1 часть (1/1)

Ты пишешь, что сын влюбился в мужчину,Ночью кто-то разбил вам окно. А я курю, свесив ноги над речкой,Наверно, смотрюсь как в кино... Первые солнечные лучи все-таки пробились сквозь тонкие занавески, я недовольно зажмурился, и, потянувшись, перевернулся на другой бок. Мне снилось что-то приятное?— то ли как я, школьником, обманывал автоматы с газировкой при помощи ?неразменной монеты?, то ли мать, но что-то, связанное с детством, с жаркими дворами в тополином пуху, с пыльной Главной площадью, с женщинами в тонких парусиновых платьях. Мужикам рассказать?— засмеют. Олег голову запрокинет, обнажив свою золотую, ?тюремную?, как у нас повелось говорить, улыбку, зайдется в своем богатырском смехе, и обязательно в уголках глаз проступят мелкие слезы. А мне нравилось?— так. Бабское это увлечение. Отец всегда говорил, что мечтами на хлеб не заработаешь, и главное в мужчине?— руки, семью обеспечить. Прав он был, наверное. Но вставать все равно не хотелось.Пришла хозяйка дома, сухонькая старушка, которая небось еще дореволюционную Россию застала, спросила о завтраке. Есть тоже не хотелось. Утро было необычное, хотя день обещал быть похожим на вчера и завтра. Бригада встает в шесть. Идет на точку. Работаем до пяти с перерывом на обед, а потом кто куда?— в кабак, в город на автобусе, или сразу обратно в деревню, где нас приютили.Я вышел из комнаты. Илья уже сидел за столом.—?Как спалось? —?он отчаянно пытался подавить зевок, прикрывая рот кулаком, пока старушка ставила перед нами тарелки с кашей.Я дернул плечом. Хорошо, что нас поселили в деревне. И домики были старые, и жители в них были старые, а я чувствовал себя молодым?— все думал о детстве, думал, думал. И природа вокруг завораживала. Листья потихоньку начали опадать, все умирало, увядало, и мне казалось, что я мудрый, что я знаю, почему так происходит, и когда все кончится. Странные мысли всегда перед днями рождения приходят. Завтра мне пятьдесят.Мы с Ильей вышли из дома, и я выругался сквозь зубы. За ночь заметно похолодало?— крыльцо покрылось инеем, хотя в этот раз мы работаем совсем не на севере?— всего-то Подмосковье.Илья подмигнул мне:—?Пляши.—?Чего? —?переспрашиваю, оглядываясь. Монтажники потихоньку начали выползать из своих домиков, медленно тянулась их вереница к главной дороге.Илья улыбнулся:—?Сегодня почта.Почта. Это значит, Лида напишет. Она всегда пишет.Внезапно мне стало грустно. Черт же дернул меня сорваться в эту треклятую Москву! Я вспомнил нашу маленькую квартирку в Коломне, старый кухонный стол, окна, заклеенные скотчем. Ее. Каждый день она собирается тихо, как мышка, стараясь не разбудить меня или, не дай Бог, Дениса. Надевает свой шелковый платок?— мой подарок, туфли, которые с трудом застегиваются на ее пухлых щиколотках, красит губы перед большим зеркалом в коридоре. К этому времени я уже встаю, жарю яичницу. Она быстро целует меня в губы:—?До вечера.И убегает.И в такие моменты я люблю ее и чувствую себя счастливым, счастливым. Потом просыпается Денис и всегда говорит, что я раздражаю его своей ?наивной улыбкой?. А я не могу не…В сердце безжалостно впилась боль. В этом году Денис поступил в институт?— на бюджет, конечно?— но я все равно уехал. Там монтажникам платят мало, а мы с Лидой посовещались и решили купить ему машину?— заслужил.Я выныриваю из пучины воспоминаний, и Илья хлопает меня по плечу. Мы уже почти дошли до Моста.Этот Мост?— над каналом имени Москвы, хотя для меня речка и есть речка,?— всегда будет для меня Мостом с большой буквы. На этом Мосту пройдет экватор моей жизни, мне будет пятьдесят. Сердце глухо ухает. Мне будет пятьдесят, и я чувствую, как осознание пригибает меня к земле.Работы у нас осталось мало. Положить асфальт?— да укрепить верхние ярусы, а самое сложное?— снизу?— мы уже сделали. Но с такой погодой все равно все затянется. Я знал это и лишь тихо вздохнул. Рядом мне невесомо вторил Илья.Мы работали уже часа четыре?— как говорится, не покладая рук,?— когда над Мостом прогудел сигнал к обеденному перерыву. Я снял перчатки, положил рядом с инструментами, и спустился в импровизированную столовую.Там раздавали почту?— Олег, залихватски тряся седым хвостом, уже назвал несколько фамилий, не забывая при этом добродушно посмеяться над каждым адресатом.—?Колесников! —?гремит на всю столовую,?— тебе пишет некий Федор Губченко,?— Олег корчит сочувственную мину,?— это опять по поводу того карточного долга, да? Смотри, без штанов останешься!Столовая дружно грохнула. Илья рядом со мной побледнел:—?Дай сюда! —?раздраженно прошипел он, и я хотел спросить, что с ним, но назвали мою фамилию, назвали мою фамилию, и я забыл обо всем. Дрожащей рукой взял письмо, и выбежал из столовой?— так и есть, Лида, она мне пишет, пишет…Я поднялся на мост. Сел, перекинул ноги через край, облокотился о перила и открыл конверт.?Дорогой мой Ванечка,Пишу это письмо сразу вслед за предыдущим, и знаю, что туда, где ты, не хватает сигнала дозвониться. Я только что звонила тебе?— ты не взял трубку, конечно, но мне необходимо поговорить с тобой прямо сейчас. Дело в том, что у меня случилось горе. Денис сбежал из дома…?Я болезненно выдохнул. Денис? Наш сын Денис, который всегда был самым лучшим, самым послушным мальчиком? Я судорожно впился глазами в текст.?… И я не знаю, что делать. Пыталась звонить ему, но он не берет трубку. Я вся извелась. Капала валокордин себе. И у меня опять случился приступ. Не знаю, что бы было, если бы я не добежала до ингалятора. Мой дорогой Ванечка, я должна тебе кое-что рассказать. Дело в том, что наш сын…?Буквы прыгали по строчкам, и были такие неровные?— видимо, она сильно волновалась,?— что некоторые слова я так и не смог разобрать.?…влюбился?.Я радостно выдохнул. Так и прекрасно! Вспомнил то, как сам повстречался с Лидой?— она сидела на скамейке в парке и читала книгу, а я?— весь расфуфыренный, в костюме, возвращался с дядиной свадьбы и не сумел отвести глаз.?Но это не все, о чем я хотела написать. Вчера мы сильно поссорились, и он мне рассказал, что… В общем, напишу с самого начала.Он в первый день, когда из института пришел?— сиял весь, рассказывал, как ему там здорово и хорошо, какие у него интересные одногруппники, как он подружился с ребятами и как ему нравятся уроки. И про учителей рассказывал. Особенно хвалил одного?— говорит, такой молодой, сам только-только университет закончил, а уже такой специалист. Говорит, из самой Москвы приехал. Надоело ему, говорит, слишком город большой?.Я вдруг проникся симпатией к этому преподавателю. Да, понимаю, и мне Москва сначала очень понравилась, а теперь хотелось домой?— где все друг друга знают, и хлеб не только дешевый, но и свежий.?Звали его Евгений Витальевич. Я его видела?— высокий такой, весь с иголочки одет, очки на носу?— городской крендель. Вечно все в костюмах да в костюмах. Денис даже как-то подобрался. Я, говорит, должен соответствовать своему институту. Тоже начал каждое утро прихорашиваться, часами перед зеркалом торчал, пытаясь волосы уложить. Ты знаешь, какие они у него?— жесткие и непослушные?.Знаю, знаю. У меня такие же.?В общем, стал совсем на этой учебе пропадать. Говорит, остаюсь на дополнительные пары. Послушать. Чтобы потом лучше всех в группе быть. Ну, ты его знаешь.В один день пришел весь понурый какой-то, прибитый. Мама, говорит. Я, кажется, того. Влюбился.Ну, я обрадовалась, конечно. Наливки достала, колбасы?— надо же отметить, единственный сын, да влюбился! Не надо, говорит. И грустный такой сел у окна.Я, понятное дело, заохала, заахала. Расспрашиваю его, что с ним?Говорит, не нравлюсь я ей. Уверен, говорит, что никогда она меня не полюбит?.Тю, нашел из-за чего переживать. Я как Лиду в первый раз увидел, тоже подумал, что слишком хороша для меня. И вот?— тридцать лет душа в душу…?Ну, я ему и говорю, мол, что хорошо все будет. А он не слушает. Не поужинал и ушел спать.На другое утро даже в институт не пошел. Заболел, говорит.Я его как могла утешала. Совет дала?— лучше в данном случае сказать ей все, как думаешь, как чувствуешь, а тут уж ее дело?— уйдет она или останется, а ты все же попытаешь счастья. Послушал. Ушел на учебу.Прибежал в тот день счастливый?— у меня аж прям давление поднялось. Мама, говорит! Сказал ей все! Спрашиваю, и что? А он на меня своими хитрыми?— прямо как у тебя, Ванечка?— зелеными глазами смотрит. А ничего, говорит. Поцеловала меня?.Я присвистнул. Дает мужик!?Я аж на стул села. Вот это да! Как зовут хоть? А он мечтательно глаза в потолок поднял и говорит тихо: ?Женя?.Они с этой Женей, вроде как, вместе были. Ходил счастливый, прямо-таки шальной, но какой-то испуганный, все прятался от меня. И на мои просьбы познакомить отшучивался. Нет, говорит, рано еще.Ну, я ждала-ждала. Иногда он домой что-то приносил. Однажды притащил охапку роз, огромную. ?Это тебе,?— говорит,?— от Жени?. Я еще удивилась?— зачем девочка мне розы дарит? А потом и забыла.Однажды ночью меня какой-то шум разбудил. Как будто кто-то разбил кружку. Я встала, смотрю?— окно в кухне разбито, стекло на столе, прямо в вазочке с вареньем. А под окном смех. И все взрослые какие-то ребята. И кричат что-то неприличное. Ну, знаешь, про Дениса…Он сам в дверях стоит, весь бледный, как привидение. Мама, шепчет. Мама, прости, мама, мама. Ну, я обняла его, увела спать, решила потом разобраться. Легла тоже. Наутро вызвала слесаря, а Дениса решила его пока расспросами не пытать.Он ходил как в воду опущенный. Похудел, глаза стали как плошки. Я все хотела выяснить, что же происходит, но он отмахивался только?— не лезь, говорит… В общем, я не на шутку перепугалась.Сегодня утром он ушел в магазин, а телефон оставил. Смотрю, лежит, жужжит. Я сначала не подходила. Потом взяла его в руки?— вижу, Женя ему звонит. И сердечко около имени. Ну, любопытство меня взяло. Знаю, что не должна была этого делать, но я на зеленую кнопочку нажала, приложила к уху телефон и?— молчок.А из трубки такой низкий мужской голос.?Денис? —?говорит,?— Денис, это ты? Слушай, прости меня, прости. Почему ты молчишь? Денис, я виноват. Я не должен был… —?голос вздохнул и как будто стал еще ниже. —?Слушай, то, что произошло в аудитории не повторится никогда больше, ладно? Я… я обещаю. Знаю, что выставил тебя полным дураком, знаю, прости меня,?— голос дышал глухо и тяжело. —?Черт, только не игнорируй меня! Пожалуйста. Денис, не молчи. Денис? Это ты?..?Я молчу, а голос этот низкий вдруг громко ругнулся, и звонок прекратился. А я сижу на стуле, как обухом по голове ударенная. Думаю, так вот какая Женя, получается…?Я дочитал до этого момента и ничего не понял. Перечитал, и все равно не понял. Я действительно не видел ни одного разумного объяснения, почему с номера девушки Дениса звонит какой-то мужик и просить его простить. Может, она ему изменила? Тогда причем тут какая-то аудитория??Он вернулся из магазина, а я сижу на стуле как статуя. Мама, спрашивает меня, все хорошо? А я пошевелиться не могу. Не из-за злости, нет, просто мне вдруг стало за него так невыносимо страшно… Тебе Женя звонила, говорю. Он резко побледнел и, еле губами ворочая, спросил?— ты ответила? Да, говорю.Тут он тоже на стул сел. Сидели мы и молчали.Вдруг он резко вскочил, по комнате заметался. ?К черту! —?кричит,?— все равно я с ним буду!?. Я его успокаиваю, говорю, чтобы он не торопился. Он кричит, что не торопится и все уже решил. И из квартиры выбегает.Ну я за ним, а он?— к остановке и в первый попавшийся автобус. В восемьдесят четвёртый.Ванечка, я думаю, он к этому Евгению Витальевичу побежал…?Тут и меня как обухом по голове стукнуло. Так Женя?— это… Так мой сын…?Ванечка, пока я писала это письмо, мне позвонили с незнакомого номера. И голос был тот самый?— низкий и глубокий. ?Лидия Сергеевна,?— говорят,?— Денис у меня?. И называется. ?Меня зовут Евгений Витальевич, я его преподаватель. Как я понял, вы все уже знаете…?У меня желваки заходили ходом. Преподаватель! И моего сына! Да он же взрослый мужик, должен иметь хоть какое-то чувство ответственности!?… и голос у него внезапно такой холодный становится. ?Я вас безмерно уважаю,?— говорит,?— но Денис сказал, что если вы против его решений, то он не хочет возвращаться домой?. А я что-то лопотать начала. ?Да я не… —?говорю,?— я за Дениса очень переживаю…?.Ванечка, уговорила их приехать сюда. Валерьянку с валидолом смешала?— надеюсь, хватит?.Меня обуревали непонятные чувства. Ко мне подошел Илья, протянул сигарету. Перерыв почти закончился.?Теперь я тебе вот что скажу. Ванечка, ты можешь со мной не согласиться, но я вас с Денисом люблю больше всего на свете. И любыми приму. Слышишь, любыми! Я так думаю. Хотя это и нелегко.Ну все, села их ждать. Если письмо дошло до тебя?— значит, все хорошо.С любовью,Лида?.Тьфу! Ну почему обязательно мой сын? Единственный, надежда, кровинушка, а в дом приводит мужика. Да какого! Который его обидел! Так хотелось внуков понянчить, чтобы невестка была, красивая, молодая. И как вообще мужики могут нравиться? Женщины же… Все при них?— фигура, личико, красивые, ладные, а он глаз положил на очкастого недотепу какого-то. И как у них вообще все это… Это происходит.Преподаватель. Да что он ему преподаст? Что? Эх, Денис-Денис…Я ругнулся сквозь зубы. Илья сочувственно на меня взглянул на меня:—?В семье проблемы?Я угукнул. И неожиданно для себя выпалил:—?Сын, это… Как их там… Гей?Глаза Ильи на лоб полезли:—?Кто?—?Гей. Гомосексуалист, чтоб его. Мужиков любит, короче,?— я посмотрел на Илью, и в моем взгляде было, наверное, столько боли и недоумения, что он стушевался.—?И ты против? —?Илья прочистил горло.Я ошеломленно на него уставился:—?Я-то? Ну, да. Или нет. Или… —?я взглянул на речку. Мои ноги свисали над ней, и я подумал, что как будто из какого-то фильма вылез,?— не знаю, Илюх. Обидно как-то. Я внуков хотел. Невестку. Чтобы как у людей все. Чтобы все было нормально.Илья помолчал. Потом отвернулся:—?Понимаю.—?Чего? —?я хохотнул,?— у тебя тоже сын этот? Педик?Илья улыбнулся:—?Нет,?— помолчал и вдруг, подняв с Моста кусок старого асфальта и швырнув его в воду, развернулся ко мне. —?Я.—?Что ты?..—?Я этот. Как ты сказал? Педик?Мои глаза вылезли из орбит, и в следующую секунду я страшно обиделся:—?Совсем не смешно. У меня горе, а ты тут со своими шутками.—?Да какие шутки? —?Илья поднялся. Протянул мне руку, и я схватился за нее.—?Но ты же такой…—?Какой? Настоящий мужик? —?я кивнул, и он расхохотался,?— да одно другому не мешает. Я не шучу, Иван. Я всегда такой… был. Был, есть, и буду, наверное. И правда, сложно временами. Но по-другому никак. Ты сына любишь? —?я кивнул еще раз, и он, улыбнувшись, уставился на реку,?— значит, придется в нем и это полюбить. Это же твой единственный сын. Единственный и твой. Мой вот отец… —?на секунду его глаза подёрнулись темной поволокой. —?Впрочем, это неважно. Я к тому, что вряд ли вы останетесь близки?— ну, если ты будешь на него злиться. Он в этом не виноват, по себе знаю. И потом, любовь?— это же прекрасно. Какая разница: мужчина, женщина? Главное, что твой сын счастлив,?— он щелкнул пальцами и внезапно спросил:?— кстати, нет запасной перчатки? Моя порвалась…Я молча вынул из кармана свою и отдал ему. Он отошел. Перерыв закончился, а в моей голове все медленно рушилось. Как себя теперь вести? И что делать?Внезапно рядом со мной села ворона. Я шуганул её, но она не улетала, а лишь глядела на меня своим хитрым черным глазом.Я посмотрел на реку. На деревья, на листья, которые быстро-быстро с них облетали.Надо бы в город съездить, сыну позвонить. И Лиде. И этому, Евгению Витальичу, провести с ним разъяснительную беседу. Пусть только попробует моего единственного сына еще раз обидеть. А то, право слово, ненадежный какой-то.