"Интервью с вампиром" х М(У). Встреча Бессмертника и Лестата в Театре. (1/1)

"- Время плавится под чёрным солнцем бессмертия, и мгновения сливаются в одно с веками, становятся ими..."Искусство вечно. А жизнь коротка. И Марк старался вложить всего себя в подвластный одним только творцам и музам, но не бегущим годам, мир. Пьесы, пантомимы... они выживут и, может быть, даже обретут когда-нибудь славу. Он - вряд ли. К старости не удастся сохранить ни изобретательный ум хитреца, ни цветущую внешность франта, ни огонь молодого вдохновенного сердца.Жаль, не было того Холлуорда, которому можно было бы заказать магический портрет, и не наблюдалось рядом Дьявола, которому впору было б продать душу - единственным кандидатом на эту должность, поговаривали клеветники, он сам и был."- Время течёт, но ты больше не чувствуешь его, как глубоководная рыба в безжизненно тёмном и холодном околодоньи."- Как вы находите постановку?- Определённо в моём вкусе. Тоже интересуетесь театром?С бледной, непритворно перепуганной девушки на сцене тем временем срывали последние лохмотья того, что ещё недавно могло считаться дорогим платьем. Мрак сгущался, лишая мерцание свечей теплоты и нагнетая зловещие предчувствия публики.Незнакомец сдержанно улыбался, не размыкая губ, и, казалось, был совершенно равнодушен к спектаклю, несмотря на свой же участливый вопрос. Такой же щёголь и аристократ. Такой же надменный и одинокий.Больше о той ночи маэстро Бессмертник не помнил ничего - кроме того, что, вроде бы, поведал ему слишком личные переживания, поддавшись какому-то противоестественному психологическому влиянию. Облокотившись в бархатном театральном кресле, приставив рядом трость и сняв перчатки ради удобства аплодисментов... так беззаботно и просто.Но, очевидно, расписание собственного драматического заведения теперь могло занимать лишь время от полуночи до рассвета.Из зеркала, если б только Марк мог увидеть себя в нём, на него глядели бы другие, странные, жёлтые глаза.Зато актёры, как послушные марионетки, отныне подчинялись любому его велению, даже не произнесённому вслух. И главная пьеса его жизни могла продолжаться вечно - даром и проклятием, напоминанием, что неосторожные желания имели дурную привычку исполняться.