Часть 31 (1/1)

От теней несет тухлятиной. Как в порте или в гостях у королевы восточного моря. Но Нефриту не привыкать. Принюхался господский нос. И только к смерти нельзя привыкнуть. Она как день рождения, только еще уникальнее. Смерть ведь она раз в жизни. Если повезет, то может и два, но потом – кормить червей или быть пеплом. Кому как подвернется. Не у всех могилы безымянны, но и не у всех названы. У Нефрита камень большой, не как эго, конечно. Хотя и не понятно, чего же в наследном теперь уже бывшем принце больше – ложной скромности или ложной гордыни. Ложной доброты в нем нет, но и злоба вся искренняя. Дурачок он, шут или же мудрец. Джедайт его пойми. Иллюзии при дворе плести учатся с пеленок, не всегда буквальные и всегда топорные. И в черном мире, в зеркалах и преломлениях смысла нет. Все прямиком и без углов – как ушат помоев. Наследного принца на холм с травой, будто шавку грязную из трактира и под зад. Смерть, она ведь не такая должна быть. Величественная, благородная, всепрощающая. ВБВ. И еще много какая. Все напыщенно. Очищающая, уравнивающая. Сука грязная. Как все потаскухи при дворе. Плевать. Плевать через разбитые губы ее черную жижу, плевать соленую кровь. Меч найти, ухватиться как за соломинку и плыть на нем сквозь море. Живых. Живых и мертвых. Мертвых живых. Своих и чужих. Своих, ставших чужими. Не потерять бы. Не потеряться. Джедайт. Он зовет его мысленно так, как позвало Повелителя иллюзий когда-то провидение, дав ему имя. Джедайт. Глубокое, зеленое, мутное, словно вода в болоте. Холодное, что колет язык. Нестерпимо, словно клинок. Только от жара и боли оно такое упоительное. Как холодная примочка ко лбу в лихорадку. -ДжедайтРаспробовать имя — это же уже зацепиться больше, чем взглядом. Распробовать имя и назвать, а не позвать, это совсем другое дело. Он называет его, теряя себя в гуле и грохоте черного смерча. Он не ждал этого, но это ждало его. Как выбросить руну на карту морей и понять, что течением уже все предрешено. В этом мире пространство-время перекроено, перешито и криво и вкось – крикни и эхо уйдет в каждую точку всех миров. Есть хаос, который Кунсайту и не снился. О, этот старый дурак должны быть наделал бы в штаны, увидь он это. Хаос смерти, поглощающий сознание, способный свергнуть монархию света. Нефрит смеется, его сила не с ним. Голова пуста и беззаботна. Кто бы знал, что будет так легко без сводов из полок и солнечной обсерватории в голове. Он пьянеет. От легкости, от чистоты мысли. Его сила не с ним, но он никогда еще не чувствовал себя настолько всемогущим. На безумии или на эйфории от того, насколько пуста голова, часы проходят. Может сутки или недели. Он не уверен. Когда вся картина мира, стоящая на столпах физики и совсем немного – магии, обрушивается и уходит, будто волна после прибоя, время теряет смысл. - Джедайт! Мечу все равно, а руки делают все сами – рубят бессмысленно и будто паутину. И у Нефрита, совсем мальчишки по меркам демонов, от усмешки сводит скулы. Ударь – он не заметит боли. Ударь слишком сильно, и он не заметит, что исчез. А в голове откуда-то рождается уверенность, что он – это эхо. И сны Берилл – посыл барабанной дроби через время. Через воронку черного смерча. Он не осознаёт сейчас, да и не осознает никогда, что имя Джедайта – его. Его голосом и его призывом. - ДжедайтОн цепляется взглядом в глаза - горящие огни над водой. И это не похоже на встречу. Это похоже на призыв повелителя теней. Невидимая сила, что Нефрит чувствует, без его собственной, кажется осязаемой. Он тянет руку, предчувствуя собственное перерождение. Позже он спишет все на эйфорию. При виде живого лица среди скопища мертвецов. Или не спишет ни на что. Потому что размышлять над чувствами – это пустое.