Глава 9 - 1981, 1976. (1/1)

1981 —?Представляете, с пятого этажа спустил в одних тапочках… А сосед наш, ну такой, положительный во всех смыслах, тракторист, разрядник,?— чересчур оживленно рассказывал Валерий, не забывая периодически прихлебывать чай.—?Валер, что с тобой происходит? —?посреди фразы вмешался Тарасов. Он ни на йоту на верил в якобы хорошее настроение Харламова, нутром чуял?— случилась беда.—?Все в порядке,?— Валера мотнул головой и глянул на Анатолия Владимировича из-под челки. —?Правда.Но неосознанно, в противовес своим словам, сильнее сжал большую кружку с красным цветком на боку обеими ладонями. Какой уж тут порядок, когда его можно сказать пинком под зад отправили на заслуженный отдых? И это в тридцать с небольшим, когда все еще могло случиться.—?Где тебя так врать научили?—?Да не вру я!—?А то я не вижу. Харламов, давай четко, быстро и по делу. Ну!—?Меня не берут в Канаду. Этот вызвал сегодня, ну и…—?Как? Тебя исключили из сборной? —?Тарасов удивленно вскинул брови. —?Что ты там натворил такого, а, друг мой ситный?—?Да было там… Но это не важно. Я унижаться и проситься обратно не пойду. Раз так, пусть так и будет. Жалко, что это последний мой сезон, что вот так вот все… —?Валера поднял глаза на тренера. —?Я ж не все успел, АнатольВладимыч.—?Ох, Ва-лер-ра…—?Пусть я не прав был?— признаю, но зачем вот так-то? —?взгляд Харламова стал по-детски обиженным, а у Тарасова предательски заныло сердце.—?Не знаю, Валер, чем они там все думают… Уму непостижимо.—?Вот и я о том же,?— Валера по инерции глотнул из чашки, чай почему-то горчил.—?Пообещай, что все будет нормально, Валер.—?Вы в самом деле думаете, что я?.. —?Харламов сделал попытку рассмеяться, но толком ничего не вышло. —?Извините, АнатольВладимыч, но этого пообещать я не могу.—?Харламов! —?Анатолий прикрикнул на бывшего ученика. —?Ты дурью-то не майся, говори, да не заговаривайся! Да, это тяжело, да, больно. Но на этом жизнь не заканчивается, слышишь?—?Да? А что мне еще делать? В тридцать лет на пенсию? С пачкой заслуг и кучей наград?—?Жить, Ва-лер-ра! Жить, понимаешь? Сейчас ты не поймешь меня, осознаешь чуть позже?— без хоккея есть жизнь. Есть!—?Я вам не верю,?— процедил Валера и, выскользнув из-за стола, кинулся в прихожую. Почему-то в тарасовской кухне ему стало нестерпимо тесно и душно. Хотелось на свежий воздух и еще напиться, да так, чтобы ничего не помнить. Совсем.—?Валера!Но в ответ Тарасову раздался лишь хлопок дверью. А догонять Валерку Анатолий Владимирович не стал?— он просто растерялся, и теперь стоял у окна, вглядываясь в темноту двора и ничего не видя. Зеленовато-желтый уличный фонарь расплывался перед глазами пятном, свет в окнах соседних домов казался каким-то нездешним и космическим.Несколько мгновений спустя во дворе появился Харламов?— он чуть ли не бегом кинулся вглубь двора, его фигуру Тарасов кое-как рассмотрел и рассерженно выдохнул. Он понимал чувства Валеры, но вместе с этим боялся за него, зная, что иногда горячий испанский характер берет верх над здравым смыслом.—?Валера-Валера… Лишь бы дров не наломал. Есть жизнь и после спорта. Есть. Я же живу…1976.Целых пять дней после аварии Харламов всячески избегал общества Анатолия Владимировича. Тот заглядывал к нему каждый день, но буквально на пару минут?— передать то книгу, то авоську с апельсинами, то просто узнать о самочувствии. При этом Валера чувствовал себя совсем разбитым, не только физически?— о том, что он вероятнее всего не сможет играть, отец сказал ему сразу,?— но и морально. Будущее виделось в черных тонах, без хоккея, льда, Валерий себя не представлял, не мыслил, а больше ничего в его жизни и не было.Каждое пробуждение утром казалось напрасным. Зачем ему эта, чудом уцелевшая жизнь, в которой не будет больше льда, тренировок, ребят по команде, кроссов с полной выкладкой, нечастых выездов на природу всей командой, Тарасова, в конце концов? Валера нехотя позволял делать врачам свою работу, но смысла в этом не видел?— сломанная нога сильно болела, особенно к вечеру, тяжелый гипс, казалось, тянул его ко дну. Встал преградой между мечтой, жизнью, оставив самый ничтожный вариант?— прожить остаток жизни каким-нибудь учителем физкультуры и спиться годам к пятидесяти, не заимев обычных обывательских спутников успешной жизни: семьи, дачки в шесть соток, да определенной суммы на сберкнижке.В итоге на утро шестого дня, Бегония, постоянно дежурившая у постели сына, уставшая от его плохого аппетита, полной апатии и потухшего взгляда, куда-то ушла. Поначалу Валера подумал, что она решила переговорить с лечащим врачом, но к немалому его удивлению чуть ли не за руку привела Тарасова в палату и с гневным ?Уж вас-то он послушает!?, оставила их наедине.—?АнатолийВладимыч, здравствуйте,?— от неожиданности брякнул Харламов и спустил обе ноги с кровати. Лежать в присутствии тренера ему было отчего-то неловко.—?Ну что, Чебаркуль, надоело играть в прятки? —?Тарасов поставил стул поближе к кровати и, обернувшись на закрытую дверь, отчего-то подрагивающими пальцами поправил халат, накинутый на плечи.—?Да я… —?Валерка не нашелся, что ответить. —?Лежу тут, как колода. Зачем вы со мной нянькаетесь?—?Нянькаюсь, как ты выразился, потому что ты?— Валера,?— не только первоклассный хоккеист,?— от этих слов Валера даже задохнулся от эмоций и открыл было рот, чтобы возразить, но Тарасов его прервал, взяв за руку. —?Но и хороший, в каком-то смысле нездешний человек. Вот черт тебя дернул в такую погоду поехать домой…—?Угу. Был.?Какие у него пальцы ледяные, мама дорогая… А день вроде летний, жаркий. Окна вон, нараспашку. Наверное, Тарасов врать не станет. Зачем ему? Может быть правда, я для него не просто семнадцатый номер в сборной…??— от этой мысли Харламову стало жарко, а к бледным щекам прилила кровь.—?Дурак,?— беззлобно отозвался Анатолий Владимирович, но руку с Валеркиного запястья не убрал. —?Думаешь, что все, зеленый коридор закрыт, никакого спорта, скатишься постепенно на дно, доживешь свое и все… привет?Вместо ответа Валера кивнул, что-то ответить мешал ком в горле?— как у Тарасова получалось видеть его насквозь? Может быть он и остальное чувствует, раз понял все, что сейчас творилось в его душе.—?Да, так и будет. Если ты этого захочешь. А если посчитаешь, что ты достоин славы, яркой жизни, спортивных достижений, побед, уважения… То все сложится именно так.—?Но нога?— врачи говорят, что играть я не смогу,?— глухо произнес Харламов, обращаясь почему-то к стойке для капельницы, а не к тренеру, сидевшему совсем близко.—?Можешь или не можешь?— только тебе решать, Ва-лер-ра,?— Тарасов убрал руку с харламовского запястья и одернул воротник светло-бежевой рубашки. —?Только тебе решать, понимаешь? Жить и делать выбор каждый день. Ты?— номер семнадцать, тебя знает весь мир.—?Даже если я встану на ноги, буду тренироваться, Канада все равно не светит,?— Валера отмахнулся. —?АнатолийВладимыч, а вопрос можно?—?Спрашивай.—?После матча, ну, с Брежневым… Что-то было?—?Твоя авария,?— ернически произнес Анатолий Владимирович, но заметив в глазах Валерки все то же виноватое выражение, добавил чуть мягче и спокойнее. —?Ничего не было, Валер. Команда тебя ждет, ждет твоего выздоровления. Посиди, стоп себе подумай, и возвращайся.?И незачем ему знать, что меня отправили в отставку, пусть окрепнет парень. И не его это собственно дело?— мои личные проблемы?,?— неожиданно зло подумал Тарасов, но злость была направлена никак не не Валеру и его травму, а на властей, привыкших играть по своим правилам.—?Иначе не видать нашему хоккею золотых медалей как своих ушей,?— Тарасов поднялся со стула и с едва заметной улыбкой во взгляде. —?И кстати, Валер. Я с твоим врачом поговорил, он считает, что ты вполне можешь выбираться на прогулки в парк. Свежий воздух, солнце… Нечего киснуть в четырех стенах.—?Да, но… Как я на костылях-то?—?Ногами, Харламов. Левой?— правой, левой?— правой. Все, давай отдыхай. Приду и проверю, как ты тут восстанавливаешься,?— пообещал Анатолий Владимирович уже у порога. —?И апельсины ешь, в них?— кладезь витаминов.—?Так точно,?— шутливо отдав честь, Валера махнул на прощание рукой. Нет, он не мог сказать, что после беседы с Тарасовым резко воспылал жаждой к жизни, но что-то в его настроении изменилось. Потерянная было уверенность в своих силах чуть подняла голову. Теперь он не казался себе переломанной игрушкой, брошенной в госпитале на веление судьбы, однако до полного восстановления нужно было пройти немалый тяжелый путь.