1 часть (1/1)

***—?Оу май гащ, оу май гащ, что это такое яркое? Это что, солнышко? Нет, это ты, Дантес! ,?— Пашка весело и дерзко подмигнул тренеру. По залу прошла волна смешков. Вова заулыбался и его глаза хитро блеснули. Недолго думая, он встал с кресла и послал воздушный поцелуй на сцену. Он выбрал ?Радужного Енота?!Паша, не скрывая радости, незамедлительно отправил по воздуху ответный чмок. Зрители кричали и аплодировали, довольные таким исходом. Дантес шутливо поклонился и занял своё место в кресле. Тёмно-карие глаза уже не блестели, а сияли от счастья. Это будет его команда, его первая команда!***—?Ну вот скажите мне, какого хрена вы это делаете?Еноты сидели в гримёрке. Сегодня у них последняя репетиция, а завтра?— общий прогон и вторая игра сезона. Ребята нервничали и, вопреки своим развязным образам, старались сделать всё по высшему разряду. Они прогоняли все номера по несколько раз. Часть с тренером отрепетировать не удалось: Вова задержался на какой-то встрече, потом застрял в пробке и приехал только спустя два часа. Когда он, наконец, вошёл в зал и был готов работать, его взору предстала плачевная картина: парни репетировали номер ?Магазин лоу-киков? седьмой раз. Они пытались бодро произносить реплики, но после каждого удара по ноге морщились, шатались и почти падали. В процессе репетиции они подменяли друг друга в этом номере, дабы убедиться, что роли распределены верно. У всех намокли и спутались волосы от прыжков и танцев, подкашивались ноги, а у Козуба, кажется, сел голос от криков.Вова оценил состояние подопечных и предложил сделать перерыв и выпить чаю в гримёрке. От чая ужгородские панки гордо отказались, но похромали за тренером со сцены.В гримёрке, путём нехитрых манипуляций, Вова заставил горе-лоу-кикеров задрать штанины. Так и есть: у всех на голенях красовались россыпи синяков и царапин.—?Вы в своём уме такое творить? Зачем было лупить друг друга по ногам час? Лучше бы лишний раз спокойно подачу текста отточили! Вы же завтра с кровати не встанете, а как выступать? ,?— Дантес в ярости ходил кругами по комнате, то ероша и так растрёпанные волосы, то заламывая руки. Он всё-таки поставил электрочайник закипать, но сам вскипел раньше. Еноты сели в два ряда вдоль стены и как провинившиеся дети пристыженно молчали.—?Мы панки, нам по…?— сипло выкрикнул кто-то смелый из-за спин сокомандников, но Дантес его перебил:—?Да! Вы на сцене — грёбаные панки, взрывные и жёсткие. Но не забывайте, что в первую очередь вы комики, и во время номера зритель должен смеяться, а не жалеть вас! И вместо того, чтобы включить мозги и просто прогнать сценарий, вы занимались каким-то глупым и никому ненужным мазохизмом!Паша в первом ряду хихикнул. У него гудели ноги от танцев, но в травматичном номере парень не участвовал, поэтому на фоне остальных выглядел чересчур бодро. Вова выплеснул остатки гнева, швырнув упаковку от одноразовых стаканчиков в мусорку, и переключил внимание на парня:—?Так, ты тут наименее пострадавший, как я вижу. А ну, сгоняй в аптеку за мазью для этих артистов, название я тебе скину,?— он ещё раз бросил взгляд на потемневшие от ушибов ноги парней,?— И в буфете несколько кубиков льда для компресса захвати.Паша вскочил с места и в два шага оказался возле двери:—?Слушаюсс! Только чайку зелёного мне завари. И сахара три кубика. Чао!Вова открыл рот чтобы сообщить Паше, куда ему следует идти со своим чайком (в аптеку и буфет, разумеется), но Компаниец уже выскользнул за дверь.Намазанные мазью, перекусившие и отдохнувшие Енотики оживились и под давлением тренера пообещали больше не перегибать палку с насилием. Они отправились обратно на сцену доигрывать номера уже с Вовой. Добросовестно трижды ударили Дантеса по спине доской (на второй раз проверив, точно ли это бутафория). Все выложились по полной и остались довольны.***—?Пой, пой, только не реви, он не стоит слёз твоих, ведь… —?мягкий приглушённый голос Вовы и мелодия гитары заполняли слабо освещённую гримёрку. Остатки чая были допиты, парни сидели в курточках и ждали пока подъедет такси. Ранее они обнаружили в куче чехлов от костюмов чью-то гитару и попросили Вову спеть и сыграть что-то из Цоя, а потом, польстив тренеру, и его собственные песни. "?— Это надолго не затянется, как раз машина подъедет,?— пошутил Вова и с удовольствием снова взялся за инструмент?.Сначала он исполнил две старые песни, улыбаясь сквозь слова, словно вспоминая те самые свои двадцать лет, и постукивая ногой в такт. Команда даже подпевала на припеве: песни юности, как никак.Но перейдя к новым хитам, Вова понизил голос и мягче перебирал струны. Видно, что каждое слово имело для него значение и каждый раз произнося фразу ?Теперь тебе тридцать? он словно проживал день тридцатилетия заново.Команда утратила задор и энергичность. Все растеклись по стульям, то внимая пению тренера, то уходя в свои мысли. Тихий звук уведомления о том, что такси подъехало и ждёт, не заставил сдвинуться с места никого. Дантес перешёл к своей последней (на тот момент) песне. Было заметно, что он немного устал, но не сыграть её было бы кощунством:—?Него не гони,не гонись за нимУ него жеВзгляд туман, в легких дымДа черт с ним…Еноты будто впали в транс и растворились в мелодии. Они бы не шелохнулись до конца песни, предоставляя своему таксисту возможность крупно заработать за простой, но тут Козуб ткнул капитана команды в плечо и кивнул куда-то в сторону. Все повернулись назад, и увидели, что Пашка задремал на стуле, свесив голову на грудь. Ребята как по команде посмотрели на Дантеса, который на пару секунд оторвал руку от грифа гитары и нетерпеливо махнул: мол, езжайте, я с ним сам разберусь.Еноты на цыпочках (насколько это возможно, когда вы?— не самые грациозные ребята в кроссовках с толстой подошвой) дошли до двери, помахали на прощание тренеру, который, впрочем, склонился над гитарой и уже не замечал их, и ретировались за дверь.—?Больно, но холодно в сезон отопленияЭто преступление…?— почти шептал мужчина, желая и закончить припев, и не разбудить единственного зрителя.На половине строчки он всё-таки оборвал песню. Уже десятый час, пора домой. Завтра игра, надо хорошенько выспаться.Вова поставил гитару на пол и потянулся за чехлом, который почему-то валялся под стулом Паши.Дантес наклонился, поднял чехол и хотел отойти, но вдруг его руку перехватили:—?А доиграть? Так не годится, Вовчик,?— сонным и совершенно не манерным тоном пробормотал Паша, поднимая заспанные светло-зелёные глаза на тренера.—?Завтра после игры могу сыграть ещё. А сейчас собирайся домой.—?Вау, к тебе или ко мне? ,?— в Паше проснулось его альтер-эго Пупсика—?Если не скажешь адрес для вызова такси, придётся ко мне,?— Вова принял шуточную эстафету.—?Тогда на эту ночь я без определенного места жительства, от такого предложения невозможно отказаться,?— парень потянулся, размял шею и встал со стула. Теперь он стоял напротив Вовы, который застёгивал гитарный чехол.Желтоватый свет лампы отражался от светлых волос Паши, делая их золотисто-русыми. В выразительных зелёных глазах пробежали чёртики. Парень дождался пока тренер отставит в сторону инструмент и окликнул его по имени. Вова повернулся и вопросительно посмотрел на юношу, а тот сделал широкий шаг и вдруг оказался почти нос к носу с Дантесом. Тренер не понял причину такого грубого нарушения личного пространства и осторожно попятился назад, но неожиданно сильные худые руки Паши притянули его ближе.Теперь между парой тёмно-карих и светло-зелёных глаз было сантиметров десять. Вова чувствовал дыхание Паши на своём лице, запах шоколада и мятной жвачки. Он не мог ни отстраниться, ни оторвать взгляда от глаз напротив.На лицо Дантеса упали тёмные волнистые пряди волос. Мужчина слегка тряхнул головой чтобы их смахнуть, но взявшаяся из ниоткуда Пашина тёплая рука в оливковой толстовке заботливо заправила волосы за уши.Расстояние между ними сократилось до миллиметров. Пашины ресницы пощекотали щеку Вовы, а губы опалили ухо тёплым дыханием, когда он прошептал:—?Можем сыграть это на сцене, чтобы разбавить остальной трэш и жестокость, как считаешь? Вместить такую хот миниатюру будет к месту?Вместо ответа тренер положил руки на талию парня и мягко коснулся его суховатых тёплых губ своими. По телу Паши пробежал табун мурашек, он обхватил шею Дантеса и немного неуверенно ответил на поцелуй. Всё кокетство и напускная решительность, с которой парнишка ?флиртует? с каждым встречным-поперечным со сцены будто испарились, обнажив мальчишескую робость. Он прикрыл глаза и трепетно перебирал пальцами волнистые волосы Дантеса. Тот аккуратно смахнул с щеки Паши крошку шоколада и более напористо углубил поцелуй.Сколько прошло времени?— минута, две, или вечность, когда они оторвались друг от друга?— неизвестно.Немного помолчав, Вова усмехнулся:—?А это ведь можно вставить в выступление. Без последнего элемента, конечно. Но при одном условии.—?Каком же, Вовчик?—?Ты завтра поедешь со мной на восемь утра к редактору показывать номер, потому что в одиночку я не смогу объяснить Чивурину, что это не совращение зрителей, а просто миниатюра.—?Ой, я тебя умоляю, он на своём веку столько номеров про секс и голых женщин пропустил, неужели не пропустит миниатюру про двух одетых и совершеннолетних парней? ,?— Паша улыбался, не скрывая скептического отношения к главному редактору Лиги,?— Конечно поеду с тобой, что за вопрос!—?Хорошо, тогда я вызываю машину,?— Дантес достал телефон и отошёл в угол комнаты где лучше ловила связь. Он ковырялся в приложении стоя спиной к Паше. Когда же Вова обернулся, желая сообщить, во сколько подъедет машина, ему неожиданно прилетел лёгкий шлепок в бедро.Паша держал в руках ремень от джинс и, ухмыляясь, методично похлопывал им по ладони. Его привычная коварная и кокетливая ультрагейская маска и пугала, и заводила одновременно. Дантес понимал, что машина подъедет через семь минут и к этому времени желательно стоять на улице одетыми. И Пашу нужно прямо сейчас усмирять, иначе ночевать придётся в гримёрке на полу. Ничем не выдавая своих мыслей, Вова улыбнулся и кивнул, давая добро на новый шлепок. Он пришёлся на правую ягодицу и был чуть сильнее, но Дантесу это и надо было: он в секунду крепко ухватился за ремень, дёрнул и вырвал его из рук парня.Паша попытался вернуть ремень, но Вова ловко завёл руку за спину и шмыгнул к двери:—?Белая Ауди у главного входа. Выключишь свет в гримёрке и коридоре. У тебя три минуты, солнце.Свободной рукой он снял с вешалки куртку и, не дожидаясь ответа Паши, хлопнул дверью. По коридору раздались торопливые шаги.Паша застегнул куртку, выключил свет и открыл дверь. Он остановился на пороге, бросил взгляд на темный силуэт гитары и про себя сказал:—?Ох, девочка Оля, немного боли… Проказник… Посмотрим, есть ли у него дома кокосовое маслице.Парень захлопнул дверь и двинулся к выходу, на ходу подтягивая чуть спадающие джинсы:—?А если не кокосовое, то хоть какое-то, а то кутикула подсохла terribly*…*terribly (англ.) – ужасно