XV. Он был не готов... (1/1)

Я внимательно рассматривала полки с кучей дисков и виниловых пластинок разнообразных групп, майки всех цветов и размеров со знакомыми названиями исполнителей, их эмблемами, прочие штуки, как напульсники, медиаторы, книги, сумки и еще много чего. Я и Саня захлебывались собственными слюнями, проходя мимо этого богатства. Наверное, мы бы уж все это давно скупили, если бы не цель прихода в этот рок-магазин. А она важна. Сдерживая себя, мы дошли до кучи разных плакатов. Их было действительно очень много, пришлось потратить немало времени, чтобы найти то, что нам нужно, точнее того, кто нам нужен. Но вскоре в наших руках оказался именно он: парень лет двадцати, сидевший с электрогитарой Gretsch в руках, с довольно серьезным и взрослым взглядом, хотя был и еще молод, с темными волосами до плеч, в самых обычных джинсах и белой майке. Да, это он.Переглянувшись с другом и встретив одобряющий взгляд, я уверенно взяла плакат в руки, и мы с Александром направились к кассе. Подойдя к продавцу, я тут же задала самый волнующий вопрос:- А где был напечатан этот плакат? - мужчина удивленно посмотрел на меня, ведь такой вопрос явно еще никого не волновал, но ответил:- Все плакаты напечатаны в России. С чего бы нам париться, добывая зарубежные... -- И то верно, - вздохнул Саня, расплачиваясь за нашу покупку. Довольно посмотрев друг на друга, мы взяли плакат и направились к выходу из магазина. ***- Проснулся уже? - спросила я, заходя на чердак с тарелкой в руке.- Ага, уже умыться сходил! - довольно оповестил меня Ангус, сидевший на диване и снова читающий "Властелин Колец". Я резко остановилась после этих слов, удивленно уставившись на гитариста, а вошедший следом за мной Саня спросил:- Ты? Сам? Умываться ходил? -- Ну да. Просто я почувствовал, что после сна глаза в чем-то испачканы, да и вообще был сонным. Ну, я часто видел, как Женя утром уходила умываться... Подумал, почему бы и мне не сходить! И стало легче. Да, меня никто не заметил! - гордо рассказал все Янг. Я одобряюще кивнула:- Ну ты молодец, что. Вот, принесла поесть, - сказала я, садясь на диван рядом со школьником, ставя перед ним тарелку с хлопьями, вручая ложку.- Это что? - парень недоверчиво уставился на новую для него еду.- Хлопья. Поверь, это вкусно, так что ешь, - он аккуратно взял тарелку в руку, зачерпав ложкой немного пищи. Съев, тщательно все распробовав, на лице паренька появилась довольная улыбка до ушей.- Это обалденно вкусно! - говорил он, продолжая быстренько доедать остальное.- А кто бы сомневался, ты в принципе все ешь, - усмехнулся Саня, устроившись на своих любимых пакетах у стены.- А вот и нет! Я не люблю печенку! - уверенно заявил Янг, но тут же запнулся, после чего тихо добавил:- Стоп, я никогда не ел печенку, откуда я вообще знаю, что это? Мда... Человеческие мысли и приоритеты постоянно пробиваются наружу, - вздохнул гитарист, продолжая свою трапезу.- Анг, мы кое-что купили, - сказала я, переглянувшись с Саней.- Что купили? - спросил Ангус, не отрываясь от книги.

- Помнишь, я тебе одну вещь обещала... - быстро сказала я, добегая до двери, беря около нее небольшой пакетик.- Ну так вот... Настала пора исполнить обещание, - подойдя к дивану, я достала из пакета купленный утром плакат.- Этот плакат напечатан в России, - последние мои слова были именно такими, после чего я раскрыла плакат. Янг, оторвавшись от Толкина, взглянул на то, что было в моих руках. Его глаза вмиг округлились, а сам гитарист даже встал с дивана от неожиданности.- Малкольм... - тихо прошептал он себе под нос, прикоснувшись к плакату рукой.- Да. Мы таки нашли тебе русского Малкольма. Я же знаю, что ты хотел с ним увидеться, -- Только он сможет выйти лишь тогда, когда вы уйдете. Видите ли, только я позволил себе выйти к вам, но ни один больше плакат не позволит себе этого, -- Поняли, - коротко кивнул Саня, слезая с горы пакетов. Я оставила плакат на полу, направляясь за своим одноклассником. Мы вышли из чердака, прикрыв дверь, но, конечно, от подглядывания просто не сдержались, вот и стали ждать, что же будет происходить дальше.POV Ангус.Я молча подошел к плакату, вглядываясь в своего брата. Просто поверить не мог, что смогу с ним поговорить, увидеть его, своего родного брата. Да, он плакат, но я по-прежнему чувствовал тесную связь между нами, такую родную. Медленно присев на корточки, я снова начал смотреть на Мала, затаив дыхание: его любимая гитара в руках, такой серьезный и взрослый взгляд. Он всегда был таким, каким-то взрослым, при том в любом возрасте. Он даже был для меня старше многих взрослых, это я видел во всем. Особенно в его игре: это отношение к музыке, техника и многое другое... Даже в свои двадцать лет он походил на тридцатилетнего, а то и на пятидесятилетнего человека. Я невольно улыбнулся от мысли, что смогу увидеть перед собой старшего брата, с которым последний раз виделся очень давно, и то почти не мог нормально поговорить, на своем-то ломаном английском. Но мы все равно поняли друг друга. Мы всегда понимали.

Я в очередной раз прикоснулся рукой к плакату, тихо сказав:- Мал, это я, можешь вылезти, - один из самых долгожданных моментов в моей жизни. Вот-вот мог наступить... Но ответом на мои слова послужила лишь зловещая тишина. Внутри меня что-то тревожно вздрогнуло, но, набрав больше воздуха, я снова произнес:- Мал... Мал, это же я, - теперь я во все глаза уставился на плакат, пытаясь уловить хоть какое-то движение, хоть какую-то реакцию на мои слова, но снова это застывшее изображение, не более. Я почувствовал, как мое дыхание немного участилось, будто мне не хватало воздуха, хоть его было навалом, а сердце, размеренный стук которого я слушал все это время, начало биться быстрее. Будто все внутри меня резко встревожилось, всколыхнулось. Перейдя на какой-то нервный шепот, я сказал:- Мал... Я же Ангус... Твой брат... Я же тоже плака... - и на последнем слове я резко замолчал, еще раз переваривая сказанное. Весь мир рухнул перед моими глазами, ибо я не плакат. Я человек.- Мал, Мал, ну как же так... - нервноговорил я дрожащим голосом, ощущая огромный подступивший ком в горле. - Я же тоже был плакатом... Ты можешь вылезти, ничего не будет! Ты слышишь меня, я знаю! - я почувствовал, что постепенно начинаю срываться, а глаза закрыла пелена из слез, которые я сдерживал из последних сил. - Малкольм, пожалуйста... - будто внутри было больно. Все это огромное пространство внутри меня, вся душа, она тоже болела и плакала. Я не смог сдержаться, и кожа ощутила теплые слезы, оставляющие мокрую дорожку на моем лице.- Малкольм, ты же можешь... Я же твой брат... - теперь я искренне плакал, роняя слезы одну за другой на бумагу, захлебываясь в собственных эмоциях. Почему? За что? Почему он не верит мне лишь из-за того, что я человек?- Малкольм! - резко выкрикнул я, разразившись диким рыданием.POV Евгения.Мы с Саней услышали очень громкий плач Ангуса, от чего не раздумывая ворвались в комнату. Перед нами на коленках сидел рыдающий гитарист, постоянно повторяющий имя своего брата. Сильно испугавшись, я тут же подбежала к нему, садясь рядом.-Анг, что случилось, Господи, ты чего плачешь?! - я не понимала, что происходит, но он плакал настолько искренне, что я тут же поняла, что произошло некое горе. Янг ничего не ответил, жалобно прижимаясь ко мне, утыкаясь лицом в плечо, продолжая горько рыдать, в приступе эмоций сминая ручками мою одежду. Я крепко обняла его, насколько только могла, посмотрев на Александра. Тот лишь с сожалением смотрел то на плакат, то на школьника.- Он.. Он не... - всхлипы, постоянное дрожание, новые слезы мешали парню что-либо говорить, да и вообще о чем-то думать.- Ангус, успокойся... - я уже не знала, как его успокоить, поэтому просто прижала к себе еще сильнее. - Что случилось? -- Я же теперь чел... Человек. А он... Плакат. А я же... Говорил... Другие плакаты н-н-не воспринимают людей. Вот и он меня... - Ангус поднял на меня свои несчастные глаза, полные слез. Впервые я вижу, что от былого счастья, радости жизни, любви ко всему миру ничего не осталось. В голове невольно всплыли теплые воспоминания: его искренняя радость осеннему кленовому листу, дикое счастье в Новый Год, снегу и всему другому. А что сейчас... Я не хотела его видеть таким, но это случилось.- Почему? - будто заикаясь, спросил он.- Я... Я не знаю, - что я еще могла сказать... Да ничего. Гитарист снова уткнулся в меня, беспомощно прижимаясь, ища какого-то успокоения. Такой маленький, хрупкий, не знающий, куда себя деть. Я была в отчаянии.Остаток вечера прошел в тишине. Гитарист больше ни разу даже не посмотрел на свою любимую книгу, не прикоснулся к белоснежной гитаре, а на все попытки предложить ему поесть лишь молча вертел головой. Он только смотрел на пол, сидя на диване, иногда поглядывая в окно. Когда уже начался алый закат, Ангус уставился на улицу и замер, улавливая каждый уходящий луч, каждый исчезающий кусочек зимнего солнца и темнеющего неба. Всматривался в заснеженные дороги и дома, проходящих там людей, долго смотрел на появляющиеся холодные звезды. Он так любил все эти пейзажи, видимо, хотел себя этим и отвлечь, но вряд ли у него получалось. Вскоре Саня молча кивнул мне, собравшись уходить. Я кивнула в ответ, взглядом указав на плакат. Хотела, чтоб забрал, а то на душу сильно давит.Вскоре остались мы со школьником одни.

- Ангус... - я больше не выдержала, нарушая тишину и подсаживаясь к другу.- Что? - со вздохом спросил он, опуская взгляд вниз.

- Пожалуйста, не убивайся так только, - сказала я, снова приобнимая его за плечи, от чего тот инстинктивно прижался ко мне, будто вновь ища утешения.- Мне никогда не было так плохо. Это все так резко получилось... Я испытывал такое счастье и радость, которых никогда не испытывал. Но теперь я еще почувствовал такое горе, которого никогда не было. Может, я и грустил иногда, но не так. Нет, не так... - парень поежился от вновь нахлынувших эмоций.- Не волнуйся, это пройдет. Да, жизнь человека трудна, она полна несчастий, но нужно жить дальше. Все будет хорошо, - приговаривала я, бережно погладив Ангуса рукой по кудрявой голове. Господи, ну за что это ему все? Такому маленькому человечку с еще неокрепшей душой, почему на него сразу свалилась аж такая тяжесть? Он был просто не готов принять такое... Да и я тоже. Хотелось каждый день видеть эти радостные глаза, которые как-то воодушевляли жить дальше вообще; звонкий смех, от которого невозможно было сдержать улыбки. Все эти открытия, которые он для себя делал: осенний лес, кленовый лист, снег, Новый Год, быть человеком... И у меня было самое большое открытие в этой жизни - сам Ангус. И я немного начала зависеть от этого "открытия": ему хорошо, и мне хорошо, ему плохо, и мне плохо. Вот и тогда было очень-очень плохо. Видеть слезы дорогого тебе человека - просто ужасно.- Все будет хорошо, тебе нужно сейчас лечь спать и хорошенько отоспаться. После сна будет легче, - тихо сказала я.- Думаешь? - школьник снова поднял на меня свои опечаленные глаза.- Поверь, да -

Вот так я и просидела с ним остаток вечера: парень, плотно закутавшись в одеяло и крепко взяв меня за руку, нервно смотрел в одну точку, а я верно сидела рядом. Бедный, бедный Ангус, ему так плохо было, мне очень хотелось, чтобы он скорее уснул и перестал переживать. Поэтому я боялась лишний раз шевельнуться или даже громко вздохнуть. Вскоре я заметила, как он аккуратно прикрыл заплаканные глаза и, сильно устав от слез и волнений, быстро провалился в сон. Тогда я тихо поднялась с кровати, аккуратно подмяла под Янга одеялко, выключила везде свет и направилась к себе, не переставая думать о произошедшем.