Глава 7 (1/2)
Хаято из последних сил дергал руками и ногами, пытаясь освободиться от каких-то адских, прожигающих кожу болью веревок. Пересохшее горло жгло калёным железом, правый висок словно долбили перфоратором, то и дело переключаясь на левый и обратно, а в ушах траурным маршем ныл какой-то до жути знакомый писк… Негромкого и ненавязчивого по природе своей коммуникатора.Гокудера попытался перевернуться на живот, тут же куда-то грохнулся и опять застонал – резкий толчок отозвался такой ломотой в костях, что Хаято всерьез начал опасаться, что его сейчас стошнит.
?Боже святый, Кольцо Урагана за глоток воды!?
Наконец, на приборе автоматически включился приём вызова вместе с громкой связью.– Алло, Вонгола! Кто на связи?! Есть кто живой там вообще?!– Десятый, – прохрипел Гокудера, титаническим усилием сглотнул жалкие остатки слюны и попытался снова. – Десятый, доброе… о-о-оыа-а-а… – тут же застонал он снова, хватаясь за голову руками. Чтоб он еще раз так пил!
– Гокудера, слава небесам! Что случилось? Я весь извелся! Почему никто из Хранителей мне не отвечает? У вас все в порядке?– Конечно, Десятый, всё просто… – самым бодрым голосом, на который был сейчас способен, отреагировал Гокудера, пытаясь сфокусировать глаза в одной точке.
Точкой оказалось известное до боли широкое кожаное кресло Тсуны, доставшееся ему по наследству аж от Седьмого Вонголы, и сейчас почему-то сплошь усыпанное полузасохшими деликатесными креветками.Содрогнувшись от неясного предчувствия, Хаято медленно-медленно повернулся, молясь всем богам, чтоб его не стошнило прямо сейчас, во время разговора с боссом. Сказать, что штабная комната выглядела словно после погрома – это сильно преуменьшить: тяжелые бордовые шторы, по своим размерам напоминающие паруса для боевого корабля, были перевязаны и косо продеты сквозь кольца системы М.С.В.; из плазменного настенного экрана, покрытого сеткой трещин, торчали электрические рога Ламбо; на полу валялись бутылки из-под сакэ, текилы и той самой таинственной прозрачной бурды девятьсот лохматого года, ящик которой подарила Тсуне какая-то русская мафиозная семья в честь вступления на пост.
Ямамото с открытым ртом и в расстегнутой рубашке дрых под перекошенным столом, у которого вместо одной ножки торчал его Шигурэ Кентоки. Ламбо в одних трусах и ботинках лежал, как ни странно, на диване, нежно прилипнув щекой к тарелке с такояки – он оставался верен себе в любой ситуации.– Всё просто… охренеть! – морщась на каждом слове, со всей честностью ответил Хаято, ощущая нелепое и смешанное желание расхохотаться и выматериться одновременно – ну не соврал же он Десятому, в конце концов!
– Точно? – обеспокоенно переспросил Тсуна. – Я дозвонился только до Хибари, но он сейчас в Японии, а вы все молчите на первые же сутки, пока меня нет. Может, стоит сейчас прилететь?– Ние-е-е-ет! – отвязным тоном протянул Хаято, морщась от духоты и тяжелого запаха перегара в комнате. – Мы тут просто отвисаем, выходной же. Отдыхай, Десятый. В Багдаде всё спокойно, будь уверен. – Гокудера с омерзением медленно стянул двумя пальцами с ноги мокрый вымазанный в горчице носок. Так вот почему пятку-то так жгло…– Ну, хорошо. – Судя по тону, Савада не особо ему поверил, хотя и немного успокоился. – Если будет что-то срочное – сразу вызывайте меня. Всем привет!
– О’кей, босс, – из последних сил относительно твердо проговорил Хаято, стараясь не срываться на стон и боясь даже прикоснуться к голове.
Второй носок оказался непонятного фиолетового цвета, а еще Гокудера почему-то был без рубашки, но зато в чьих-то штанах на два размера больше – наверное, Рёхея. Твою мать, это ж как надо было наклюкаться, чтобы дойти до обмена одеждой?Треснувший циферблат часов на стене показывал полдвенадцатого. Хаято со всей возможной осторожностью приподнялся на локтях, опираясь спиной на диван, откинул голову и честно попытался вспомнить, каким макаром четверо Хранителей Десятого Вонголы дожили до такого.Вчера Хибари свалил в аэропорт уже в девятом часу вечера, а они сели разгребать завалы документов, скопившихся за целый месяц… Потом, вроде, кто-то из них предложил выпить, даже, кажется, сам Гокудера…
Дальше память пестрила отрывочными образами. Виски в барном шкафчике штаба быстро закончилось, и Рёхей приволок откуда-то ящик текилы. Затем Ямамото расщедрился на заныканное до лучших времен сакэ, а явившийся вдруг среди ночи Ламбо так кстати вспомнил о стратегических запасах в винном подвале особняка таинственного напитка под названием ?водка?, который с самым интригующим видом подарила Саваде одна дружественная русская семейка, пришедшая на смену клану Джиг в Альянсе. Самому Ламбо пить, конечно, не разрешили, что, впрочем, не мешало пятнадцатилетнему идиоту, воровато оглядываясь на уже в стельку пьяных друзей, время от времени всё-таки прикладываться к тому или иному стакану.
А потом вдруг пришла Бьянки, и, кажется, говорила что-то насчет того, какие они идиоты и что завтра Реборн оторвет им всем уши. Следом они вчетвером отправились в город, зачем-то прихватив с собой уже мертвецки пьяного наследника Бовино. Как только умудрились не забыть его нигде…
И, похоже, это стало величайшей ошибкой Хранителей Вонголы всех поколений. Хаято помнил, как они до ужаса напугали какого-то случайного прохожего, пытаясь всучить ему одно из боевых одноразовых колец и объясняя, что он теперь ?в самой крутой мафиозной семье на свете?. Еще он помнил, как выводил красной краской ?Хибари – садист? на фасаде здания суда и как Ямамото прыгал на кенгуру Рёхея по центральной пощади города. Апофеозом стало воспоминание, как они вчетвером забрались на крышу городского банка, чтобы встретить рассвет (притом он явственно вспомнил, как Рёхей размахивал коровьей рубашкой Ламбо, надетой на катану Такеши), и пели гимн школы Намимори, обняв друг друга за плечи и раскачиваясь.За это и за многое другое Гокудере было мучительно стыдно, но больше всего сейчас хотелось тихо лечь и сдохнуть. Мешали две вещи: во-первых, стыд и раскаяние перед Десятым и перед неповинным городским имуществом; во-вторых, адская головная боль и изнывающее от жажды тело. Полный надежды взгляд поискал кулер и обнаружил, что тот стоит без бутыли. Бутыль, в свою очередь, оказалась по локоть надета на руку Рёхея, чей громогласный храп с кресла прибавлял торжественности моменту. На оголенной груди у Сасагавы пестрела ярко-зелёная надпись ?Во имя экстрима!? неизвестного пока еще происхождения.– Мужики-и-и! – хрипло позвал чей-то голос, и Хаято даже не сразу узнал в нём свой собственный.
Чертог хаоса продолжал мрачно и сонно безмолвствовать, убивая последние остатки веры в жизнь. Как назло, по выходным в резиденции почти никого не было – Бьянки с Хару отправлялись в какой-нибудь очередной европейский городок отдохнуть, а чтобы дозвониться до кого-нибудь из прислуги, нужно было совершить невозможный подвиг – подняться на ноги и подойти к коммуникатору.Таким образом, спасти жизнь мог только один человек, чья комната была ближе всего к штабу.– Хы-хыро-о-ом… – чуть не плача от позора напополам с болью застонал Гокудера и ползком направился к выходу, желая русской мафии сдохнуть всеми возможными на свете способами.– Матерь божья! – только и воскликнула Докуро, когда, расслышав вызывающий мурашки потусторонний стон в коридоре, вышла и чуть не наступила на Гокудеру.
Как Хаято добрался до её комнаты – он и сам не помнил. В сознании остался только скользкий деревянный паркет и собравшие тысячу матов ступеньки. Хром, одетая в тоненькую майку и шорты, торопливо кинулась к нему.– Гокудера-сан, что с вами? – Она, подставив плечо, с неожиданной силой резко подняла Хаято на ноги, отчего его лицо позеленело, а в глазах весело закружились серо-буро-малиновые колечки и спиральки. – Ой, простите, пожалуйста… Что ж вы так набрались-то? Ведь говорила же я Бьянки – не стоит вас оставлять… – продолжала ахать Докуро, осторожно подводя его к разобранной постели.
?Видимо, сама только-только встала?, – мелькнула в голове до нелепости забавная в этот момент мысль.