Отрывок шестой. (2/2)
Здесь была небольшая военная база, ?перевалочный пункт?, как назвал ее Влад: территория, ничем не огороженная, но охраняемая часовыми с автоматами, часть какого-то здания под навесной крышей, высокие палатки неприметного серо-желтого цвета. Нас посадили на грубую деревянную скамью в том самом здании, управлении базой, дали чистой воды и каши с дольками яблока. Роскошно они тут живут… я яблоки разве что в детстве видел. Другим тоже выдали по половинке яблока, мы поели, потом нас оставили под присмотром незнакомого мужчины, восковой статуей застывшего у выхода, а наши конвоиры куда-то скрылись.
Я отмахивался от неприятного чувства, что нас бросили, и вслушивался в то, что происходило снаружи: проходили какие-то люди, доносились обрывки фраз, но ничего толкового я так и не услышал.Мы были измотаны жарой и тягостным ожиданием, поэтому не заметили, как заснули прямо на скамье, плечами опершись друг о друга. Одежда намокала от пота каждый день и стала липкой, удобные, казалось бы, кроссовки натерли ноги.
Они вернулись неожиданно. Украинец Павел, Родриго и египтянин. Полуголые, в одних штанах, с короткими волосами, влажно блестящими после купания. Плюхнули на пол мешки, живо переговариваясь, начали вытаскивать какие-то тряпки и рассматривать их. Я не сразу понял, что это свежая одежда и простыни.- Вы счастливчики, - весело щурясь, бросил в нашу сторону Павел. – Капитан за вас заступился. Говорит: ?из них шпионы, как из нас балерины Большого Театра. Сопляки еще совсем, молоко на губах не обсохло?.
Не самые лестные слова, которые я когда-либо слышал в свой адрес, но мы с Ко молчим, с тревогой вслушиваясь в слова этого мужчины. Сейчас решалась наша судьба – бросят ли нас тут, или вышвырнут из лагеря и отпустят на все четыре стороны, или оставят, как бесплатных работников или рабов.
- Начальник сказал – ладно, ведите на базу. Повезло вам!- На какую базу? – тут же с недоверием спрашиваю я. Чувствую, как Ко напряжен рядом.
- На нашу, домой. Говорит – пристроим, польза от них будет. А все Владик, добрая душа…
- За Владика наряд вне очереди по возвращении. – Холодно донеслось из дверей. В зал, или прихожую, или гостевую – чем эта комната была? – торопливо вошел Влад, окинул нас всех сердитым взглядом.
- Да за что? – возмущенно охнул Павел.- За неуважительное отношение к командному составу. – Безразлично пояснил Влад, и швырнул мне в руки сложенное махровое полотенце и стопку каких-то тряпок. – За домом душевые, у вас на обоих пять минут воды, чтобы помыться. Полотенце тоже одно на двоих, больше нет. Одежду свою постирайте, мыло там есть, и переоденьтесь в сменное. Ночуем здесь, так что ваше тряпье можно сушить повесить. Понятно?- Понятно, - совершенно синхронно отвечаем мы, и так же синхронно встаем со скамейки. Влад отворачивается к своим, мы его больше не интересуем. Мы с Ко по-тихому, озираясь по сторонам, вышли на улицу, завернули за угол, подошли к душевым: деревянному помосту с брезентовыми шторками. За нами никто не шел, были уверены, что с охраняемой территории мы никуда не денемся. Позади нехитрой конструкции стоял огромный железный бак, в котором за день нагревалась вода, шланги от бака тянулись к трем распылителям. Сразу было понятно, что моются тут толпой, но кроме нас с Ко и смотрителя тут больше никого не было.
Я вспомнил, что Влад не переоделся, значит, не мылся еще. Интересно, он специально послал нас тогда, когда все уже помылись, или просто так получилось? И если специально, то зачем? Гражданских на базе не было, и женщин, кажется, тоже. Наверное, Влад не хотел, чтобы на нас косо смотрели, вот и все.
Пять минут воды – оказалось, что это много. Мы по очереди сполоснулись под неожиданно горячими струями, не сдерживая довольных улыбок, выключили воду, намылились, а потом смыли мыльную пену и набрали в маленький железный тазик немного оставшейся воды. Все, что нужно человеку для счастья – принять горячий душ! Все тяготы последней недели смылись вместе с пеной, я снова почувствовал себя человеком.
Когда мы разворачивали выглаженные непонятные тряпки – простенькие рубашки и штаны, в маленькую раздевалку, которую от душевых отличало разве что отсутствие распылителей и наличие скамеек, вошел Шон.
- Носок нет, - бросил он нам, как ни в чем не бывало, и помахал в воздухе резиновыми шлепанцами. Ко от звука его голоса аж подпрыгнул на месте, резко отвернулся от входа и, прикрываясь спереди одной рукой, другой изо всех сил старался расправить свои штаны. Щеки его тут же залились краской стыда. Я непонимающе воззрился на Шона, который глядел на это представление с любопытством, потом перевел взгляд на бордового от смущения Ко.- Ты чего? – недовольно буркнул другу я, на всякий случай закрывая его собой. Своей наготы я не стеснялся. Ну, подумаешь – Шон. Он же тоже парень, чего перед ним стыдиться? У него такая же штуковина есть.
Ко ничего не ответил, торопливо натянул на влажное тело штаны. Нижнего белья в комплекте не было, а наше родное предстояло еще постирать.
- Шлепки вот, - продолжил, наконец, Шон. – После сразу возвращайтесь, по лагерю не бродите. И ноги не пачкайте, постельное белье свежее.
Он бросил шлепки на скамейку и ушел.
- Ты чего? – еще раз спросил я Ко. Тот избегал смотреть мне в глаза и, все еще краснея, неуклюже одевался.- Ничего.
- Чего ты его так испугался? Меня же не стесняешься?- Ты – другое дело.
Я понял, что говорить на эту тему Ко не хочет, поэтому решил от него отстать. У каждого свои тараканы в голове. Одежду мы застирали, брызгаясь водой, развесили на веревках. До темноты оставался еще час, и скорее всего все успеет высохнуть еще до заката.