Часть вторая (1/1)

Виктор Терехов рос в обстановке любви и понимания. О нём заботились, его жалели, любили?— всё делали для того, чтобы он не чувствовал себя обделённым.Примерно о такой семье он мечтал. Да, это были только мечты, так далеко ушедшие от реальности, насколько это вообще возможно. Дома его не то чтобы не любили, но воспринимали на уровне дрессированной собачонки?— на пол не гадит и ладно, чего ещё ждать от убогого?Витька собирал обиды, как иные коллекционируют марки или значки: кропотливо, со знанием дела, регулярно сортируя обидчиков по мере появления новых унижений.?Гипофизарный нанизм??— так поэтично называлось его проклятие, в быту его звали проще?— карликом. Гномом, хоббитом, недоростком. Дразнили, свистели вслед, хохотали.?Ничего,?— думал он. —?Ничего, мы ещё посмотрим?Когда ему исполнилось двадцать, пришёл, наконец, на улицу праздник. Буквально?— многочисленная родня собралась в соседний город на свадьбу к друзьям, оставив его в магазине за главного. В поездке отказали тормоза,?— какая жалость! —?и машина полетела в реку с моста. Не выжил никто. Виктор остался единственным наследником, но даже не это стало главной победой. Мысль о том, что судьба легла к нему в руку пушистым котёнком, грела душу, как ничто другое. Стало понятно?— жизнь повернётся к тебе лицом, только сделай к ней первый шаг. Виктор сделал, подправив кое-что в машине родителей,?— и вуаля! Результат не замедлил явиться.И наступила спокойная жизнь.Насмешки закончились, наоборот, его даже жалели?— инвалид, остался совсем один, но он цепко взял магазин в свои руки и не только не прогорел, а даже поднялся.Со временем приучил всех относиться к себе серьёзно. ?Смотреть свысока?— не значит быть выше??— вот, что он вдалбливал им всем раз за разом. И оказалось, что человек поддаётся дрессировке не хуже любого пса?— вдолбил-таки. По крайней мере, те, с кем общался постоянно, как будто бы даже забыли про его… особенность.Но и не обходилось без казусов.Если магазин стоит у трассы, надо быть готовым ко всему?— это ещё дед говорил. В моменты благодушия, когда опрокидывал рюмку-другую, он становился ужасно говорливым и надоедал домочадцам хуже горькой редьки. А Витька ничего, слушал. Много полезного от пьяного деда узнал. Потому держал сейчас в ящике под столом пистолет с резиновыми пулями и газовый баллончик. А у двери, в кованой подставке под зонтики,?— бейсбольную биту. Непростую, особую. Сам её усовершенствовал: облил кончик краской и макнул в битое в крошку стекло, вещь получилась?— загляденье. Даже жалко, что так до сих пор не опробовал. Но ничего, придёт её время. Уж что-что, а ждать Витька умел. Лучшее качество для охотника.Ждать?— это приветливо улыбаться, делать вид, что благодарен, приносить кофе мамочке, бегать за пивом для брата, подавать полотенце мокрой после душа сестре, не замечая распаренного голого тела.Ждать?— это скрипеть от злости зубами, сунув голову под подушку, чтоб не услышали, и писать длинный список обидчиков?— сначала в голове, потом уж в тетради специально продуманным кодом, таким, который никто не прочтёт.Ждать?— значит быть терпеливым, но иногда, если понял, что совсем уже невмоготу, можно топнуть тихонечко лапкой?— поднять волну, как паук-рыбак, приманивающий жертву. А потом, когда она уже рядом?— только хлоп! И нет никого. Этот паук съедает за день в пять раз больше своего веса, ему ли не знать толк в охоте.Поэтому Витька ждал. И, как правило, дожидался.Первым, после любимой семейки, стал заносчивый старикан. Он зашёл в магазин по-хозяйски, как к себе домой, вёл себя нагло, высокомерно, одним словом?— премерзко. Этим своим поведением и спесивым взглядом, и тем, как выдавал слова?— через губу, по одному за раз, он довёл Витьку до белого каления за десять минут. Очень уж покойного деда напомнил. И когда выходил из магазина, купив кое-какой мелочёвки, Витька уже знал, что просто так ему этого не спустит.Вечерело, он закрыл магазин, вышел с чёрного хода, сел в машину и поехал полями, наперерез автостраде, навстречу старому хрену. Что будет делать, ещё не решил, но подсознательно, пожалуй, что знал. Единственное, о чём жалел после смерти родственничков?— что не удалось посмотреть в глаза каждому, когда дошло (а наверняка ведь дошло!), что это он, ?таракан?, ?табуретка на ножках? стал причиной их гибели. То была его минута славы, а он пропустил её, сидя дома и ожидая новостей от полиции.И тогда, притормаживая у обочины, где должен был ехать старик, он знал, зачем здесь?— получить заслуженную несколькими годами ранее награду. Удивление, растерянность и страх во взгляде чванливой твари.Прошло всё довольно легко.Он выскочил на дорогу заранее, чтобы старикашка успел заметить его в темноте. Точнее, не его, конечно, а выбежавшего на дорогу ребёнка. Заранее увидеть, заранее остановиться, подбежать, оглядываясь по сторонам в поисках родителей?— все они такие предсказуемые, каждый из них! А когда здоровый чурбан наклонился, полоснул ему резко по горлу и глядел, улыбаясь, как вылезают от страха и удивления глаза, прежде смотревшие на него с презрением.Крови в первый раз натекло, ужас. Пришлось одежду наизнанку вывернуть, чтобы машину не пачкать, когда ехал обратно. Потом научился отпрыгивать, чтоб на него не попадало, но навык дело такое?— с опытом приходит.Забрал у деда покупки, чтобы внимание к магазину не привлекать, а в бардачке нашёл фляжку с каким-то дурацким стариковским бальзамом. Тьфу. Вискаря бы налил лучше, старый пердун. Фляжку потом подарил бывшему коллеге по ментовке, Фильке Шевченко по кличке Филин и каждый раз втайне любовался тонкой своей игрой, когда видел, как Филин из той фляжки прихлёбывает. Непередаваемое ощущение.Дальше были ?родители?. По очереди, по одному, но по проверенной схеме: выскочить на дорогу, подбежать, чикнуть по горлу, отпрыгнуть и жадно глядеть, глядеть в глаза тех, кто считал себя выше. Все они в итоге заканчивали в пыли у его ног, а он чувствовал себя василиском, вытягивающим жизнь через взгляд.Оставлять мертвецам подарки-идентификаторы стало очередной вишенкой на торте. С первым вышло случайно: валялась в машине старая дедова кепка, он и натянул её на голову старикану забавы ради. А потом понял?— это же его подпись! Их провинциальные следаки один хрен ничего не поняли, но чем изящнее игра, тем точнее ход.Тем более, что всего один из семейки остался, кому он в глаза не взглянул?— племянник, паскуда мелкая. Но не приедет же пацан сам за рулём, а значит надо придумать, как сразу из двоих жизни вытянуть.А потом, глядишь, и успокоится душа-то. Заживёт тогда спокойно Витёк, отдохнёт, может, даже на море съездит. А что, тоже ведь надо. Год непростой выдался, сплошные дела и заботы, хлопоты и круговерть, всё одно за другое, отдохнуть некогда. Ну ничего, осталось чуть-чуть…С такими мыслями Витёк подъезжал к дому, где его поджидал отряд особого назначения во главе с гордым собой Филькой Шевченко. Стало даже немного приятно, что за ним столько людей выехало?— заставил-таки себя уважать Виктор Терехов!Жаль вот только, что на море теперь выбраться, скорее всего, не удастся…***Чуть поодаль, сунув руки в карманы пальто, стоял седой человек с пронзительным взглядом и смотрел, как Витька с достоинством вылезает из машины и идёт в окружении СОБРовцев к полицейскому бобику, как напоследок один из них даёт маленькому человеку пинка, и тот летит внутрь, словно бильярдный шар в лунку, а вслед ему несётся гогот придурков в форме. Думает, что, пожалуй, сейчас самое время Виктору обновить свой список и что, если выпустить его против СОБРовца один на один, неизвестно ещё, на кого б он поставил.Ещё думает, что прошло уже пять лет с момента, как он рванул аварийку на той злополучной дрезине, после чего самым загадочным образом переместился в 21 век, где его литературный прототип оказался весьма популярен. И что, несмотря на пять лет расследований, к разгадке этого таинственного дела он так и не приблизился.Ну ничего,?— усмехнулся про себя седой человек с пронзительным взглядом,?— как писал в своём дневнике маленький акунин: ?Умение ждать?— лучшее качество для охотника?.