Глава 2. (1/1)

— В полное, — подчеркнули за его спиной. Лестрейда передернуло от отвращения. Голос Холмса напоминал улитку, скользкую, серую, отвратительную улитку из матушкиного сада. Подавив эмоции, Лестрейд посторонился и пропустил Холмса вперед. — В полное — это в рабство, что ли? — буркнул он. Холмс развернулся и окинул Лестрейда презрительным взглядом. Несмотря на жару, он, конечно же, был одет в костюм-тройку с платком в кармане, хорошо хоть не твид, и весь его вид словно говорил: что еще можно взять с людей подобного толка? Гримаса на бульдожьем лице Джонсона сменилась выражением обреченности. Он взял со стола телефон:— Форинджер, Скратченс, Диммок, на взрыв. Потом обернулся к Лестрейду: — Вы слышали распоряжение? Выполняйте!Холмс развернулся и пошел в сторону двери: — Через пять минут жду вас у вашей машины. Сегодня вы сюда уже не вернетесь. Домой — тоже. — Но… — Лестрейд обернулся к суперинтенданту. — Вы услали Диммока на взрыв. А кто будет командовать операцией, сэр? — Никто. Операция отменена, — вздохнул тот и потер крепкую шею таким жестом, как будто желал ее свернуть. — Но… Ведь это последняя возможность их взять!— Последняя, — мрачным эхом откликнулся Джонсон. Потом покосился на закрывшуюся за Холмсом дверь и сказал: — Одна радость, что скоро его сместят. И где они берут таких… таких…Лестрейд кивнул и вылетел из кабинета. В коридорах царило оживление. Он знал, что это ненадолго. Отдел по тяжким преступлениям должен отреагировать, появившись на месте взрыва как можно быстрее, уж точно быстрее, чем отдел по чрезвычайным ситуациям, но затем дело все равно заберут. И все же он любил первые часы, когда нужно было действовать четко и вовремя. Тот опять испортил заведомо выигрышные карты. Он сделал несколько шагов к своему отделу, мельком взглянув в сторону лестниц, подошел уже почти к самой двери и вернулся к лестницам — так и есть. Между этажами, вцепившись обеими руками в перила, стоял Холмс. Только сейчас до Лестрейда дошло то, чему он раньше не придал значения. Холмс, должно быть, тоже не спал несколько дней. Мешки под глазами, серая кожа. И грязный — у этого хлыща грязный! — воротничок. Растерявшись, он промедлил на верхней ступеньке, и в эту секунду Холмс встряхнулся, гордо вскинул голову и, словно с трудом отцепив руки, твердым шагом пошел вниз. Лестрейд вздохнул. Операцию было жалко, не просто жалко, а… Он даже думать не хотел, труд скольких людей пошел насмарку. Разработкой дела занимались сразу три отдела, подключали и отделы по борьбе с организованной преступностью, и по борьбе с экономическими преступлениями, и даже специализировавшийся на огнестрелах ?Трафальгар?. И все же… этому Холмсу он, кажется, действительно был нужен. Что ж, Лестрейд усмехнулся и обвел языком зубы, пытаясь убить привкус лимона, большому начальству видней. Кто его знает, какие секреты в этом чертовом правительстве? Может, от этого идиотского ?в моем полном распоряжении? вообще зависит судьба Британии…Он входил в кабинет, когда пришла смска: ?Оставьте телефон на столе?. Несколько секунд Лестрейд пялился на нее, пока не сообразил, что она от Холмса. Потом заметил на столе стакан — заботливая Салли! — и выпил весь кофе чуть ли не одним глотком. Постоял у окна, покачавшись на пятках и засунув руки в карманы. Открыл верхний ящик стола, вынул оттуда Глок и положил на его место телефон. А потом схватил пиджак и вышел из кабинета, отчетливо ощущая, что больше не вернется сюда никогда. ------------------------------------------На ту сторону они переехали по Вестминстерскому мосту, потом долго, точнее бесконечно, петляли самыми разными улочками, заезжая то в благополучные, то в криминогенные районы. Машину почти сразу же поменяли на мотоцикл, по-быстрому пройдя сквозь арку в каком-то дворе. Вел всегда Холмс, и это пугало — с того самого момента, как тот ловко обшарил машину Лестрейда, доставая из углов камеры и жучки. Лестрейд раздавил их ногой, не испытав ни малейшего удовольствия. Он попытался было задать вопрос, но Тот оборвал его — нет, не словами, и даже не взмахом руки, просто одним подергиванием щеки. Потом заехали на грязный задний двор на самой окраине, прошли по дорожке вокруг дома с опущенными жалюзи на окнах. Холмс почти сразу же заставил его пригнуться, положив на спину тяжелую ладонь. Лестрейд к этому моменту устал так сильно, что едва не брякнулся носом в асфальт. В доме, который Тот открыл отмычкой, кроме собственно жилого помещения оказался еще склад одежды. Маленькая комната без окон была доверху забита сумками. Усадив Лестрейда на табурет в темной кухне, Тот смерил его оценивающим взглядом. Лестрейд попытался было заговорить, но его рот мгновенно зажала чужая ладонь. Если бы Лестрейд был в состоянии, он оценил бы сюрпризы — ничто раньше не выдавало в Холмсе умений делать что-либо, отличное от кабинетной работы. Сейчас же его только передернуло. Он отвел чужую руку и вытер губы — ладонь была потная. Холмс сузил глаза и вышел.Несколько минут до Лестрейда доносились шебуршание и шелест пакетов, а потом он заснул, положив голову на кухонный стол. Очнулся он оттого, что его встряхнули, причем довольно грубо. Холмс смотрел неприязненно, сунул, почти бросил ему на колени какой-то сверток и сразу ушел. Внутри были песочные шорты и футболка с хаотически разбросанными по серому фону желтыми иероглифами. Он бы не удивился, если бы эти закорючки переводились как нечто непристойное. Лестрейд наскоро разделся и быстро напялил вещи, которые оказались ему точно в пору. Холмс вернулся через пару минут, показал глазами на сумку, где комом лежал его прекрасный серый костюм. Сам он был одет в джинсы и черную рубашку, из-под ее воротника проглядывала белая майка. Обувь поменяли тоже. Головы обвязали банданами. Лестрейд не знал, куда девать Глок. Холмс забрал его к себе в маленькую поясную сумку, оставив неприятное ощущение безоружности. Обычно Лестрейд и без пистолета чувствовал себя уверенно, но сегодня от ?обычно?, видимо, отстояло очень далеко. Обратно в Лондон они добрались на электричке. Пакет со старой одеждой выбросили на свалке у станции. Когда Холмс замахивался, в сумке что-то зашипело, вопрос Лестрейда умер сам собой при попытке его задать. Потом около часа шли по Гринвичу, пока не оказались в Вулидже. На улице Уилсона Лестрейду некстати вспомнилось, что где-то здесь несколько лет назад показательно зарезали солдата. Тогда это дело отобрали спецслужбы, и он, кажется, никогда еще не отдавал дело с таким легким сердцем. В конце концов они подошли к одной из многоэтажек. Лестрейд был так измучен, что думал только об одном — куда бы упасть. Перед подъездом Холмс отступил в сторону, прислонился к стене и вытащил из сумки брегет. Кивнул самому себе, и на его лице появилось даже подобие улыбки. Лестрейд рассудил, что теперь-то уж путешествию действительно должен прийти конец. Холмс набрал код, и дверь распахнулась. Консьерж, тощий юноша лет семнадцати, вышел им навстречу и вложил в руку Холмсу ключ. — В час, — сказал он. — Шерлок? — спросил Холмс.Юноша помотал головой. — Камеры? — Не восстановили.Лифт привез их на пятый этаж. Квартира встретила прохладой и шумом — работал кондиционер. Лестрейд тщательно закрыл обе двери. — А теперь вы объясните мне, какого черта мы с вами делали весь день! — прорычал он, поворачиваясь к Холмсу. — И если эти объяснения будут не слишком внятными, я наплюю на все особые распоряжения и прямо сейчас отправлюсь домой. Холмс пристально посмотрел на него. — Вы этого не сделаете, — сказал он спокойно. Слишком спокойно. И это завело Лестрейда еще больше. Его уже порядком достали игры в молчанку и пешие походы по жаре. Он был голоден и устал, а еще его вконец взбесила мысль, что теперь его используют сразу оба Холмса.— Сделаю, и еще как! — воскликнул он. — Если я занимаюсь чем-то настолько охрененно осмысленным, как сегодня, то хотя бы хочу знать, ради чего! И мне плевать на ваш взгляд ?у этого инспектора мозгов, как у ложноножки?. Учитывая, что у вас есть мое полное досье, должны понимать, что этим меня не проймешь. — Ложноножка? — переспросил Холмс. Его губы искривились. — Ложноножка? Лестрейд ожидал чего угодно: призыва к благоразумию, сообщения, что он ведет себя, как истеричная девица, а не полицейский со стажем (да, да, он прекрасно понимал, что именно так себя и ведет), очередного приказа, холодных угроз и насмешек, на которые был так щедр этот человек, но никак не того, что произошло. — Ложноножка? — повторил Холмс еще раз и вдруг захохотал, запрокинув голову и, судя по звуку, крепко ударившись затылком о стену. Лестрейд отступил на шаг назад, совершенно растерянный. Пожалуй, он мог бы дать пощечину даже Джонсону, но никак не этому. Продолжая смеяться, Холмс сполз по стене, а потом издал судорожный вздох, закрыл глаза и медленно завалился на бок. Лестрейд бросился к нему, приподнял и выругался: вся рубашка Холмса была пропитана кровью.