо беседовали. Голос Элио, спокойный и мягкий, был приятного тембра, а сам он, когда наконец разговорился, весьма меня забавлял. Нет, он не держался неестественно, не старался натужно шутить, ничего такого. Но контраст между смазливым личиком яркого андрогина и серьезными фразами, которые по глубокому смыслу и форме больше пристали ученому мужу, украшенному очками и почтенными сединами– действительно оказался забавен.

Я не думал ни о каких отношениях, клянусь, никак не друг – слишком юный, не ученик – я приехал как раз от них отдохнуть. Но его образ вдруг приобрел странную значимость, и изрядно меня заинтересовал – взрослая суть в облике почти детском. Или, если хотите, мощный интеллект, упакованный в глянцевую обертку обманчивой милоты. Это будоражило.

Я посмеивался про себя, забив на свой любимый анализ- ангел был так серьезен, так чист и красив, держался так солидно - но сколько же наивности было за всем этим. Когда же заметил, что в сердце моем плещется любопытство пополам с недоумением, а глаза с удовольствием вбирают все черты моего визави, соединяя их в образ, который влечет не те мысли, которыми я был готов делиться во всеуслышание – было уже, конечно, поздно.-?А ты нравишься мне, приятель? - мысленно говорю я новому знакомцу. Пробуя это чувство на языке. ?Ты очень-очень нравишься мне?.

Элио как раз в это время застенчиво вскинул на меня огромные глаза, будто услышал. Я подарил ему стандартную улыбку - ни тепла, ни особого расположения – пока еще нет. И он вдруг странно сник - так явственно в его чертах прочиталось, что ждал чего-то другого. Торопится... точь-в-точь олененок, спешащий познать мир, пока мамы нет поблизости. Ну да ничего, я на злого волка не тяну, познавай.

Но как все-таки интересно, когда чувства и эмоции написаны на лице такими огромными буквами, не оставляющими простора для изысканий ума в поисках разгадки. Я то давно, с шестнадцати лет, приучил себя к маске. При том, что конечно же никто не воспринимал это как маску. Очень, знаете ли, удобно. Так вот сейчас в глазах олененка явно плескалось разочарование от дежурной смайли и общего непроницаемого выражения моего лица. Да только мне было на это наплевать.