Глава 21 - 1972. (1/1)

Раньше в твоих глазах отражалась ночь.Теперь, когда за окнами ночь?— твои глаза спят.И вот на рассвете ты не заметил, как начался новый день.Ты до сих пор в старом?— там нет никаких преград.1972.Дверь в тренерскую хлопнула так, что Борис Палыч, погруженный в составление плана, вздрогнул и выронил карандаш. Тарасов, не глядя на обложенного бумагами коллегу, прошел к тумбочке с графином, и, налив полный стакан, чуть ли не залпом его осушил. То ли Кулагину показалось, то ли правда руки Анатолия тряслись.—?Толь, не пугай так. Что случилось? —?но тот словно не слышал вопроса и, плюхнувшись на ближайший стул, закрыл лицо руками, давая себе передышку в несколько секунд.Когда Тарасов убрал руки от лица и медленно выдохнул, Кулагин готов был пристукнуть его первой попавшейся толстой книгой. Анатолий улыбался, отчего на лице появлялись новые морщинки, делающие черты как-то мягче.—?Меня вернули в качестве тренера сборной. Мы поедем в Канаду,?— и только после этих слов Тарасов вернулся к своему прежнему образу. Лицо стало нечитаемым, а взгляд?— сосредоточенным и строгим. —?Работать придется много, не команда уже, а позавчерашняя молочная лапша.—?Ты как всегда добр. Ну что, пойдешь парням говорить?—?Потом. Сначала?— чаю. С коньяком,?— Тарасов поставил греться чайник и, поймав на себе скептический взгляд друга, ухмыльнулся. —?Профилактическую дозу, пять капель.—?А то с нашей работой и спиться недолго… —?будто ни к кому не обращаясь, произнес Кулагин и окончательно отложил свою писанину. Он искренне радовался тому, что Тарасов снова поведет уверенной рукой сборную к победам и новым свершениям. —?И что, так и утерпишь, не побежишь обормотов радовать?—?Утерплю,?— твердо заявил Тарасов, кутаясь в свою вечную теплую кофту.—?Ну-ну. ***Весь полет Валера терзался от двух неприятных вещей и не знал, что его беспокоит сильнее?— боль в несчастном колене или разговор Тарасова с начальством. И сидел он, как назло, далековато от тренера, рядом с Петровым. Тот, наплевав на все, уткнулся в какую-то потрепанную книжку, не забывая грызть мятные леденцы, щедро выданные стюардессой при взлете.Харламов то проваливался в болезненную дремоту, то выныривал из нее с гулко колотящимся сердцем?— они летели в Канаду! —?то старался незаметнее глянуть в сторону Тарасова. Тот был невозмутим и это с одной стороны как-то успокаивало.—?Володь, смотри, че творит-то,?— Валера толкнул в плечо Петрова, чтобы тот посмотрел на ?представление?. Балашов уже с четверть часа ?терзал? Якушева, а Сашка лишь кивал, слушая, и ?угукал?.—?Противная морда,?— шепотом отозвался Петров, сделав из пальца закладку для книги.—?И не говори…—?Слушай, Валер.—?А?—?Он же, кхм, подкатывался насчет Тарасова, да?—?Да. Просил бумагу ему написать. А ты… —?Валерка аж задохнулся от подозрения. —?Не писал ничего? Он же умеет умаслить…—?Совсем дурак,?— вздохнул Петров, даже не обидевшись, и несильно двинул книжкой по харламовской голове, испортив прическу.—?Эй! —?Валера естественно не смолчал и отвесил подзатыльник в ответ, началась дурашливая потасовка.—?Ну-ка, успокоились! Харламов, Петров! —?Тарасов рявкнул так, чуть поднявшись из кресла, что оба спортсмена инстинктивно вжали головы в плечи, а Владимир даже книжку убрал, от греха подальше. —?Еще одна подобная выходка и вы…—?Пойдете пешком до Канады,?— хохотнул Третьяк, и остальные его поддержали.—??Гы-гы-гы?, вот дураки, прости Господи… —?Борис Палыч возвел глаза к потолку.—?Ага, высадят. Слышь, Валер, веди себя хорошо и у Володьки книжку не отбирай, а то он звереть начнет,?— от души посоветовал Михайлов. Они с Володей общались и вне льда, в отличие от замкнутого Валерки.—?Успокоились, я сказал! —?напоследок припечатал Тарасов и уселся обратно на свое место.—?Толь, ты чего такой перекошенный? —?тихо поинтересовался Кулагин, благо сидели они на соседних местах и можно было поговорить. Да и лететь было прилично?— целых десять часов, через Варшаву.—?Да эти… Поимели во все отверстия,?— Анатолий Владимирович отмахнулся. Поговорить они смогли только сейчас, спустя полчаса после взлета.—?Толя,?— укоризненный взгляд Кулагина заставил Тарасова усмехнуться.—?Борь, не строй из себя неженку, сам знаешь, как оно бывает и без вазелина.—?Постарайся так не психовать, нам лететь еще… И четыре матча играть.—?Всю душу вынули, да гаденько так намекнули, что я должен быть невероятно счастлив за возможность везти свою же команду, своих парней в Канаду! Ты подумай только, а?—?Правильно ты назвал Федерацию куриной.—?Какая же она еще, если не куриная. Давай партию? —?Тарасов достал из небольшой сумки, служившей ручной кладью, шахматный набор.Они расставили фигуры и Анатолий Владимирович продолжил так же негромко, чтобы не мешать сидящим вокруг ?полуфабрикатам? и спящему в соседнем ряду Боброву:—?И это ладно, не впервой такое скотское обращение. Знаешь, что самое херовое, Борь?—?М?—?Они согласны на ничью.Кулагин одними губами произнес что-то подозрительно напоминающее ?охуели совсем? и взялся за пешку.—?Мне нравится твой настрой. Судя по нему, канадцам придется сложно,?— улыбнулся Борис Палыч.Тарасов в ответ рванул идеально завязанный галстук вниз, понимая, что многочасовой перелет вместе с удавкой на шее он просто не перенесет. Вместо ответа, Анатолий взялся исполнять одну из самых любимых своих комбинаций, уже зная, с какой речью соберет команду по прилету. ***Несмотря на позднее время в угловом номере на четвертом этаже горел свет и было накурено. Причем Кулагин, поворчав для виду, присоединился к Анатолию?— это был пожалуй, единственный легальный способ снять напряжение. Борис Палыч умудрился выспаться еще по пути в славный город Торонто, а вот Тарасов не мог заснуть от слова совсем. Голова после перелета гудела, усталость давила на плечи вдвойне?— нельзя было показывать, насколько он сейчас не в форме.Анатолий Владимирович продолжил повисший на паузе разговор, смотря на пейзаж за окном и не видя его.—?…Они должны на шкуре своей почувствовать, что такое сборная Советского Союза. Что это мощь, скала, профессионалы… А уж то, как настраивать ребят перед первой встречей?— моя головная боль.Кулагин криво улыбнулся каламбуру. Олег Маркович?— надежный товарищ и отменный специалист, бессменный медик,?— после того, как проверил спортсменов после перелета, присоединился к ним с пачкой канадского чая и какими-то приторно сладкими вафлями с кленовым сиропом. Конечно, это был не коньяк под хорошую закуску, но тоже ничего. По крайней мере, Борис это знал?— Тарасов остался доволен, как порядочный сладкоежка.То, что у коллеги и друга имелась такая слабость, знал только он, да Олег. С остальными Анатолий держался на более серьезной дистанции и каких-либо личных моментов не затрагивал.—?Сильно болит?—?Терпимо. А вот завтра, чувствую, голова будет болеть у Синдена и Фергюсона. Слушай, Борь, мы ввязались в такую задницу…Услышав это, Борис Палыч подавился дымом. Непохоже это было на уверенного в себе, ?стального? Тарасова?— признавать, что есть ситуации, в которых его спортсмены вполне могут иметь бледный вид.Тарасов, видимо, такого эффекта и добивался. По крайней мере с лица Кулагина слетело сонное выражение.—?Я о том, Борь,?— Анатолий Владимирович повернулся и, опершись поясницей о подоконник, хмыкнул, —?что когда наша сборная разделает Канадцев под хохлому, этим бравым ребяткам будет сильно не до смеха. Что они говорят? Что не соперники мы. А это что? Самая большая их ошибка.—??Когда?? А не ?если??—??Когда?, Борь, ?когда?. Вот увидишь, они не подведут.—?Дай-то Бог,?— зевнув, Кулагин затушил сигарету в пепельнице и, прямо не раздеваясь, плюхнулся на свою кровать, сминая песочно-бежевое шерстяное покрывало.—?Разденься, а то завтра замучаешься одежду гладить,?— посоветовал Тарасов, отправив свой окурок в долгий полет.—?Гладить? Толь, я тебе таким уже не нравлюсь?—?Дур-рак,?— беззлобно резюмировал Анатолий Владимирович. Он терпеть не мог раскиданных и мятых вещей, в отличие от Бориса. —?И как тебя Рита столько лет терпит?—?Кстати, Толь, как приедем, приходи к нам на пельмени, Ритка велела передать.—?Хорошо. Не идешь в душ?—?Нет, я уже сплю,?— сонно отозвался Кулагин. Его и впрямь сморило, то ли от духоты в номере, от которой не спасало даже открытое окно, то ли от пережитых днем эмоций.Когда Тарасов вернулся из ванной комнаты, Борис старательно делал вид, что спит, переодетый в пижаму. Одежда валялась кучками на стуле рядом, беся Тарасова одним своим видом.Анатолий прошел к своей кровати, стоявшей у окна и получил в спину чем-то тяжеловатым, но мягким.—?Борька! Ты с ума, что ли, сошел?!Метательным снарядом оказалась ?олимпийка? самого Тарасова, скомканная и пахнущая табаком.—?Ты всегда был занудой, им и останешься,?— пробубнил Кулагин в ответ и вполне заслуженно получил в ответ подушкой. Почему-то в этом отеле их выдавали сразу по две, и Тарасов вполне мог обойтись и одной.—?Учти, я встану в четыре и буду греметь всем, чем только можно.—?Напугал ежа голой жопой,?— раздалось из-под одеяла, которым Борис накрылся с головой. Приглушенный свет почему-то противно резал глаза.—?Не к добру развеселился,?— мрачно попенял Тарасов и, улегшись, выключил ночник, висящий над кроватью. Темнота и прохлада номера сделали свое дело?— в итоге через несколько минут оба мужчины спали.