2. Жрец (1/1)
— Ты не сердись на нас, жрец! Нам сказано, мы выполняем.— Я не сержусь.— Ты ж пойми, — не унимался стражник, — боятся они вас теперь. На севере вон что творится. Раньше как, перед каждым мало-мальским решением все шли, несли дары мудрому богу, а теперича вон как обернулось.— Я все понимаю.— Ты бы отрекся, а. Я же тебя знаю, мужик-то ты хороший, зачем тебе гнить в окаянной.— Не могу.— Не можешь, да, понимаю. Ну ничего, темница в Котлах зато хоть не сырая. Всяко лучше виселицы.С этим жрец не мог не согласиться.— Могу я оставить маску?— Не положено. Ты уж извини, жрец.— Да ничего, — постарался спокойно ответить тот, тогда как под ложечкой пренеприятнейше засосало: ?Сожгут, непременно сожгут!?Жреца подвели к крытому фургону, где он, брякнув кандалами, уселся на скамью.— Ты уж не серчай, — буркнул старый стражник и закрыл дощатую дверцу.Раздались оклик погонщика, щелчок кнута и недовольное фырканье лошадей. Со скрипом фургон тронулся.— Стало быть, жрец, — раздалось со скамьи напротив. — Из принципиальных?— Стало быть, из принципиальных.Заключенный, которого жрец едва различал в полумраке повозки, хрипло засмеялся, затем наклонился поближе, так, что стало видно опухшее от побоев лицо и зияющий провалами оскал.— Не того бога выбрал, жрец? Иль не ту профессию? Молодой же ещё, нет бы девок тискать.— Мой бог не запрещал мне тискать девок.— Хороший бог.— Хороший, — согласился жрец.— Только в Котлах девок не будет.— Переживу.— А я нет, — вновь залился сиплым хохотом заключенный. — Меня на рассвете повесят!— За дело?— За дело, — успокоившись, ответил он. — Я, кстати, Рыч.— Риван.— Расскажи-ка мне, Риван, что меня ждёт после смерти?— Смотря как прожил жизнь, — ответил жрец, разглядывая кандалы на своих руках. — И какому богу молился.— Да никому я не молился. А теперь уже и поздно начинать. Я бы тебя попросил помолиться за меня Богу-Ворону, — заулыбался очередной своей шутке Рыч, — да смотрю, у тебя самого дела не очень.Риван невесело улыбнулся в ответ. Далее они ехали молча, каждый в своих размышлениях, пока фургон внезапно не остановился. Снаружи послышались цокот копыт и оживленный разговор. Дверца открылась, и в проеме света показался один из стражников.— Жрец, выходи.— Для Котлов рановато.— Выходи, говорю.Жрец поднялся со скамьи и спрыгнул на пыльную дорогу.— Удачи, Риван, — крикнул вдогонку заключенный.— Легкой смерти, Рыч, — ответил тому жрец.Подле фургона расположились всадники. И не простые сельские стражники, что его повязали, а самые настоящие латники из регулярного войска царицы.— Поедешь с нами, — обратился к жрецу один из солдат.— Куда?— Отдавать долг родине, — фыркнул другой.— Цыц! Были с собой какие ритуальные вещи?Риван кивнул.— Да-да, — закопошился старый стражник, достав из-под скамьи возницы черный заплечный мешок.Солдат жестом велел отдать его жрецу. Риван прижал вещи к груди и не смог удержаться от того, чтобы не нащупать внутри маску. Только за одно это он готов был ехать с солдатами хоть на край света. Впрочем, выбора у него, судя по всему, все равно не было. С него сняли кандалы и вручили поводья вороной кобылы.— Что делается, — проворчал стражник, когда жрец Бога-Ворона под конвоем из полдюжины солдат царицы Зарины, обогнув фургоны, ускакал вперед по дороге. — Ох, не к добру...