Так прогибаются титаны (1/1)

Мои письма давно стали состоять всего из шести слов: ?Мак, я не смогла уберечь их.?. Макмиллан, наверное, перестала читать. Я покинула Мельбрун через месяц после их гибели. Просто больше не могла быть в доме, куда он приходил после каждого удачного (или не очень) дела пропустить бокальчик-другой в моей компании, в доме где до замужества жила Дот, где комната продолжает пахнуть её мылом… Не могла…Берт дважды снимал меня с карниза. Джейн не отходила ни на шаг. Мак почти поселилась в моей гостиной, чтобы не оставлять меня в одиночестве ни на секунду, чтобы я не могла иным способом, исключая затяжной прыжок с крыши, наложить на себя руки.Через две недели мистер Батлер собрал наши с Джейн вещи, я перевела все наличные в счета и, прихватив с собой векселя, вместе с любимой воспитанницей села на первое попавшееся пассажирское судно до Лондона, к сожалению, его пришлось ждать почти неделю. Только вот теперь я каждую секунду жизни боялась потерять и Джейн. Мне мерещилось, что сейчас на неё кинутся из-за угла, убьют, поранят, изнасилуют и я больше никогда её не увижу. Она смеялась, что я теряю дух авантюризма, а мне самой было не смешно. Просто не смеялось. Сорок дней с момента их гибели застали нас в пути. В тот день даже море приобрело неприятный бурый оттенок. Несмотря на то, что порядком штормило, я весь день провела на палубе, просто ничего не видела вокруг. Было такое ощущение, что нахожусь в кинотеатре, а снаружи – гроза. Память вновь и вновь прокручивала сцену их похорон. ?Так же пасмурно. Похоронная процессия двигалась из моего особняка. Подобно марионеткам, мы с Хью принимали соболезнования от людей, большинству из которых было всё равно. Они все были словно прозрачные: я могла видеть лица лишь нескольких. Среди них Вик, сестра и мама Дороти (мы вместе проплакали всё утро и вместе стояли, когда погибших отпевал священник, которого очень любила Дот), Берт, Сэс с женой, подругой Дороти, Мак, Джейн, Хьюго, да тётушка Пруденс с мистером Батлером. Те, кому действительно было не всё равно, даже более того… А вот Рози - бывшая жена Джека, которая накинулась на меня сразу, как переступила порог, обвиняла в смерти инспектора, даже не вспомнив о Дороти, явилась на похороны уже явно ?под шафе?, изгалялась, как могла, орала, что мне гореть в аду и что она не понимает, за что такой мужчина, как Джек Робинсон выбрал меня, которой любая встречная шлюха фору даст. Хью не выдержал и вывел её из дома, а потом со знакомым констеблем отправил в участок, обвинив в организации общественных беспорядков. Только я была с ней согласна. Когда прошла первая волна боли от того, что я их потеряла, пришло чувство вины, сильное, жгучее, парализующее. Я говорила себе, что Берт и Сэс, с помощью Хью, могли справиться и без меня, что мне нужно было всё бросить и нестись в участок, хотя прекрасно понимаю, что не успела бы. Тогда было поздно и в участке был только инспектор и Дороти, ждавшая Хьюго. Взрывная волна была такой силы, что меня отбросило на несколько метров, хотя я была в двух улицах от них. Соседние дома не пострадали только чудом, но в ближайших выбило все стёкла. Гробы были закрытые. Просто хоронить было фактически нечего: оплавленные значок Джека, крестик и обручальное колечко Дот, обрывки горелой плоти, обломки костей. Когда потушили огонь нашли только это. В последний раз до этого дня я так плакала, только когда вскрыли место захоронения моей сестры.Я с трудом, но ещё держалась, пока несли останки Джека, пока Макмиллан моей рукой бросала первую горсть земли на крышку гроба, пока моей рукой клала первый венок… Я стояла не проронив ни звука, только мелко дрожала и слёзы скатывались по горящим изнутри щекам. Но вот когда констебль Коллинз с совершенно пустым, полностью отрешенным взглядом и каменным лицом бросал первую горсть земли на маленький гробик Дороти, я, подумав: ?Бедный Хью?, не выдержала. Мне показалось, что сразу четыре сердца билось по телу, ноги подкосились, в ушах застыл собственный крик и я потеряла сознание с последней мыслью, что Фрайни Фишер, похоже, сама умерла… На остальных мероприятиях меня не было. Там всем руководили Берт и Сэс, за что им искреннее спасибо. Мак и Джейн уложили меня в кровать, под пахнущее чем-то свежим белое одеяло, а потом отпаивали коньяком по чайной ложке и читали вслух ?Психологию преступлений?, пока я не забылась тяжелым сном, в котором мне грезилось прошлое Рождество, когда все были вместе и мой поцелуй с Джеком под омелой так и не случился…? В день похорон, действительно безвозвратно, погиб какой-то кусочек мисс Фрайни Фишер. Я больше не была собой в полной мере. Ни одно дело, ни один раз, когда я смертельно рисковала жизнью, ни одно нападение и ни одна угроза не сломили меня так сильно, как это сделала смерть, забрав двух ближайших мне людей. Теперь я уже не была той бесшабашной, безбашенной и абсолютно ненормальной леди-детективом, какой стала в Мельбурне. Честно говоря, что именно в тот день происходило со мной на корабле я помню ужасно плохо, но на следующее утро я нашла себя в своей каюте, где на кресле дремала Джейн, а в воздухе витали чудесные ароматы завтрака.Месяц пути дал мне некоторое успокоение, да и постоянно солнечный вид за окном не склонял к печальным раздумьям. Впрочем на третий день путешествия Джейни перекупалась и приболела, что было для меня настоящим ударом. Для всего корабля в это время я стала головной болью, ?сумасшедшая мамашка? не покидавшая лазарета, выводила из себя окружающих. Благо, она поправилась, а оставшееся время в путешествии прошло вполне гладко за чтением детективных романов, игрой в шашки и обучении языкам.