1 часть (1/1)

Кухонька 2,5 на 2 метра?— священный храм. Храм, где вместо икон?— пивные бутылки в ряд. Храм, где к полу прилипли окурки, где падающий с кончика сигареты горячий пепел прожег местами линолеум, оставив уродливые черные пятна. Кухонька 2,5 на 2 метра, где справедливо-параноидально задернуты толстые шторы, где лампочка под потолком болтается на оголенных проводах. Кухонька 2,5 на 2 метра, где стены пропитались горечью дешевых, но крепко дерущих глотку сигарет, где в дышащем на ладан холодильнике стоит только полупустая бутылка водки?— заначка на черный день. Из этой квартиры вечно тянет моральной гнилью. Этой квартиры сторонятся даже полуразложившиеся дезоморфинщики* с вечной ломкой.Трезвость мучительная и серая, похожая на кандалы, безжалостно давящие на сонные артерии, перекрывающие доступ к необходимому кислороду. Трезвость?— это страх, это нервные тики, это ненависть ко всему сущему. Опиаты?— это желанное спасение. Избавление от мыслей, сменяющихся калейдоскопом, одна бредовее другой, от горячей, как в ломке, головы, от таящихся по самым темным углам, сокрытых непроглядно-черным, силуэтов. Силуэтов, склоняющихся над самым ухом, шепчущих вещи страшные и противные, мерзкие, невыносимые. Это спасение от кошмаров, от пробуждений из-за собственного крика и редкие постукивания разбуженных и сердитых соседей по батарее. Опиаты?— это желанный тупняк.Если колешься в мышцу, она должна быть расслабленной.Если колешься в шею?— позови друга.Залить глаза, чтобы не чувствовать сладковатую гниль внутреннего саморазложения, чтобы не думать лишний раз. Чтобы, почувствовав режущую боль в районе печени, налить еще стопку.—?Может, тебе хватит? —?Почти что участливо.Шатов мотает головой. Не хватит, потому что мысли идут друг за другом ровным строем, потому что одна поганее другой. Потому что невыносимо хочется вскрыться. Участие в голосе тихом и вкрадчивом тупой иглой пронзает сердце, а, значит, нужно налить еще, чтобы перестать различать слова, чтобы не слышать несуществующей пресловутой жалости. А еще чтобы забыть и не вспоминать вонь ?Бадяги? и кислый запах спиртовых салфеток, разбросанных по столу и оставляющих красные разводы. Изображение перед глазами дрожит и расплывается, но почему-то отчетливо видно, что концентрация NaCl 0,9%.Героин торкает новичков через 8-15 секундГероин торкает прожженных примерно через минутуШатов не помнит точно, когда в его жизни появился персональный баянист, профессиональный торчок, ебанная ходячая энциклопедия по употреблению ПАВ*. Шатов не помнит, когда впервые начал пытаться выцепить из разношерстной толпы собравшихся на квартирнике ?поэтов? разной степени паршивости волосы, чернее воронова крыла, когда начал узнавать запах белого ?Winston?, когда привык к обществу того, с кем не мог представить себе знакомства даже в самых смелых фантазиях, когда оно стало ему необходимо, как воздух. Шатов не помнит, когда его впервые напугали стихи. Хаотичные, мерзкие, матерные, пропитанные мыслями о суициде, вызывающие вечные распри и осуждение, они неотвратимо влекли к себе. Влекли своей бесстыжей развратностью и фривольностью, влекли своим сбивчивым ритмом и вечным освещением запрещенных тем?— от осуждаемой обществом гомосексуальности, до сексуального удовлетворения от убийства; от заворовавшихся Сильных Мира Сего, от вопросов о смысле жизни, от желания смерти, до наркотического кайфа. Шатов не помнит, когда отшатнулся от нового стиха в ужасе, не помнит, когда обухом по затылку ударило осознание: не просто эпатажность, не просто желание плюнуть публике в лицо, а вывернутое наизнанку душа и сознание, положенное на строчки, высмеивание собственных проблем, крик о помощи, который никем не будет услышан.—?Почему ?баянист??—?Потому что ширяюсь*.?Потому что ширяюсь??— так буднично, на выдохе, перебитое на языке горьковатым привкусом темного Kozel, слишком просто. Будто бы ничего не значит, будто бы не осуждается в глазах общества, будто бы не боялся, будто бы доверился и не прогадал. Сейчас, роняя гудящую голову на руки, Шатов думает, что Николай ошибся всего лишь раз в жизни. Ошибся, когда сказал когда-то давно на каком-нибудь из притонов кому-то, что колоться он точно не будет.?Потому что ширяюсь??— и хитрый прищур, ухмылка очаровательная, смеющаяся над удивлением и смятением. ?Потому что ширяюсь??— и ожидание реакции. Это въелось в подкорку, отпечаталось в памяти несмываемым пятном. Эта улыбка, эта неуместная веселость, не сочетаемая с пожелтевшими от горько пахнущей мази бинтами, намотанными на руки. Взгляд добровольно подписывающегося на эвтаназию. Улыбка пристегнутого ремнями к электрическому стулу.Если ширяешься в шею?— конец иглы должен быть направлен внизЗнаешь, говорят: ?распечатал пах?— открыл крышку гроба??Ну ты же не станешь? Ты же не докатишься до такого???— Застревает в глотке кислым рвотным комом с привкусом выпитой водки. ?Докатится??— приходится кинуться к раковине. ?Боишься???— Ногти раздирают в кровь то ли нёбо, то ли глотку. ?Очень??— выворачивает смесью желчи и спирта.***Димка* для продления опиушной волны, машинки* на 2, 3 и даже 5, прок спиртовых салфеток и пресловутый натрия хлорид, бинты, тюбики Левомеколя.—?И ты хочешь сказать, что у тебя нет аспирина? —?От каждого произнесенного звука в голову бьет похмельная боль?— неизменный спутник любой попойки.Чернушки* на нынешнем рынке намутить невозможноЕсли окна квартиры покрыты налетом цвета дерьма?— там варят крокодил*Квартира на отшибе душная и тесная, как мины на полу разбросаны шприцы. Квартира в доме?— проводнике на тот свет. В доме, на вызов в который устали приезжать полицейские, в доме, где, спускаясь по лестнице, учтиво извиняешься перед оприходовавшимися.—?Если поднять на два этажа выше?— попадешь к барыге. —?Ставрогин выдыхает сизый дым в потолок площадки перед лифтом. —?В квартире на втором живут крокодиловые.Про крокодиловых Шатов знает, а крокодиловые знали бы про него, если бы что-то вокруг, кроме аптеки, их волновало. И сейчас, когда, скрипнув, дрогнув, лифт замирает на втором, он по привычке здоровается с вваливающейся в кабину женщиной. Она, кажется, даже пытается улыбнуться. К запаху мочи примешивается резкий запах ацетона.—?Не по погоде оделась,?— замечает Ставрогин, стряхивая пыль прямо на пол, брезгуя коснуться хоть чего-то в этой металлической коробке. —?Замерзнешь. —?И прячет нос в складках шарфа.—?Да я до аптеки,?— слабый голос врезается в стенки подъезда и рикошетом отлетает в уши. —?Тут недалеко. —?Она смотрит мутным взглядом на Николая и Ваню. —?Не похож на наркомана. —?И кивает головой в сторону Шатова.Она плетется впереди, подтягивая ватные ноги, горбится, позволяя рукам свисать плетьми. Зомби, мучительно доживающий свой век в засранной квартире. Зомби со всей таблицей Менделеева в крови.—?Потому что не наркоман,?— Николай скалится, сжимая зубами размокший от слюны сигаретный фильтр.—?В могилу его сведешь.—?Ляжет не раньше тебя, мамаша.Женщина отмахивается. Шатова выворачивает на первый снег. От похмелья, от вони прямиком из морга, от того Адского смрада, который не вывести ничем из стен и пола дома.Каделак, Терпинкод, Седальгин. Пробегись по аптеке и заветная доза в тридцать таблеток в карманеКак узнать, что героиновый врет? —?Он шевелит губами—?А ты врешь?—?Разумеется.—?Всем?—?Не знаю.?Не знаю??— он запутался. ?Не знаю??— он перестал отличать правду от лжи. ?Не знаю??— он не помнит, что такое быть честным. ?Не знаю??— а в глазах читается ?помоги?.Шатов не записывался ни в няньки, ни в мамки, ни в спасители. Шатов не записывался в сестры милосердия и ангелы хранители. Шатов прибирает бардак сначала на кухне, а потом в комнате, но прибрать бардак в голове ему не по силам.Шировой, баянист, прожженный торчок с почти десятилетним стажем с ?Чумой? Альбера Камю в качестве настольной книжки, Ставрогин встречает у дверей и протягивает ключ от собственной квартиры.—?На всякий случай.На какой точно Ваня знать совершенно не хочет. Как не хочет знать почему возвращается из раза в раз, почему во рту пересыхает, подкашиваются ноги и отказывается ворочаться во рту язык, стоит только Николаю подойти поближе. Как не хочет знать почему сердце подпрыгивает до самой глотки и бьется там заполошно несколько раз, чтобы упасть назад, стоит только Николаю засмеяться громко, звонко, искренне.Говорят, что зрачки расширяются, когда смотришь на того, кто тебе нравится.Так скажите мне, Иван Палыч, почему у вас болты? *А у самого радужка тонет в черноте зрачков, хоть в ноздрях нет ни крошки белого порошка, хотя он не заряженный. Ванина личная катастрофа, чей поцелуй горчит мятной жвачкой, а руки обжигают холодом. Его личный проводник и мудрый ситтер в красочный мир МАДАМ, в вызываемый анашой тупняк. Его личный кошмарный сон и недостижимая мечта с разъебанными в хлам ноздрями и сгоревшим на левой руке центром. Его личный обреченный не то на рехаб, не то на дурку, не то на смерть баянист.---------------------*Дезоморфинщики?— наркоманы, употребляющие дезоморфинПАВ -Психоактивные веществаШиряться?— употреблять наркотики через иглуДимка?— ДимедролМашинка?— шприцЧернушка?— опийБолты?— расширенные зрачки