Глава 4 (1/1)
Во всем Сторибруке набралось бы от силы пять человек, которые могли бы рассказать, как выглядит по вечерам образовательное учреждение имени Генри Миллса.
Обыкновенная кирпичная коробка, неуклюже оживленная с помощью бумажных поделок учеников, днем школа казалась оживленным громким муравейником. Расцвеченная разноцветными рюкзаками и складчатыми юбками, она была пестрой и говорливой, как райская птица. Но стоило только стрелкам на часах перейти за пять часов, и ее словно накрывало сонным проклятием. В пустынных коридорах одиноко размазывал по полу грязь уборщик, малочисленные задержавшиеся учителя поспешно складывали учебные планы и стопки контрольных, чтобы как можно скорее выбраться из этого вымершего царства на улицу, под теплы солнечные лучи.К семи вечера школу покидали последние работники, и она замолкала.Во всем Сторибруке было только два человека, которые знали, как выглядит школа по ночам. Одним из них был сторож, предпочитающий спать все ночи напролет в своей тесной кабинке.Вторым - директор Генри Миллс.
Сегодня он по привычке задержался дольше всех. Сначала ему пришлось изучить бумаги, предоставленные родительским комитетом выпускников, затем сверить списки новых учеников и позвонить поставщику хлеба в школьную столовую, чтобы сообщить о том, что в сегодняшних кексах с изюмом последнего вовсе не обнаружилось.Мелкие заботы, которые он запросто мог бы поручить заместителям или секретарям, но предпочитал выполнять самостоятельно. Они помогали распланировать до секунд свой день, и служили хорошей причиной для того, чтобы задержаться на работе как можно дольше.Генри вздохнул и взял со стола картонный стаканчик с кофе. Сделав глоток, он тут же поморщился - кофе остыл не меньше часа назад.Не то, чтобы ему нужны были причины как можно дольше не появляться дома, просто его квартирка неподалеку от школы (арендованная у собственного деда, какая ирония!) казалась ему слишком маленькой и пустой.
В доме мэра с тех пор, как туда переехал Робин с детьми, было тесно, шумно и хлопотно, но при этом так уютно, как бывает во всех обиталищах настоящих любящих семей. Едва выйдя из подросткового возраста, Генри оказался вынужден бороться за ванную комнату с Роландом, а ночью, возвращаясь с веселых вечеринок, следить за каждым шагом, чтобы ненароком не наступить на игрушки Флинна. В каждый второй четверг они устраивали стрельбу из лука на заднем дворе вместе с Робином, а по воскресеньям Генри помогал матери на кухне, и подавал совершенно несъедобный клюквенный соус к столу.Теперь же, возвращаясь после работы в крохотную, пропахшую кофе квартирку, Генри совершенно не знал, чем себя занять. Казалось бы - у него полгорода в родственниках, а он чувствовал себя таким одиноким. У всех были свои семьи, они построили себе маленькие счастливые мирки и хранили их с таким же усердием, с каким раньше сражались с чудовищами. И Генри, которому через пару месяцев исполнится тридцать, понимал, что и ему пора создать собственный мирок, собственную семью.
Пока одиночество вконец не поглотило его.Он устало отложил в сторону бумаги. Настрой работать оказался безвозвратно утерян.
Генри рассеяно провел кончиками худых, бледных пальцев по краешку стакана, размышляя, не сходить ли ему за новой порцией кофе. В кабинете стояла приятная полутьма, рассеиваемая только оранжевой лужицей света от дорогой бронзовой настольной лампы (купленной у собственного деда, какая ирония!), и его клонило в сон. Он уже почти решился было подняться и дойти до ближайшего кофе-афтомата, когда дверь в кабинет приоткрылась.- Так и знала, что найду тебя здесь. Ты еще не прирос к этому креслу?Генри улыбнулся.Авва Циммер решительно вошла в кабинет, возмутилась стоящей в нем темноте, нашарила рукой выключатель и зажгла светильники. Это было то, чем она занималась последние несколько лет - приходила в дремотную темноту Генри Миллса и впускала туда свет, возвращая его к жизни.- Я проверял отчеты, - хрипло пробормотал Генри, отчаянно щурясь от слепящей белизны.Авва фыркнула, скрестив на груди руки. Она сегодня заплела волосы в две толстые косы, как делала, будучи маленькой Гретель, однако удивительным образом, на ней взрослой это вовсе не выглядело глупо. Джинсы глубокого бордового цвета плотно обтягивали худые крепкие ноги, в вырезе блузки притаился золотой кулончик в виде леденца на палочке - подарок отца и брата. Тонкие губы подкрашены темно-красной помадой, а светлые глаза, подчеркнутые черными крыльями стрелок, смотрят насмешливо и лукаво. И совсем чуть-чуть - сердито.- Хорошо, что я зашла, - бросила она, подходя к столу и присаживаясь на краешек, - ты бы тут так до утра и остался.- Я уже собирался уходить.- Врешь.Генри спрятал усмешку, поджав губы. В тот день, когда он, набравшись наконец смелости, пригласил Авву Циммер на первое свидание, в голове настойчиво билась мысль о том, что она слишком уж похожа на его мать. Светловолосая, светлоглазая, с твердыми чертами лица и упорным характером, Авва читала его как открытую книгу. А еще ее совершенно не пугала несколько безумная семейка Генри."Я запихнула Слепую Ведьму в печь и прожарила ее до угольков. Мне ли бояться матери - Злой Королевы и деда Румпельштильцхена?" - смеясь, спросила она у Генри, когда тот высказал ей свои опасения. Он тогда, улыбнувшись, пожал плечами, а сам подумал, что теперь-то уж точно влюблен по самую макушку.Это чувство, незнакомое, сильное и непреодолимое, какое раньше Генри никогда не испытывал, приводило его в ужас. Он знал слишком много историй настоящей любви, чтобы нырять в нее с головой. В его семье невозможно было найти ни одного человека, которому любовь приносила бы только счастье и покой. И это было страшно. Он не сообщил об этом ни родной матери, ни приемной. Он не пошел с этим вопросом к отчимам. Первыми, кто узнал, что Генри Миллс нашел свою настоящую любовь, стали Белль и дедушка Голд.- ... Марко сегодня пригнал в мастерскую свой универсал, у него что-то с двигателем не в порядке, и Николас очень смешно пошутил про то, что у него и машина из дерева выстругана. Сейчас... нет, не вспомню. Эй, ты в курсе, что у тебя кофе остыл?Слушая звонкую, ровную речь Аввы, Генри незаметно поглаживал мягкую ткань кармана на рубашке. Там, дожидаясь своего часа, лежало кольцоиз потемневшего старинного золота с рубином (вопреки обыкновению, подаренное собственным дедом). Генри носил его с собой уже несколько недель. Все пытался найти подходящее время, но его то и дело отвлекали дела или собственные страхи.Возможно, сегодня...- Генри!Видимо, нет.- Это что, голос Сильвер? - Авва удивленно приподняла брови и одним легким прыжком соскочила со столешницы.Генри был удивлен не меньше ее. Младшая сестра могла производить какое угодно впечатление, но назвать ее большой любительницей учебного заведения было невозможно. Она опаздывала на первое занятие с завидным постоянством, зато покидала стены школы в числе первых. Что могло понадобиться ей здесь в такое время?- Ты все еще здесь, прекрасно! - Сильвер, запыхавшись, влетела в кабинет.Она была явно взволнована. Длинные светлые волосы взлохматились, одна штанина на джинсах была подкатана, а вторая - нет, и на щеке явно выделялась полоска грязи. Оценив находящихся в кабинете Генри и Авву, она ехидно усмехнулась:- Не помешала?Генри собирался было ответить ей в тон, но, увидев стоявших за спиной сестры Нила и Хоуп, напрочь потерял все слова. Неряшливый вид Сильвер не вызвал у него удивления - она была первым человеком, который научил Эмму Свон всюду таскать за собой влажные салфетки. Ни одна лужа в Сторибруке, казалось, не осталась без внимания любопытной девочки. И, если Эмма надеялась, что с возрастом Сильвер станет аккуратней, то ее ждало глубокое разочарование.Но Хоуп - другое дело. Поэтому увидеть ее сейчас, с расплетенной наполовину косой, сбитым воротничком и грязными манжетами было для Генри большим потрясением.- В чем дело? - спросил он, прищурившись. В огромных, похожих на материнские, голубых глазах Хоуп явно читалась тревога. - Вы не ранены?Сильвер отчаянно замотала головой.- Мы привели к тебе кое-кого.Генри поймал на себе вопросительный взгляд Аввы, и пожал плечами. Ситуация становилась все более и более непонятной, и у него стало возникать тонкое ощущение дежа вю, словно когда-то, очень давно, подобное происходило чуть ли не каждый день.Впрочем, почти так оно и было.- Для чего?- Вдова Лукас сказала, - Сильвер быстро оглянулась на товарищей, и Нил вытянул из коридора еще одного мальчишку, которого раньше Генри в школе не видел.Невысказанный вопрос застрял у директора в горле, когда он пригляделся к мальчишке. Золотистые вихры, в беспорядке упавшие на высокий чистый лоб, плотно сжатые широкие губы, серо-голубые глаза со светлыми ресницами. Он почти не изменился с момента их последней встречи, хотя в футболке и джинсах выглядел несколько по-другому. На Генри вдруг словно повеяло запахом лошадей, сухой степной травы и старого мореного дуба. И еще - искристым запахом магии.- Тарен? - сумел он выдавить из себя, приподнимаясь из кресла.
Имя словно разбило все оковы, сломало тонкий занавес неразглашения. Магии не было в Сторибруке, за это заплатили высокую цену, ее спрятали, заковали, забыли о ней... но вот он здесь, дитя Прайдена, бившийся волшебным мечом. Помощник сторожа свиньи, что предсказывает будущее. На мгновение Генри Миллс вновь почувствовал себя четырнадцатилетним, нескладным и неуклюжим, как кузнечик.- Как ты оказался здесь? - голос у Генри дрогнул, показался ему неправильным, слишком взрослым.- Вы знакомы? - робко поинтересовалась Хоуп.У нее и ее друзей глаза от удивления широко раскрылись, а Сильвер и вовсе бесцеремонно опустилась на один из стульев, расставленных вдоль стены, и обхватила голову руками.- Мы встречались, - Генри нервно сглотнул и зажмурился, прежде чем закончить, - в Камелоте.Теперь и у Тарена появились проблески узнавания на лице. Он сделал шаг вперед, вырвавшись из нетвердой хватки Нила, и криво, недоверчиво ухмыльнулся.- Генри? Это ты? Но что...- Я повзрослел, - грустно улыбнулся Генри.Тарен кивнул.- Время в наших мирах идет по-разному...- Да что все это значит? - вскочила Сильвер, всплеснув руками. - Он из колодца в лесу вылез, Генри! Это же ненормально!- И о чем вы тут говорите? Камелот? В ваших мирах? - Хоуп привычно подхватила тираду подруги, нахмурившись и скрестив на груди руки.Генри устало прикрыл глаза и едва заметно поморщился. Нет, это было для него слишком. Сильвер сейчас была болезненно похожа на молодую Эмму, а Хоуп хмурилась, как ее отец, и выражала свое недовольство, как Белль. И Нил, Нил с глазами Прекрасного Принца, в которых читалось искреннее недоумение. Еще очень свежо было воспоминание о том, как он, маленький мальчик, доказывал своей матери, что все в маленьком городке – потерявшие память сказочные персонажи, которые только и ждут, когда Спасительница снимет проклятие. Он помнил, как смотрела на него Эмма, боязливо, скорбно, как на сумасшедшего. Как она не верила ни единому его слову – впрочем, сейчас, будучи взрослым, Генри понимал ее. Вполне возможно, он и сам воспринял бы все так же, как она. Но увидеть эти неверящие, настороженные взгляды он не хотел бы больше никогда в жизни.Так почему вновь именно он должен все рассказать?- Настало время, да, Автор? - упавшим голосом произнесла Авва, отвечая на его мысленный вопрос. Она медленно обошла кресло сзади и успокаивающим жестом прикоснулась пальцами к плечам Генри. - План наших правителей вновь оказался неидеален.Это снова повторялось. Генри предстояло стать лишь катализатором приключений, теперь – для своей собственной сестры и ее друзей. Вечный рассказчик, персонаж, который появляется только лишь для того, чтобы подтолкнуть героя к его судьбе.Сам – никогда не герой.- Генри, да скажи ты, в чем дело? - едва не плача взмолилась Хоуп.Дочь Румпельштильцхена с детства ненавидела вещи, которые не поддавались объяснению.Генри вздохнул.- Авва, можешь подать мне книгу?