II Избранная. 2.1 Начало (1/1)

За расписанным морозом деревянным окном, из которого то и дело в кабинет залетал холодный ветер с едва слышным завыванием, летели белые хлопья, чем-то похожие на пёрышки… Они медленно, совершенно безвучно опускались на подоконник, с каждым часом образуя все больший сугроб. Окно было прикрыто старыми занавесками, с обратной стороны стояли слегла подмерзшие цветы в глиняных горшках, расписанные когда-то давным-давно чьей-то умелой рукой… Растения, словно маленькие дети, замёрзшие в морозный полдень на улице, тянули свои скукожившиеся листья в теплу, которое шло от батареи. На ней сейчас лежали и сохли бумажные истории пациентов, случайно залитые кофе.В кабинете стоял полумрак. На улице уже давно потемнело, небо было затянуто тяжёлыми снеговыми тучами, и уже не первый час за окнами больницы бушевала метель. Зима лютовала. Интерьер комнаты был прост: старый, разваливающийся деревянный стол, стоящий прямо перед окном, переживший не одного владельца, не менее древний стул, обивка которого, наверно, лет десять назад пришла в негодность, пару шкафов, забитые за самого верху бумагой, папками и историями болезней, кушетка, сложенная рядом с ней ширма, пару фикусов на полу по обе стороны от каждого шкафа, протершийся у порожка линолеум оранжево-коричневого цвета, единственная настольная лампа, что сейчас светила желтым, тёплым светом, придавая бумагам старинный, пожелтевший вид.В комнате был сухой, холодный воздух, в котором летал запах спирта, хлорки и старых бумаг. Стены, выкрашенные в синий цвет были не в наилучшем состоянии: то там, то здесь появлялись трещинки и обсыпалась с потолка штукатурка. На стене горела ультрафиолетовая лампа…В этом старом кабинете сейчас работал один из стажеров, перебирая старые бумаги, убирая карточки уже умевших пациентов заведения, и делающий вся ненужную работу за врачей. Она засиделась допоздна: времени было давно за полночь. Сонно вздохнув и потянувшийся, девушка встала, поправив рукава своей серой водолазки, натянув их еще сильнее на кисти. Пальцы замёрзли до такой степени, что становилось трудно писать, и вдохнув, она снова подошла к батарее, протягивая руки к спасительному теплу.Она обернулась, и спешно бросив взгляд на часы, села обратно за стол, устало потирая переносицу едва тёплыми, тонкими пальцами. Сейчас ей больше всего на свете хотелось вернуться домой, и с силой захлопнув последнюю перепроверенную историю, девушка медленно встала, держа в руках толстую стопку бумаг, с подписью ?Умер?, подошла к одному шкафу и положила стопку в большой тетради на другие, закрыла шкаф на ключ и облокотилась на него, закрывая от усталости глаза.Накинув на себя чёрное зимнее пальто с пуховым воротником, и взяв в руку пакет с грязными халатами она беззвучно вышла и закрыла за собой на ключ двери. Её больше ничего кроме дома не интересовало: ей сильно хотелось снять с себя всю эту тёплую колючую одежду, залезть под одеяло и лечь спать, надеясь хоть на три часа сна до утреннего будильника на самолёт.Покинув здание больницы, она уверенной походкой пошла к станции метро, пытаясь идти ровно, несмотря на порывы ветра, залетающий за воротник и больно колющий лицо снег. На улице уже давно не было ни души. Снег освещали тёплым светом уличные фонари, расчищенная пару часов назад дорожка была уже занесена снегом, и тяжело переставляя ноги, обутые чёрные кожаные сапоги с небольшим каблучком девушка пробиралась сквозь сугробы, смотря под ноги, пытаясь как-то скрыться от пронзающего, ледяного света. Носик её уже давно приобрёл ярко-розовый цвет, так же как и пальцы рук. Но прийдя к станции, она обнаружила, что метро уже закрылось, и тяжело вздохнув, села прямо на заметённую снегом лавочку под фонарём, несмотря на мороз, ветер и снег.Почему-то в этот самый момент её словно накрыло каким-то плохими воспоминаниями, и без того грустное лицо поникло ещё сильнее, а рука сразу потянулась, чтобы смахнуть наворачивающиеся на глаза слёзы… Этот день был таким же как и все остальные, но работа с картами умерших людей была очень трудна для неё. Читая истории болезней, и понимая, что можно было спасти, девушка закрывала глаза и откладывала в дальний угол эту карту. Каждая такая история заставляла её задуматься, а ведь когда-то, время от времени, попавшие совершенно случайно, возможно из педиатрии… Ей попадались карты детей, и тогда она не могла сдерживать слёз. Но этого никто не увидели?— весь день она провела молча, одна, как и последнюю неделю подработки…Сейчас, молча встав и отряхнув снег с шапки и пальто, она пошла пешком… Было не по себе, когда она проходила тёмные улицы заснеженного городка, проходила мимо подворотен и странных подъездов, но благополучно подойдя к своему дому, к своему старому подъезду, спустя ровно час, девушка облегченно выдохнула, и стянув с головы до единой нитки мокрую шапку, распустив каштановые длинные мелкие кудри, девушка прошла в подъезд и поднялась на нужный этаж, пройдя в квартиру.Она даже не стала включать свет ни в коридоре, ни в самой комнате, устало стянула с себя сапоги, и скинув пальто прямо на пол, прошла в спальню, кинув на стул пакет с халатами.Округлые бёдра и тонкая фигурка протиснулась между кроватью и деревянным столом, с горевшей на ней с самого утра лампой, и закрыла окно, все это время в комнате гулял холодный, морозный ветер. На маленькой бедной кухоньке было не лучше, и плюнув на всё, даже не стянув с себя белый халат, девушка упала на не заправленный диван и натянула шерстяное одеяло, одной рукой потянувшись к выключателю лампы.Через пятнадцать минут её было поглотило царство Морфея, но тяжёлые шаги, заставлю девушку проснуться и открыть глаза.В полной темноте светились только два кроваво-красный глаза, где-то под потолком маленькой однушки. Девушка, вскочила с кровати, пытаясь закричать, но существо с головой шакала и с умершей душой, схватило и швырнулось её со всей силы на пол, а затем подошло и грубо закрыло ей рот своей лапой… Уже ближе она узнала в нём древнеегипетское божество… Анубиса.Её сейчас накрыла волна паники, страха, смешанная с желанием выжить, она стала кусаться, сопротивляться, старалась вырваться из крепкой хватки этого чудовища, но он только сильнее сжал её в тиски. Схватив со стола тоненький белый ремешок, обвив им вокруг шеи своей жертвы безжалостно придушил её, что бы не сопротивлялась, но все же оставил её в сознании, и прошептал: ?Ты будешь умирать в мучениях…? На его лице появилась жестокая, коварная улыбка.В темноте едва видимо блеснул железный, обоезаточенный клинок с длинным лезвием и широкой рукояткой. Затем, все сильнее сжав девушку, которая уже была в полусознании, он медленно вонзил холодный металл в её солнечное сплетение, чувствуя, как по его рукам уже начинают течь горячие струйки красной вязкой жидкости. Он ухмыльнулся, и отпустил девушку.Её погибающее тело упало на пол, едва слышно корчясь от дикой боли. Но воину это было лишь в радость. Он вытер руки о белую простыню, оставив на неё кровавые следы, и исчез в красном свечении, бросив свою жертву умирать.***На улице успокоилась погода, сквозь тяжёлые облака в комнату пробрался холодный голубой свет стареющей луны, освещая лужу крови на полу и бледное как снег лицо...