Глава 11 - 1981. (1/1)

1981.Раньше в твоих глазах отражались кострыТеперь лишь настольная лампа, рассеянный свет…Что-то проходит мимо, тебе становится не по себе.Это был новый день?— в нём тебя нет…—?Татьяна, не надо со мной сидеть. Не надо,?— тихо, но твердо произнес Анатолий Владимирович. Они сидели в тишине, за чаем, никому не нужным?— Таня разлила по чашкам напиток лишь для того, чтобы занять руки и как-то скрыть неловкость.—?Но пап… Как же ты тут один?Отличительной чертой Татьяны всегда была бестактность?— она говорила, что хотела, кому угодно и когда угодно. Это осложняло ей жизнь, но иначе не получалось.—?А чем ты поможешь? Валерку все равно не вернуть… —?Тарасов отмахнулся. —?Я правда в порядке. Можешь ехать домой.—?Звучит так, будто ты меня выгоняешь. Как чужую,?— почему-то обиделась Татьяна. —?Одному тяжелее, разве нет?—?Ты на чем приехала? Время уже позднее.—?Знакомый подвез, Алексей… Он ждет меня внизу, до дома проводит, если надо будет.—?Вот и поезжай. Обещаю, все будет нормально. Руки на себя не наложу, в запой не уйду.—?Папа! Ну как ты можешь?!—?Хочешь сказать, ты беспокоишься не из-за этого? Таня, запомни одну простую вещь?— моя жизнь?— это моя жизнь. Ты?— моя дочь, но это не дает тебе права нарушать мои личные границы,?— Анатолий Владимирович не собирался этого говорить, более того, он даже не злился на Таню за ее желание остаться с ним. Но желание остаться одному и никого не видеть и не слышать пересилило. Он нагрубил, прекрасно зная, что дочь будет переживать, однако ничего поделать не смог?— признаться в том, что ему плохо и хочется побыть в одиночестве не хватило мужества.Татьяна ушла, тихо прикрыв за собой дверь, как когда-то ушла ее мать?— Нина Григорьевна. И только оставшись в пустой квартире, Тарасов позволил себе заплакать. Без истерики и криков, он сидел за кухонным столом, а по лицу текли слезы. Внезапно они закончились и он, не вполне отдавая себе отчет в действиях, запустил в стену попавшуюся под руку чашку вместе с недопитым чаем. Однако легче не стало.* * *В больнице Тарасов оказался около десяти утра. Звонок от Кулагина вновь перевернул все с ног на голову?— оказалось, что Валера находился все это время без сознания. И когда после аварии его вытаскивали из покореженного авто, поначалу ошибочно посчитали погибшим.?Боря, ты что, с ума там сошел?! Он же погиб?..??— собственный вопль до сих пор звучал в голове у Анатолия Владимировича. И тихий, почему-то шепотом, ответ Бориса Палыча: ?Выжил, кажется. Но в коме… Врачи никаких прогнозов не дают?.Страшно было поверить в то, что Валерка каким-то чудом выжил, страшно потому, что в любой момент эта надежда могла рухнуть. А сил на веру уже не оставалось. По крайней мере Тарасову так казалось, пока он, не помня себя и не замечая ничего вокруг, ехал к госпиталю.Сидевших у дверей реанимации Харламовых?— Бориса Сергеевича и Таню,?— Анатолий Владимирович заметил сразу. В коридоре кроме них почему-то никого не было, пахло терпко и едко спиртом, хлоркой и чем-то еще, удушающе лекарственным и тяжелым. Девушка прижимала к себе какой-то сверток и что-то доказывала отцу, шепотом, при этом не переставая плакать.—?Надо, папа. Надо! Я к маме поеду и дома все сделаю. Я быстро. Ты доктору скажи, что надо, хорошо? Он послушается тебя, папа…—?Здравствуйте… Простите, если помешал, не вовремя,?— Тарасов поправил халат, в который можно было завернуть трех таких, как он. —?Примите мои соболезнования. Как тут дела? И чем я могу помочь?—?Анатолий Владимирович,?— Борис поднялся с неудобной кушетки. —?Хорошо, что вы приехали… Какое ?не вовремя?, вы же Валерия тренировали, это самое… Операция идет. Врачи разрешили нам дождаться окончания, и уж потом.—?Будем надеяться на лучшее,?— только и смог, что кивнуть, Тарасов.—?Танюха, никуда не уходи. Мы скоро вернемся,?— Борис Сергеевич похлопал себя по карманам, отыскивая, видимо, сигареты. —?Пойдемте, перекурим это дело…В больничном зеленом дворике Харламов старший достал из кармана измятых брюк пачку Мальборо и чуть виновато улыбнулся, глядя на Анатолия?— мол, простите, пользуюсь успехом сына, благодаря ему, так сказать, курю не нашу гадость, а приличные сигареты.—?Мне дочь вечером сообщила, мол, так и так, авария… А уж утром коллега позвонил, сказал, что Валера в реанимации,?— как-то отрывисто произнес Тарасов и сделал затяжку.—?Мы сами не сразу узнали, все быстро произошло, дозвониться не получалось у врачей, у нас телефон неисправный оказался,?— Борис Сергеевич скривился. —?Как сказали, что сын наш разбился… Бегония сама в больнице, но в обычной, от дома нашего пять минут. А мы с Танькой вот приехали. Может обойдется все… Он же везучий, Валера.—?Он не все успел еще, будем надеяться,?— снова повторил Анатолий Владимирович, щурясь от солнца. День выдался теплый, солнечный, такой, что душа бы радовалась, если бы не происходящее вокруг. Почему-то в такие хорошие погожие дни слабее верилось в несчастья, смерть от нелепой случайности, в аварии…—?Их трое в машине было. Ирина, брат ее?— Сергей, и Валерка наш, стало быть. За рулем Ирина сидела, это в милиции сказали. Валерка рядом, пристегнутый, а Сергей позади. Ночью дождь пошел, это самое… А она с управлением не справилась. Я-то не знаю сам, милиция говорила… Там разбираться будут, это предварительно.—?А Ирина?— невеста, я так понимаю? Или просто дружили?—?Ой, да там история такая… С Ирой давно знакомы, вроде дружили, гуляли, мы даже познакомились. Но у них разлад какой-то вышел, встречались реже, Валера про нее не рассказывал совсем последнее время. Мы с матерью их замирить пытались,?— Борис Сергеевич развел руками,?— но ничего не вышло. Он про Иру слышать ничего не хотел.У Тарасова внутри на этих словах что-то надломилось.?Значит так и не смог… Дурак. Какой же дурак, а!??— однако и злиться на Валерку в данных обстоятельствах он не мог. Злился скорее на себя, за беспомощность, за то, что отпустил тогда, а не должен был. По праву старшего, опытного, наконец. Просто не должен был. Но отпустил, посчитав, что Валера давно не Чебаркуль, взрослый мужчина, способен разобраться сам.Не разобрался. Точнее, не успел.—?Горе-то какое… Девчонка молодая совсем. И дернуло же за руль ее посадить,?— досадливо сморщился Харламов. Он успел закурить вторую сигарету, нервничая, и не особо отдавая себе отчет в действиях. —?Страшное дело. И как Валере сказать, ума не приложу…—?Ничего. Как-нибудь скажем. Вот выкарабкается, и посмотрим, на деле слова сами придут,?— Тарасов не слишком верил в светлый и радужный прогноз относительно Валеркиного будущего?— после таких травм приходится не очень-то легко, однако произнести слова из разряда допущений так и не смог. Где-то в глубине души теплился крошечный огонек надежды в то, что Валера выживет и будет еще жить очень долго.?И за руль ни за что не пущу, обормота. Не везет ему с машинами?,?— подумал Анатолий Владимирович про себя и выкинул окурок в металлическое ведро, служившее мусорным баком.—?Знаете, что самое страшное? —?уже у входа в больницу произнес Борис Сергеевич. —?Я Валеру видел, мельком, когда его на каталке везли. Никаких ран или переломов нет, только руки осколками посечены, да на лбу ссадина глубокая. Ее зашивали… Раны небольшие, а видите?— человека нет.От этих слов, точнее, каким тоном они были сказаны, у Тарасова перехватило горло. Да и что тут скажешь? Получалось, что с ними Валеры не было, не смотря на то, что он дышал, пусть и с помощью аппаратов, у него билось сердце. Билось, несмотря ни на что.