ГЛАВА 18. (2/2)

— …Что ?конец?? — юноша напряженно стоял в дверях, чувствуя, как от волнения потеют ладони. Он не хотел этого больше всего. Не хотел, чтобы Сатаник так скоро, так прямо сказал ему, что жалеет, что винит во всем Ивлиса, что не хочет его больше видеть, что обрывает все связи. — Хочешь все забыть, хах? — напал он первым, едва подавляя дрожь в голосе.

— Это невозможно забыть. Сатаник никогда прежде не чувствовал себя таким разбитым. Казалось, сейчас разрывается не их с Ивлисом связь, а его душа.

— Прекрасно. Конец так конец.

И он ушел. Сказал это, а после хлопнул дверью, вконец уничтожив его, Сатаника, а вместе с ним и первые, бережно охраняемые в груди чувства. *** Хуже быть не могло. Сатаник был сломан, брошен, как ненужная игрушка.

Разве может быть настолько плохо и больно? Сатаник не верил, что способен на такие сильные чувства, пока истерично не рассмеялся, узнав о том, что омега покинул их дом и уехал в другой город. Рассмеялся, а потом едва не впал в истерику. Это действительно был бесповоротный конец, дно, на которое мужчина опустил сам себя. Он вернулся к началу. Остался один. Один со своими картинами. Кому они теперь нужны? Были ли нужны вообще когда-нибудь? Казалось, мир потерял все краски, а вместе с тем и его картины. Все, кроме одной.

Жорж был не менее расстроен. А еще безумно зол. Он верил, что омега уехал из-за ссоры с его сыном. Роззердригг был так счастлив, наблюдая, как за лето сблизилась эта пара, и даже лепет его сына Фумуса про скорую свадьбу больше не казался далекой, несбыточной мечтой. Так что же случилось? Конечно, его сын в очередной раз облажался. И облажался, видимо, по-крупному.

— Что у вас произошло? — спросил он с порога, нагло ворвавшись в студию сына. Тот выглядел мертвецки спокойным, делая бессмысленные и только ему понятные мазки по полотну. Вокруг был бардак еще страшнее прежнего, и это не могло укрыться от взгляда Жоржа.

— О чем ты? — спросил Сатаник, даже не оборачиваясь на вошедшего. Ему было все равно, войди сейчас к нему хоть целая орава. — Об Ивлисе. И тебе. — Не понимаю тебя, ничего не произошло. А должно было?

Лорд сидел на подоконнике, блаженно ловя чутким нюхом что-то только ему понятное с улицы. Жорж же напряженно смотрел на статую омеги. Он даже не подозревал, что такая огромная скульптура Ивлиса находилась в студии его сына… — Сатаник. Я твой отец, и я вижу куда больше, чем кажется. — Ну, я тоже не ребенок, и я знаю, если что-то случилось. — То есть он просто так собрался за один день, никого не собираясь предупреждать, и уехал, перед этим выглядя так, будто кто-то сделал ему очень больно, а ты после перестал выходить из студии вообще? — хозяин был решительно настроен выпытать у сына все, что ему было нужно, и ходить вокруг да около он больше не собирался. Ему это все надоело. Он вдруг понял, что был мягок с Сатаником все это время, давая ему делать все, что заблагорассудится.

— Я и раньше не выходил. — Ты увиливаешь, потому что понимаешь, что я прав. — Я работаю, — альфа был внешне расслаблен даже тогда, когда отец подошел к нему почти вплотную. Казался холодным и беспристрастным, и только сам знал, какая буря была внутри него все это время. — …Давай просто поговорим. Сам же сказал, что уже не ребенок. — Не о чем говорить. — …Ты изменился, знаешь? С тех пор, как он появился, — Жорж решил начать с другой стороны, издалека. И это начало давать свои плоды. — Неужели? — в голосе Сатаника проскользнули явные нотки раздражения.

— Просто скажи честно, как мужчина, что он что-то значит для тебя. — Мы…просто стали приятелями. Наверное. — А потом?

— Чего ты от меня хочешь? Чтобы мы поженились? Это невозможно. И я говорил тебе об этом уже кучу раз. Это все не для меня, — Сатаник на какое-то мгновение оторвался от картины, глядя на отца, но выдержать тяжелый взгляд долго он не смог, отворачиваясь обратно. К чему этот допрос? Как будто ему и так хреновее некуда? Он готов был выть от боли и отчаяния, а сейчас — и вовсе попросту сдохнуть, лишь бы не слышать ничего этого, не чувствовать.

— Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Но если ты его любишь, ты не будешь счастлив, когда он в другом городе. — Это не любовь. Что ты вообще говоришь?..

— Не любовь? То есть тут просто так его статуя, а в комнате картина, когда все остальные ты продаешь? Почему он ночевал здесь? А ты у него? Думаешь, я не знал всего этого? — обстановка была слишком гнетущей. Казалось, воздух вот-вот заискрится между ними, но Роззердригг шел до конца. — Если бы это была не любовь, он бы не приехал сюда снова, — ответа не последовало. В таком случае оставался последний, решающий ход. — Что ж. Возможно, будет лучше, если он встретит кого-нибудь другого, кто сделает его счастливым, раз это не для тебя. И рука с кистью ощутимо дрогнула.

— Хах… — горькая усмешка скривила тонкие губы. Сатаник глянул на отца так, что тому стало не по себе. Он вышел из себя. — Хочешь знать, что произошло? А ничего такого. Мы говорили про девственность. Я сказал, что, возможно, я болен и меня не тянет на секс. Он же решил проверить, может ли у меня стоять. Что ж, оказалось, да. Я потерял контроль и заставил его дрочить мне. На следующий день я напился и накурился. Он пришел. Меня стошнило. Он убрал это, уложил меня спать. И все. Теперь ты доволен? Жорж молчал. Просто…что? Он не верил своим ушам. Роззердригг ожидал услышать что угодно, любого поворота, но такое было подобно удару. — …Сорвало крышу, с кем не бывает? — с безумными нотками спросил альфа. В его улыбке, в глазах — во всем существе отдавало легким сумасшествием. — Он ведь…другой… Это была моя вина. Надо было не говорить с ним об этом. Вообще молчать. Да что угодно, черт возьми!.. — измазанные в фиолетовой краске кисти беспомощно опустились на колени. Сам мужчина откинулся на спинку своего стула, словно ему вдруг стало непосильно тяжело. — Это все?.. Я устал разговаривать. — …Раз он ?другой?, может это всё-таки любовь? — Он изначально был другим. Я же сказал… ХВАТИТ, — художник бросил гневный, полный яда и боли взгляд на отца. Тот уже стоял в дверях, готовый покинуть проклятый, так ненавистный им подвал. — Хватит так хватит. Сиди тут и теряй его дальше.

За Сатаником снова не осталось права последнего слова. Его бросили, оставив с роем мыслей, разрывающих его мозг. Мужчина зарылся в волосы, слова отца ржавыми гвоздями вбились ему в голову: ?Другого, кто сделает его счастливым?, ?Теряй его дальше?.

?Счастливым…хаха…и правда. Что я ему дам? Ничего. Я ничего не могу?. Руки мелко дрожали. У него. Руки художника дрожали, словно его бил озноб. Все тело, все существо альфы заклинало не думая сорваться с места и найти своего омегу. Забить нахрен на все и просто увидеть его. Успокоить себя, убедиться, что никаких ?других? нет, что он один, единственный, что только он может быть рядом. Что только его хотят и ждут.

Отец, будь он проклят, знал его как облупленного.

Он так же знал, что скажет Сатаник, когда войдет в его кабинет: ?Дай мне его адрес?.