Где он? (1/1)
Он жил не так, как жили его знакомые совершеннолетние парни. Тим, так звали нашего героя, часто страдал от своего положения, но у него не было ни идей, ни прав стать таким, как все. Ведь он сын графа и графини.-Мам, пап, почему я не могу пойти и подышать свежим воздухом? Ну, хоть немного.Родители держали его в своих руках, как оперившегося птенца, у которого выросли атрофированные крылья. Ни шагу назад, ни вперёд.-Тимоти Темплтон! Ты злишь нас не первый раз своим беспардонным поведением! Сейчас ты будешь заниматься фехтованием со своим учителем. Без разговоров.-Но...Мама!-Никаких "но"! Вчера, когда тебя отпустили так подышать, ты едва ли не столкнулся с чужими деревенскими ребятами! Разве так можно? Мы с отцом сколько раз тебе говорили, что разговаривать с этими людьми ты не будешь! Говорили?-Мам, выслушай только меня.-Дорогой, мои подозрения подтвердились. Вызываем его.– Что это значит, мам?Из комнаты вышел отец нашего героя. Он явно куда-то собирался идти со своей женой в своем новом белоснежном костюме. В такое время никто так уже не выряживался, только эта семья отличалась от остальных средневековыми манерами.-Мы с мамой долго думали над тем, чтобы обезопасить тебя, сынок, от этого ужасного мира никчемных людей. И мы пришли к выводу, что это возможно только если...Мы наймём личного дворецкого. В коем то веке все будет ровно и спокойно. Нам не придётся вечно допытываться до тебя, Тимоти.Тимоти стоял, едва сдерживая порывы злости.
-Вызывать дворецкого? Из-за какого-то разговора за оградой? Мам, пап, вы сумасшедшие!Родители не были сумасшедшими. Просто они знали о таком страшном предзнаменовании, которое не может оставить любящих родителей равнодушными. Поэтому им приходится непросто, особенно, когда их выросший сын находится на стыке детства и взрослой жизни.
-Понимаешь, сын мой...Со временем мы с мамой тебе все расскажем. Но пока что не гневись. Все образуется.-Мы с твоим папой ненадолго отъедем, пожалуй. Тим, будь умницей и занимайся. Через некоторое время приедет кухарка Сюзан, присмотрит за тобой.-Но я не младенец, чтобы за мной присматривали! Да что за мир это...Тим скрылся в коридоре их холодного дворца, который остался семье по наследству. Он не хотел разбираться в сотый раз, ему нужно было просто отдышаться в своей комнате. Громыхая на белой скользкой лестнице, он посылал в воздух что-то вроде проклятий. Добравшись до ручки, он открыл белой перчаткой дверь. Солнце било чётко на портрет какого-то мужчины, который Тим долго писал на протяжении месяца. Перед портретом стояла табуретка с золотистыми цветами, на ней лежали краски в тюбиках. Улыбнувшись слабо, он подошёл к высохшему красивому лицу зрелого мужчины и выдохнул. Ярость отступала как раз тогда, когда Тим приближался к дорогому ему человеку из грёз. Каждый день он просыпался с той же улыбкой, вспоминая, как этот воображаемый мужчина несет его на руках, смеётся и обнимает его, дарит букет алых роз, целует. Он боялся сознаться в том, что все эти сны идут из его подсознания, занимался самообманом и говорил родителям, что он найдёт свою графиню. Это было невозможно.-Наверное надо купить больше зелёных оттенков. Я так никогда не прорисую тебе глаза. Как же здесь душно...Тим открыл окно и снял с себя доисторический бархатный синий пиджак с золотыми запонками и пуговицами. Расстегнув слегка белую рубашку, закатав рукава, он принялся выдавливать краски на гладкую неудобную доску без выемок, которую ему удалось откопать на чердаке. Кистью Тим взял светлый цвет кожи и нанёс его плавно на губы. Прикусив собственные, он будто дорисовывал рот незнакомцу, смотря при этом прямо в зеленые глаза. Золотистые приглаженные волосы искрились на солнце, чёткие чёрные брови изображали какой-то вопрос, и Тим отчего-то знал, о чем спрашивает его это выразительное лицо. Оно говорило "Зачем?".-Мне ты нравишься. Никак не отойду от того, чем мы с тобой занимались сегодня ночью...Тим убрал взгляд с картины и вспомнил, как этот блондин раздевал его во сне. У них была полная гармония и свечи. Огромная невероятно мягкая кровать и ночь с полной луной. От такой нахлынувшей романтики и жажды большего Тим нечаянно проснулся, теперь винил себя слегка, но с другой стороны был рад, что не было все слишком серьёзно. Иначе сейчас бы он забросил портрет от собственного смущения. Тим поднял глаза на картину. Из его груди вырвался крик. Он сбил деревянную табуретку со всем прочим и закрыл лицо ладонями. Но когда он их открыл, все было по-прежнему так, как оно было. Не веря своим глазам, он прижался к двери. Внезапно его ушибли резким движением сзади. Это была кухарка.-Господи! Мальчик мой! Ты не сильно ударился? Прости меня, дорогой!Тим с нервной дрожью встал напротив полной добродушной женщины с белым чепцом и большими голубыми глазами и махнул рукой.-Не беда...Я в порядке, тетя Сюзан.Сюзан с любовью улыбнулась. Именно эта женщина в своё время воспитывала своего мальчика, оберегая от всех нечистей, что так и норовили...-Сюзан, ты задумалась.-Да я просто не понимаю, в чем же дело. Чего ты такой перепуганный, Тимми? Что случилось?Он теребил пальцами задние карманы штанов, бегал глазами, не находя покоя. Тогда он решил просто отпустить свой страх и сделать вид, что никогда не писал портрет неизвестного мужчины.-Тётя Сюзан, скажите...Вы когда-нибудь любили...Сильно.Женщина наклонила набок голову, хитро улыбнувшись.-Неужели наш малыш влюбился? Тимми, кто же это?-Да я...Не могу точно сказать пока, кто...Борясь с внутренним нарастающим беспокойством, Тим указал на свою картину.-Как тебе?-О, этот пейзаж очень неплохой, Тимми! Ох, помнится, как ты в пять лет впервые взял кисть в руки. Как это было чудесно. Я же говорила! Не зря это все в тебе проснулось. Ладно, мой дорогой. Пойду-ка, тортик тебе вытащу.Дверь закрылась. Голова Тима медленно развернулась к картине.Мужчины на картине не было.