1 часть (1/1)

Глава 1. ?...Женщина в её тотальной изменчивости — это загадка для мужчины. Она одновременно святая и потаскуха, наркотик, страдание, человек... Человек, сводящий с ума...— Эдвард Мунк?. В эту ночь уснуть хотя бы на не долгое мгновение выходило крайне не охотно. В голову лезли, словно чёрные тараканы, запутавшиеся в гадкой, липкой паутине, пагубные мысли, отчего нетерпеливо и шумно раздувались ноздри, а руки с силой сжимали накрахмаленный пиджак. Честно признаться, ранее такой морозной ночи не видывал мрачный Гриндейл, пускай и находился на заснеженных берегах Новой Англии, близко к Атлантике. Погода здесь, как говорили люди поднебесные, круглый год была нелётная, потому мало, кто стремился отсюда уехать, покинуть обыкновенный для местных режим медленной раскачки головного мозга и протекания всей жизни в целом.Окно резким хлопком распахнулось, пропуская в до жути захламлённый кабинет холодный поток воздуха и сбивая им же пару журналов с кофейного столика и с ними — записную книжку. Мужчина, до сего момента пытающийся выжать из себя благую каплю сна, подскочил на кожаном диване, где ему неоднократно засыпалось после тяжёлого трудового дня, как ошпаренный, ещё не разодрав слепившиеся веки, рывком достал из-под под тугого ремня револьвер и направил в сторону источника звука в глухой надежде ткнуть дулом в чью-то грудь. Но проехавшись оружием по пустоте, ему пришлось недовольно потереть переносицу и сонно открыть один глаз. Никого. В самом деле в его спальне никого не было, только колыхалась штора на ветру, а снег хлопьями валил за пределы подоконника. Он снова лёг и уставился в потолок, зачем-то про себя высчитывая количество выпитых чашек кофе за последнюю неделю и столько же улыбок дам, зажигающихся, как уличные фонари, всякий раз, когда тот выворачивал к торговым лавкам. Его взлохмаченные русые волосы разметались ураганом по плечам. Не помнил он, когда в последний раз брал в руки расческу. Когда-нибудь да когда-нибудь, в стародавние времена уж точно. Он поднял руки вверх, что-то черча в воздухе указательным пальцем. Пути, целый маршрут, ведущий к тому, что мучило его все эти два месяца и никак не выходило из ума.Так же неожиданно, как он вообще уснул вечером, так и так же молниеносно он сорвался с места к письменному дубовому столу, одновременно с этим поправляя измятые брюки. Да, он обязательно впишет в список задач ?не засыпать во время работы прямо в кабинете?, но это будет потом, а сейчас тот шарится нервно по своим карманам, с бешеным клацаньем зубов находит ключ и вставляет его в замочную скважину ящика с двойным дном и столь благоговейно достаёт из него увесистую папку под грифом секретно. Один бог знает, что хранилось там под деревянной подкладкой, но пряталось оно со всей предосторожностью.Ноги его вдруг повело в сторону, и мужчина сел в кресло, уложил папку в центр стола и задумчиво вытащил восемь слегка надорванных конвертов. Они были самыми обычными : белыми, без марок и штампов, только с аккуратной подписью ?Лично в руки Калибана Джонсона?. От бумаги уже успел отойти приличный кусочек белой краски — кто-то раздумывал остаться инкогнито, замазывая значок парижской бумажной фабрики. Опрометчиво, однако, было отправлять подобные записки через городских сирот одному из лучших детективов Англии, да ещё и с каким посылом!— ?С каждым шагом к полному распутыванию этого клубка Вы ещё больше запутываетесь. Как бы нитки не сдавили Вас совсем.? — вслух хриплым голосом прочитал Калибан и откинулся на спинку кресла, смачивая конец сигары в выдержанном коньяке. Тусклый свет падал на специально подделанные каракули, больно бил и по сонным глазам, отчего они, будучи от рождения зелёными, превратились в карие с золотым оттенком, — Она думала, я её не узнаю. Роковая, но такая бестолковая. — он приглушенно, раскатисто смеётся, чешет подбородок и тянет из стопки следующий конверт с письмом, — ?Наша дружная компания просила Вас, милейший, не лезть, куда не просят. Дьявольский рубин давно в надёжных руках. Оставьте это дело, иначе сгинете.? Ну, конечно же, сгину я. А как же? — ещё бы долго смех его лился крупной рябью по кабинету, околачивался вокруг каждого элемента мебели и застрявал где-нибудь между ковром и половицей, если бы не вдруг съехавшая с крыши горка снега. Как по обыкновению, тот схватился за огнестрел, но затем всего лишь тяжело выдохнул. В последнее время Джонсон и вправду стал слишком нервным, а винить во всём кофеин уже не имело смысла. Перед глазами стоял женский образ, которого удалось встретить в живую в принципе раза три, но этого хватило, чтобы раз и навсегда понять — не проста, чертовка, ох, не проста. Следующий конверт он не стал перечитывать вновь, сложил листок вдвое и спрятал его во внутренний карман пиджака. Это сообщение пугало его сильнее всех предыдущих и всех последующих, ибо содержало только одну дату, а именно 25 декабря. В это время вся Англия всегда шумела в преддверии Рождества. Всё вокруг сразу светилось иллюминациями и гирляндами, город пылал в окружении огней и аромата сладко-приторной корицы, в трактирах за гроши подавался пряный глинтвейн в больших стаканах, а в некоторых местечках можно было найти и сливочное пиво. Помнил Калибан, и как много народа обычно толпилось в лавке игрушек миссис Вельс, в особенности, у полок с оловянными солдатиками. Он был бы не собой, если бы не приобрёл одного из конной гвардии в прошлом году. Но всё то было пустое, бесполезное, не относящееся к сути выше изложенного, и страшилось сердце совсем другого.Письма, что приходили вместе с известием об исчезновении людей каждое воскресенье в два часа ночи, накопили собою огромное количество подозрений, в следствие чего детектив по природе своей решил докопаться до истины и найти отправителя быстрее, чем наступит роковое число. Он был уверен, в канун Рождества не будет возможности прикупить ещё одного солдатика или выпить бокал шампанского в доме губернатора. Угрозы кончились. Осталось дело за малым — убийство.Кресло под ним противно лязгнуло, он встал, смерил кабинет шагами, остановился у кипы бумаг у двери и стал массировать виски. Голова шла кругом от попыток сложить пазл в единую картину. В сентябре Джонсон получил задание найти вора дьявольского рубина, особого, дорожайшего украшения, ранее хранящегося в музее Гриндейла, а уже в октябре попал под странную анонимную травлю, выраженную кривым почерком в смертоносных посланиях. Конечно, сначала подобное списывалось на проделки кого-то из недоброжелателей, таких же служилых, не получивших признания среди горожан, но внимательно изучив фабричные значки и слабый парфюм, что исходил от каждого из конвертов, Калибан понял. Здесь замешана женщина, так или иначе связанная со ?сливками? общества, себя уважающая и являющаяся существом, падким на сердца ухажеров. Да и она вскоре сняла маску. Вернее сказать, это он сдернул с неё вуаль таинственности. Первым делом, получив последнее письмо, мужчина тем же утром поспешил в салон мистера Цербера. Там всегда можно было найти что-нибудь из заграничных дорогих излишеств и прочих диковин. Но в тот день его интересовал новый завоз бумаги, хозяин сего заведения хвастался на весь квартал её отличным качеством и умением французов осторожно наносить на краешек свою замудрённую печать так, что получалась целая картинка в миниатюре. Тут-то внимательный, цепкий взгляд детектива и приметил её. Нет-нет, её заметил нос, уловил знакомую цитрусовую туалетную воду, а потом уже и глаза стали беспрепятственно рассматривать кукольную даму, разодетую в красное тёплое пальто с песцовым мехом и платиновые густые волосы, собранные в высокий пучок. Далее во внимание попали пухлые вишнёвые губы. Ему вдруг подумалось о том, как было бы приятно целовать их по утрам. Она обернулась, пока складывала стопку бумаги в свой чемоданчик, как раз в тот момент, когда Джонсон рискнул протиснуться сквозь толпу ближе к витринам. Их глаза встретились, и того мигом пронизало током. Боже правый, её лицо казалось ему по правде ангельским, а голубые глаза затаскивали в пучину чего-то невообразимо прекрасного, светлого, доброго и такого мягкого, как кошачье пузико. Дама хитро подмигнула ему и, поправив шарфик, затерялась в лабиринте узких улочек, оставляя после себя шлейф из вкусных духов. Тех самых, коими пропахли чёртовы письма. Он искренне отрицал причастность этой незнакомки к его больным фантазиям, страху и бессонным ночам, но мозаика из неясных зацепок скоро предстала фактом, коего вольно-невольно стоило принять. Калибан встречал её три раза. Впервые в салоне Цербера, затем в кофейне на Бакстер-стрит и в заключении в модном бутике сестёр Найт. Она появлялась тоже по-разному, соблюдая негласные правила непредсказуемой леди. То в чёрном облегающем платье и сером пальто, цоканье её каблучков по мостовой реально было спутать с тиканьем секундной стрелки, хотя та шла всегда неторопливо, давая видом понять своим, что явно не нуждается в спешке за кем-то заоблачным; то в брючном костюме, что было вполне привычно для времени того, пускай, не все признали модную тенденцию, и меховом полушубке. Неизменным оставалось благовоние, по всей видимости, шампуня на основе ванили и мёда, как позже определил он, вишнёвый тинт на губах и цитрусовые духи. Разузнать её имя не составило труда. Она его и не скрывала. Некая Сабрина Спеллман, невеста местного владельца кондитерской на Ривер-стрит, Николаса Скрэтча. Хороша пара да загадочна. Никто точно не знал, что именно связало судьбы их воедино, но Калибан был решительно настроен разобраться как и с этой чепухой наряду с пропажей рубина, так и с целью присылаемых бумаг.Сейчас он всё ещё стоял у двери своего кабинета, не зная, как ему поступить и куда следует отправиться. Пугающая дата приближалась и должна была войти в права через пару дней. Календарь с обведённым красным карандашом днём ?икс? от ветра рухнул со стены. Если это не знак, то это точно что-то мистическое, хоть детектив и не был фаталистом. Он дёрнул плечом, словно его парализовала судорога, вернулся к окну и с грохотом закрыл его, плотно занавесил шторы и сполз спиной по стене прямо на пол. Усталость набросилась на него, как дикий голодный зверь, глаза сами закрывались, и он так и уснул в обнимку с цветочным горшком.Гриндейл не славился никогда солнечной погодой, жарким летом или слякотью зимой. Здесь всегда бушевал норд, и не сдавал обороты снег. Начиная с весны, шли дожди, отчего ближайшая река разливалась и позже превращала лес в ледяное царство. В конце октября уже лежали первые сугробы, а ближе к январю приходили ядрёные морозы. Утро, каким оно началось часом ранее, было тёмное, с колючим ощущением отчуждающего неудобства. Метель стихла, оставляя за собой занесённые дороги и изломанные крыши тех, кто ещё не успел подлатать их к зиме. Калибан проснулся в тот миг с более огромным энтузиазмом, чем когда он вскочил ночью. Сейчас перед ним чётко была поставлена цель. Либо он идёт в сию секунду в кондитерскую некого мистера Скрэтча, либо... Либо продолжит бездействовать и в лихорадочном страхе дожидаться своей смерти. В прочем он уже к худшему был готов. В свои двадцать семь лет не обзавестись семьёй — стыдно, конечно, зато есть в любом случае та, кто будет лить слёзы у надгробия и приносить цветы каждую зиму. Её звали Лили. Нет, он её не любил, вовсе нет, чувство нежное вообще было ему незнакомо, даже в детстве никто из родителей не прожигал сердце мальчика подобным. А эта девушка... Что взять с обыкновенной проститутки с квартала Бродяг, любящая не славного детектива, а его толстый кошелёк?Калибан тряхнул головой, усмехнулся, глядя на себя в зеркало. Бритва скользила по щеке, он чертыхнулся, когда пена капнула ему на брюки, а вскоре и он психанул, как с цепи сорвался, пнул ногой таз с водой и быстро вытерся полотенцем.Ему хватило около получаса, чтобы прийти в себя и вернуть здравый рассудок. Пришлось сжечь фотографию Спеллман в камине - слишком замучила она, хоть и не находилась рядом. На улице было свежо, морозно. Дышалось легче, чем в душном кабинете, и Джонсон пользовался этой возможностью, этой свободой. Закутавшись в тёплый шарф, тот кое-как, но вполне уверенно преодолел покрытый льдом тротуар, успел отскочить от падающего рядом снежка, кинул горсть монет детишкам и вышел на городскую площадь.Рождественская ёлка не отличалась своей масштабностью по сравнению с прошлогодней, но выглядела сейчас по истине сказочно. Все же остальные бутики и магазинчики, что расположились рядом, светили и искрились своими праздничными вывесками даже утром, но мужчина особого внимания на них не заострял. Взгляд его сосредоточился на небольшом здании, окрашенном в нежно-розовый под стать зефиру или мармеладу. В искусстве дизайна он не разбирался.Внутри же вкусно пахло сахарной ватой и шоколадом. Калибан нервно сглотнул слюну прожорства и прошёл ближе к прилавку с пряниками и вафлями. Живот больно загудел от голода. С этими ночными переживаниями он совсем забыл о завтраке.— Чего-нибудь желаете, милейший? — темноволосый красавец, лет двадцати-двадцати трёх, не меньше, в чёрной свободной рубахе, подзатянутой красным галстуком с изображением львёнка, приблизился к Калибану сзади, отчего тот вздрогнул и попросил повторить поставленный вопрос, — Вы впервые у нас?— Николас Скрэтч, я полагаю? — на лице его появилась еле заметная тень улыбки, указательный палец прошёлся по списку ассортимента, что был прикреплен к стене, — Детектив Джонсон, думаю, обо мне наслышан каждый, кто живёт в Гриндейле. — он протянул ему свою широкую ладонь, предварительно сняв перчатку. Обменявшись рукопожатиями, они оба вернулись к привычному диалогу продавца и покупателя без всякого упоминания криминального образца.— К Рождеству у нас обычно популярностью пользуются кексы. С вишней, абрикосом...всё, что угодно! — мистер Скрэтч кивнул одному из своих работников, и тот через пару минут притащил громадный поднос с несколькими разными мафинами, — Опробуйте. Быть может, понравится чего.— Итальянская серийная убийца Леонарда Чианчулли превращала тела своих жертв в кексы и предлагала гостям. — пробубнил под нос Калибан, кое-как прожевывая шоколадное тесто у себя во рту, — Кхм. Да, прекрасно. Нотки горечи...интересный контраст.О контрасте вкуса говорил он сейчас или о запахах? Со скрипом открылась дверь рабочего помещения, и в торговый зал выпорхнула миниатюрная девушка с этим жестоким цитрусовым ароматом. Боже, нет, нет и ещё раз нет. Он точно не готов к этой встрече, да только отступать было некуда. Юная мисс Спеллман с заинтересованным прищуром шла к мужчинам напрямую, поправляя ремешок на тёмно-зелёном платье. Уверенная походка от бедра, лёгкий взмах руки, кладящейся на плечо жениха — холодная аристократичная чаровница, предназначенная явно не для городского детектива. Такие дамы не любят чересчур занятых службой, отдают сердца кому-то, кто готов говорить о бизнесе и покере днями напролёт. А он...что он? Верен государству, а не прелестной девочке, что будет когда-то ждать его дома с ребёнком на руках.— Доброе утро, пудинг. — намеренно ли, случайно, но девушка игнорировала его, коснулась губами щеки владельца кондитерской и уж потом наконец-таки приветственно кивнула Калибану, — Ах! Моё пламенное почтение, мистер Джонсон. — её лживая ухмылка и театральный реверанс. Она лишь делала вид, что рада гостю, сама же горела от злости видеть его здесь и сейчас.— Взаимно, миссис Скрэтч. — не стал уподобляться её антигостеприимство он, списав сиё поведение на отвратное настроение.— Пока ещё Спеллман. — прервал их Николас, опустив свою ладонь ей на тонкую талию, прошёлся ласково по бёдрам и с улыбкой сделал несколько шагов назад, — Оставлю Вас с моей невестой. Она покажет Вам лучшее из всех представленных сладостей.Калибан подавил смешок, не решаясь пропустить мысленно пошлую шутку на этот счёт. Многие женщины Гриндейла показывали ему свои ?лучшие сладости?, к тому же Лили осталась в числе лидеров. Хозяин лавки выскользнул на улицу, колокольчик на двери мелодично звякнул, оставляя их обоих наедине. В такой ранний час мало, кто заходил в кондитерскую, пускай то и был канун Рождества. Калибан перевёл взгляд с двери на девушку. Как быстро в ней всё менялось! Настоящая желчь исказила её милое личико, и она поспешила спрятаться за ближайшую витрину.— Я знал, что тут всё не так просто, как кажется. Идите же сюда, мисс Спеллман. — мужчина ускоренно проследовал за ней, но её снова там не оказалось. Она перебегала, как рысь, от одной витрины к другой, стараясь не встречаться с Джонсоном даже дыханием, — По-моему, Ваше откровенное презрение выглядит как минимум странно.— Вы искали меня. Зачем? — Сабрина стояла прямо перед ним, направив на него лопатку для пирога, — Вам же не нужны никакие конфеты. Вам нужна я.— Уберите это жалкое подобие оружия, и мы поговорим спокойно. Не будьте ребёнком. — он позволил сделать шаг ей навстречу, и она мигом отбросила лопатку, сбивая коробку марципанов, — Вот. Намного лучше.— Вы получили мои письма. Вы поняли, что их писала я, да? Умны, хвалю, умны. — её же шаги не были похожи на шаги человека в принципе, мягко перепрыгивая через пачки муки, она снова отдалилась на приличное расстояние, и Калибан, вообще не думая, побежал за ней. Признание. Это чистосердечное признание в содеянном, во всех его переживаниях, в написании пугающих угроз... В него полетело всё, что могло попасться под руку : пирожные, мороженое, фрукты и горсти карамелек — отбивалась, сколько хватало сил, а затем и он её успел поймать. Цепко, настойчиво...за ногу. Сабрина рухнула на пол, счесывая в кровь колено и продолжая безбожно бросать в детектива кубики сахара, словно маленькие пульки. Без особой церемонии он закинул маленькое тельце себе на плечо, далее усадил на ближайший стул и сел перед ней на корточки, смахивая с пальто остатки пудры.— Ну-с, миссис Скрэтч, чем порадуете, кроме как нападения на сотрудника городской полиции? — бережно поглаживая её колено, он дёрнулся ровно тогда, когда дёрнулась она, — Зачем Вы присылали мне весь этот бред?.. Я обязан выписать хотя бы штраф за моральный ущерб. — Говоря языком профессиональным, Вы в праве нанять юриста и вызвать меня на суд, но нужно ли это Вам? Я немаленькая девочка, чтобы делать такое без причины. — Сабрина закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди. Что-то в ней выдавало сложность женской натуры, но пока было неясно, что конкретно, — Но в данной обстановке я говорить ничего не собираюсь.— Вы меня избили, глупая шалунья. Привыкли доминировать в постели? Любите эксперименты с... — Калибан громко рассмеялся, слизывая с пальца крем, — ...арахисом?Не наведя о ней справки, он бы подумал, что та и вправду необразованная, непродуманная, способная идти на безрезультатный риск женщина, но тут гвоздь состоял в другом. Как писали местные газеты, Сабрина каждые выходные срывала крупный куш в казино и была одной из первых богатых леди на всю округу. Если она умеет такое, то на что же способна в бытовой жизни?— К несчастью, выступаю в роли пассива. Люблю, знаете, получать по самое ?не хочу? по упругой заднице. Но разговор сейчас не о том, как и под кем я обычно кричу, мы болтаем о сущей ерунде в виде писем, верно? — она вытянулась, подобно кошке, — У нас есть лишние две минуты, пока мой любимый не вернулся. Что там не так-то? Нашли орфографическую ошибку? Запятые вышли жирно?— Вы пытались меня запугать, пустить по ложному следу. За это полагается арест. Ручки дайте, я одену на них наручники. — он и впрямь вытянул из кармана брюк железные наручники и покрутил ими перед женским носиком.— Тогда я буду вынуждена стонать. Кхм-кхм, секундочку! — звонкий смех разнёсся по всей кондитерской, Спеллман широко развела ноги и сжала собственную грудь через платье, — Как Вы хотите? ?Ах...? или ?Ох...? Могу встать в позу собачки.— Какая бесстыдница! Я мог бы взять Вас на том диванчике, да боюсь, здесь только у меня сохранились в голове этикет и чувство мужского уважения к даме. — он закатил глаза и выпрямился, взял салфетку из витой салфетницы и ручку со стола, начеркал цифры неряшливым почерком и вложил ей в руку, — Заканчивайте свой цирк, я Вас умоляю.Естественно были предположить, что и тут девушка успела вставить свои пять копеек.— Обожаю ролевые игры!..— Я не сомневаюсь. Так вот. Я приглашаю Вас отобедать со мной в ресторане, что рядом с Вашим излюбленным салоном мистера Цербера. Будьте лапочкой, явитесь в назначенное время. Не хочу, чтобы Вас забирала из-под венца карета полиции.— Но...— Передайте мистеру Скрэтчу, что я приобрёл у вас эти жевательные конфеты. — Калибан кинул на стол деньги, взял разноцветную пачку и скрылся в утренней мгле Гриндейла, заставляя Сабрину задуматься о своей ближайшей судьбе.