Часть 7 (1/1)
— Давай я приеду к музею. Зачем тебе торчать в пробках и толкаться в центре? Не развалюсь — доеду на метро. Нет, не украдут, не беспокойся. Я умею за себя постоять.Дэн тихо рассмеялся и, дождавшись коротких гудков, сбросил вызов. Всё шло великолепно: Николай писал ему весь день и явно не собирался останавливаться на одноразовом сексе. Предупреждение Павла мигало в мозгу красной лампочкой, но глупое сердце почему-то трепетало при воспоминании о заботе и предупредительности Николая. Игра в отношения с таким мужчиной была чревата не только возмездием — можно и заиграться.Покрутившись перед зеркалом, поправив и без того лежащую волосок к волоску причёску, Дэн остался полностью удовлетворён своим внешним видом. Да и как можно не остаться, когда тебе двадцать, ты хорош собой и тщательно следишь за лицом и фигурой — шансов на недовольство немного. Главное, не измять в метро костюм и не нарваться на неприятности из-за красных гвоздиков в ушах. Дэн немного слукавил: передвигаться на метро в виде ?для свиданий? он не любил. Но если к нему пристанут — будет шанс проверить Николая в критической ситуации, а если нет — Дэн покажет себя покладистым и неприхотливым парнем. Со всех сторон отлично.***— Ты великолепен!Николай ждал Дэна у главного входа и безбоязненно расцеловал в обе щёки, словно забыв, в какой стране они живут.— Кто бы говорил. Тебе идёт костюм, Ник, правда так и хочется притянуть за галстук и поцеловать, чтобы все гомофобы с криками разбежались.Дэн взял Николая под руку, отметив про себя, что они с Красновым даже оделись в одной цветовой гамме и смотрятся идеальной парой: Ник в песочном костюме, Дэн в светло-бежевом, чуть менее классическом.Похоже Краснов и не думал скрывать, кем они с Дэном приходятся друг другу. Пропустив его вперёд и придержав дверь, Николай обхватил Дэна за талию на глазах изумлённой публики.— Нас не предадут анафеме за явную демонстрацию отношений, Ник? Не то чтобы я всерьёз опасался, но неприятностей хотелось бы избежать.— ?Быть рабом страха — самый худший вид рабства?. Просто расслабься и положись на меня, Дэн. Пока я рядом — тебе нечего опасаться.— Мне показалось, или ты кого-то цитируешь?— Не показалось. Бернард Шоу был удивительным человеком, когда-нибудь, если захочешь, почитаю тебе его биографию. А пока давай наслаждаться выставкой, не так часто в Москву привозят картины Альфонса Мухи.Они провели на выставке несколько часов, и Дэну казалось, что за это время он умудрился серьёзно влипнуть. Краснов останавливался возле каждой картины и коротко рассказывал либо о ней, либо о каком-нибудь периоде из жизни Мухи. Да так увлечённо, что невозможно было не заразиться. Возле ?Дамы с камелиями? Дэн завис, восхищённо рассматривая прекрасную Сару Бернар и сетуя, что нельзя перенестись в прошлое и посмотреть спектакль, считавшийся одной из величайших постановок романа Дюма-сына.— Зато мы можем посмотреть снятый позже фильм, если ты захочешь — сегодня.— Хочу, Ник. Знаешь, мне всегда казалось, что история Маргариты перекликается с историей любви самой Сары и её расставанием с принцем ради его же блага. Поэтому она играет в ?Даме с камелиями? так пронзительно, и эта роль удалась ей лучше других.Дэн не стал уточнять, что даже ему близок образ Маргариты, и общение с образованным, обеспеченным и со всех сторон привлекательным Николаем наводит Дэна на невесёлые мысли. Остаётся надеяться, что родители Николая адекватны и между ними не встанет грозный отец. Хотя о чём говорить: между ними стоит много большее.Николай, явно впечатлённый увлечением Дэна, обнял его за талию и без стеснения поцеловал в щёку, вызвав тем самым несколько недовольных взглядов.— Ты удивительный человек, Дэн. И как бы я не воспринимал нашу связь вначале, теперь я рад, что ты ответил согласием на предложение продлить знакомство.— Для твоей радости нужно было блеснуть познаниями в искусстве?Дэн хитро сверкнул глазами и порадовался про себя, что на довольно чуждой его сердцу выставке он нашёл что-то родное: его всегда восхищала великая Сара Бернар, и его восторг был искренним.— Для этого нужно было немного приоткрыть душу. И мне кажется, что твоя прекрасна.Взяв Николая под руку, Дэн на секунду опустил взгляд, не давая тому разглядеть мелькнувшую во взгляде грусть. Ни к чему единственному мужчине, который смог тронуть Дэна за последний год, знать, какова на самом деле душа его спутника. И сейчас дело было вовсе не в личной выгоде: почему-то остро не хотелось разочаровать Николая. А придётся.***— Босс, я с вами спорить не хочу, конечно, но вы уверены, что ваша идея хороша? Может не стоит тыкать палкой в клубок гадюк, ведь укусить могут.Павел, сосредоточенно перебирающий документы, даже не взглянул на Сашу. Ещё не хватало, чтобы тот отца ебаться учил, совсем страх потерял.— Они и так дохуя покусали, настало время для ответного удара. Я с ними как с людьми пытался? Пытался. Егоров куда меня послал? В хуй? Ну вот теперь сам на него и присядет. Ты мне что говорил? Информационная война сейчас в почёте, вот и придавим гниду.— А если поймут, откуда ветер дует? Связать два и два будет легко.— Поймут и докажут — разные вещи. Не у одного Егорова защитники имеются, я к своим с ерундой по их меркам не пойду, молокососом выглядеть не хочу. И вообще, что ты разговорился-то? Работы мало? Пиздуй и делай, что велено, будешь мне тут ещё рамсы разводить.Саша ещё раз пролистнул переданные Павлом материалы для публикации и вышел, оставив при себе очередной комментарий. Босс в деле гораздо дольше и, наверное, знает, что делает. Оставалось на это надеяться, ведь вряд ли Павлу гормоны до такой степени на мозг давят, не двадцать лет уже.***— У меня ощущение, что мне снова семнадцать! Охуенно красиво и совершенно небезопасно!Павел рассмеялся и дёрнул Натана к себе, оттаскивая подальше от края крыши.— В семнадцать ты матерился немного меньше, и волос у тебя было больше, но в остальном ты совершенно не изменился.Вдохнув полной грудью загазованный московский воздух, Натан крепко сжал ладонь Павла в своей. Немного странно было приводить нового любовника и старого друга на крышу, которую Натан уже показывал Николаю. Но как-то ему довелось прочесть, что старые тяжелые воспоминания вытесняются новыми светлыми, а Натан очень любил это место, он хотел ассоциаций с Павлом, а не с прошлым, о котором и думать больно.— Здесь офигенно красиво, вид на весь центр. Квартирка в таком доме даже мне не по карману, как ты умудрился найти этот лаз? Я весь грязный, кстати, пиздец просто.Натан тут же принялся отряхивать Павла, из совершенно иррационального, но привитого за годы жизни с Николаем чувства вины. Расслабился он, когда Павел перехватил его руки и поцеловал, словно почувствовав чужую тревогу:— Думаешь я себе шмотки не выстираю, или ругать за приключения буду? Я не успел так ссучиться, Нат, и я тебе не враг.Стало стыдно, но одновременно с этим светло на душе. Натан каждый день уговаривал себя не воспринимать Павла как угрозу. В нём, несмотря на грозный вид и мат через слово, было больше доброты, чем в некоторых совершенно конкретных, людях. И сердцем Натан всё понимал, но какие-то болезненные, неадекватные рефлексы всё ещё остались и иногда разум паниковал.— Уверен — скоро я перестану дёргаться, извиняться и ходить на цыпочках, ты ещё взвоешь. Но пока не ругайся на меня, ладно? Я очень долго жил в абсолютной уверенности, что виноват за всё на свете.— Как ты вообще выдержал? И нахера?Натан пару секунд помолчал, глядя на всё ярче разгорающиеся огни города, а потом выдал, да так серьёзно, что Павел расхохотался. Хотя ситуация была вовсе не смешной:Если вас трамвай задавит,вы, конечно, вскрикнете.Раз задавит, два задавит,а потом привыкнете.