Порыв первый: (1/2)

Не в том беда, что я всегдаЖил в мрачном отчужденье,

Что я забыл любви года,

В минуту озлобленья. Ветер резкий, влажный и отдающий солью.Но при этом яростные порывы, бьющие в лицо, словно заносят, впитываются — да что угодно! — в кожу, сердце, мозг ощущением окрыляющей свободы.

Такой, что побуждает сорваться с места и делать. Что угодно, но лишь то, что любо сердцу.

И океан шумит, полностью поддерживая эти мысли. Качается волнами, убаюкивая взор и придавая мозгу больше решительности.И поэтому…— Поднять паруса!

Дино спрыгнул на палубу, полной грудью вдыхая терпкий воздух с примесью аромата тины, влажного песка и еще чего-то, совершенно не передаваемого никакими изящными переплетениями красивых слов.

— Подобрать шкоты!

Голос достигал каждого уголка корабля. Голос побуждал к действиям. Голос уверенный.Просто рулевой — Ромарио.

И Дино, опьяненный внезапной властью и собственной смелостью, командовал, поднимая корабль из старой развалины.

— Поднять якорь!И волны благосклонно приняли корпус, унося его в неведомые дали.

— А куда мы плывем? — снова поднявшись на рулевой мостик, шепотом поинтересовался Дино, заглядывая в спокойное лицо своего воспитателя, учителя и еще слуги по совместительству.

— За горизонт, — совершенно безразлично.— И далее? — тихо рассмеявшись.— В тридевятое. Говорят, там принцессы неплохие, — предложил Ромарио.— А, это там, где все мужчины дураки? О да, лучший выбор!

— К родственничкам захотелось? — язвительно и насмешливо, выступая из тени каюты.— Колдун! — поежился Дино, заглядывая в разноцветные глаза. – Что ж нужно тебе в дневном свете?!— А что ты говоришь как старикашка? — прищурился, подходя.

— Не понимаю, о чем ты, — мигом сбрасывая маски и дружелюбно смотря в лицо.

— Думал предложить тебе заглянуть в будущее, — чуть склонив голову, улыбается. Насмешливо, но как-то искушающее.

— Согласен, — с горящими радостью глазами, едва ли не мерцая от счастья.

— Заходи, — чуть отходя с порога вглубь темной комнаты, украшенной какими-то фосфоресцирующими письменами, высушенными цветами; практически без мебели. Только стандартная кушетка, под которой — шкаф для одежды и круглый стол, заваленный пожелтевшими от времени свитками и блестящими золотыми украшениями, усыпанными рубинами. И полка, полностью заставленная порошками. Непонятно, как эти хрупкие склянки непоколебимо стояли на не менее прочных досках, грубо прибитых к палубе, но факт оставался фактом — сотни разноцветных банок рябили взор, на секунду заставляя терять ориентацию.

Даже пахло тут странно. Смесью сушеных трав и щекочущим ноздри порохом.

Никогда Рокудо не пускал к себе никого: не любил, когда в личное пространство вторгались. Но сейчас, глядя на темно-синюю, чуть темнее волос мантию, больше похожую на кимоно, опоясанную белым широким поясом, босые ноги и странный, непонятно почему благосклонный взгляд разноцветных глаз, он сам манил к себе.

Это подкупало. И лишало возможности мыслить связно. Словно гипноз. Или животный страх.

Сейчас Мукуро был подобен змее. Уверенный. Сильный. Решительный.А Дино же, как ни прискорбно сознавать, больше походил на хомячка или иную мелкую живность. Испуганно вздрогнув, он уже попал под эту пленительную власть подчинения.

И ничего не оставалось, кроме как c улыбкой переступить порог, не замечая, как за спиной затворилась дверь.Словно прощание со старой жизнью.

Мол, больше уже ничего не будет так, как раньше.

Мукуро улыбается, глядя в ворох золотых волос, когда Мустанг неуклюже отодвигает со стула свитки, раскидав их по всей каюте, и присаживается, извиняясь.

Мукуро улыбается, как-то рассеянно отвечая на брошенные фразы.

Мукуро улыбается, с бездумным умилением смотря в истинно доброе лицо с карими глазами под веером длинных светлых ресниц.

Мукуро улыбается. Просто потому, что сейчас ему комфортно.Но обо всем по порядку!— И как же ты видишь будущее?

— Узнаешь, — ставя перед капитаном чашку горячего кофе.— Спасибо, — тут же отпивая и через секунду непонимающе моргая.

— Что-то не так? — насмешливо.Дино попытался улыбнуться, но вместо этого прикрыл глаза — все плыло и раcтраивалось.

— Эй, Дино-сан, ты не помер? — теплое дыхание Мукуро скользило по лицу, приятно щекоча и согревая.

— Н-нет, — шепотом, инстинктивно поднимая лицо, желая найти эти губы.

— Ну и ладно, — совершенно спокойно ответил Мукуро, приоткрывая рот и чуть углубляя поцелуй, когда чужие губы коснулись его.

Дино задрожал, резко отстраняясь и пытаясь отдышаться, распахивая от удивления глаза.

— Г-губы горят, — почему-то жалобно.

— Говорят, что губы болят после первого поцелуя, — насмешливо.Дино лежал на кушетке колдуна. А над ним склонился сам хозяин: ленты синих волос спадали на грудь и переливались в лучах солнца, еле-еле пробивающегося сквозь крошечный люк под потолком.

И самое приятное — резко очерченный луч света падал именно на волосы, заставляя их мерцать приятнее и чарующее, чем загадочные глубины океана.

— И что? — зардевшись и пробурчав, пытаясь еще отодвинуться и избежать какого-то извращенного искушения. Но лицо колдуна было слишком близко, а желание коснуться его приоткрытых и уже влажных губ — слишком сильно.

И Дино не выдержал.

Мимолетно коснувшись, но тут же с жадностью впившись поцелуем, руками скользнув под мантию и слабо сжав теплую кожу.