Поезд дальше не идёт (1/1)

Я медленно собираю вещи, не особо заботясь о том, как они будут лежать в чемодане и не придётся ли их потом заново гладить. Подолгу разглядываю каждую рубашку, будто пытаюсь выжечь взглядом узор. В горле душит, но я стараюсь держаться. Хотя бы ради Эрика. Он ведь держится ради меня. Вон с каким равнодушием цедит свой горький кофе из высокой чашки. Со злостью, будто какую-то тряпку, бросаю рубашку в раскрытую пасть чемодана и опускаюсь на колени, закрывая ладонями лицо. Только не заплакать! Только не заплакать!Будто сквозь толстый слой ваты слышу, как цокает о стол чашка с кофе, а через несколько секунд чувствую, как крепкие и тёплые руки обнимают меня за плечи. Цепляюсь за его водолазку, будто утопающий за брошенный в последний момент спасательный круг. И только раскрытый чемодан между нами напоминает о том, что эти объятия не более чем попытка оттянуть неизбежное. В этом городке нам всё равно уже покоя не будет. Польшу, как и всю Европу, захлестнула волна мутантофобии. И теперь она превратилась в какую-то охоту на ведьм. Из-за этого мы с Эриком переезжаем уже третий раз за полтора года.Эрик отодвигает чемодан в сторону и крепче прижимает меня к себе. Слёзы горячими потоками лавы бегут по щекам?— сдерживаться уже не хватает сил. У меня уже ни на что не хватает сил!—?Прошу, не надо… —?едва слышно шепчет Эрик. Отодвигаюсь чуть в сторону, но взгляд не поднимаю?— смотреть любимому человеку в глаза, зная, что это в последний раз, невыносимо.Эрик целует нежно, будто прося разрешения, и я отвечаю. Этого ведь тоже потом не будет. Ещё одна мелочь, которой я лишусь в Швейцарии. Перевожу дыхание и пересаживаюсь Эрику на колени. На его губах мои же слёзы, но если это последнее, что я буду помнить о нас, то пусть так и будет. Целую крепко, как в последний раз. В буквальном смысле этого слова. Кто-то на всю жизнь запоминает первый поцелуй, а я буду помнить последний.—?Я обязательно приеду,?— шепчет Эрик тихо-тихо, а я хихикаю с истеричным всхлипом. Нас в квартире только двое, а говорим мы так, будто кто-то посторонний может подслушать. Хотя, может, и подслушивает, кто знает. Как-то же команда ?Стражей? узнала, где мы живём.—?Не обещай того, чего никогда не сможешь сделать,?— тоже невольно перехожу на шепот. Мысль о ?Стражах? царапает мозг, но я стараюсь загнать её как можно дальше. Не хватало ещё, что наши с Эриком последние минуты вместе омрачали призраки этих стервятников в угольно-черных униформах.Хотя ведь это именно из-за них мне приходится уезжать. То, за что Эрик начинал бороться десять лет назад, теперь обернулось против него. Против нас всех. Мутанты объявлены опасностью всемирного масштаба, приравнены к террористам и подлежат выселению из страны в специальные резервации. Этим и занимаются ?Стражи??— переселением мутантов и их семей в эти резервации. Но это только на словах. На деле же там происходит примерно то же, что и в нацистских концлагерях. Поэтому те, у кого есть деньги и возможность уехать из страны, перебираются в Швейцарию или Америку?— страны, которые мутантофобия пока ещё не затронула. Нам повезло?— пару лет назад Эрик купил маленький домик в Швейцарских Альпах, и теперь для него это единственная возможность спасти хотя бы меня.Вздыхаю и мотаю головой, отгоняя дурацкие мысли. Эрик не сможет так поступить со мной. Он ведь пообещал, что приедет следом. А значит, так и будет. Глупое самовнушение, но мне так легче. Я слишком люблю его, чтобы свыкнуться с мыслью, что больше этого человека в моей жизни не будет.—?Ты не боишься опоздать на поезд, Малыш? —?Эрик пытается разрядить обстановку, скрывая то, что у него на душе, и от этого становится ещё паршивее. Каждый из нас лицемерит, чтобы не расстроить другого. Но сейчас серые, как старый лёд на реке, глаза Эрика смотрят с такой нежностью, что моя решимость ломается, словно тонкая щепка.—?Была бы моя воля?— я бы вообще никуда не ехал,?— слышу свой голос, будто со стороны. И когда он успел превратится в шелест старой бумаги? Прокашливаюсь, нехотя разрываю объятия и поднимаюсь на ноги. Эрик так и остаётся сидеть возле стены. Стараясь не смотреть на него, впопыхах сбрасываю в чемодан оставшиеся рубашки, брюки и свитеры. Мне неважно, как оно будет сложено, лишь бы треклятая коробка закрылась, и оттуда ничего не торчало.***Полы пальто болтаются, будто сломанные птичьи крылья, а на свесившемся на одну сторону поясе хочется повеситься. Зашнуровываю ботинки и подхватываю чемодан за ручку. Вот и всё, больше меня с этим домом ничего не связывает… Вернее, связывает, но я пытаюсь не дать этим мыслям пробраться наружу. Иначе просто не смогу выйти за порог. Эрик опирается плечом на дверной косяк, глядя на то, как я одеваюсь. Он медленно подходит ближе и берет меня за руку, держащую чемодан.—?Чарли…—?Не надо,?— свободной ладонью закрываю ему рот,?— не говори ничего. Прощай, Эрик,?— выдавливаю из себя слова, тщательно взвешивая, потому что прощаться тяжелее всего, но одна фраза всё же вырывается у меня против воли:?— И помни про своё обещание.Эрик убирает мою ладонь и произносит ?Я люблю тебя? так, будто клятву даёт. Я быстро целую его в щеку, как всегда делал перед уходом на работу, и вихрем вылетаю за дверь, останавливаясь лишь на улице. Такси на вокзал уже ждёт, и водитель, увидев меня, выбрасывает в урну недокуренную сигарету и открывает багажник. Я кладу свой чемодан и сажусь в салон машины. Мысленно одергиваю себя, чтобы не взглянуть на окна нашей квартиры в последний раз. Водитель заводит мотор, и такси уезжает прочь.***Вокзал переполнен. Мне приходится буквально протискиваться сквозь толпу к поезду. Если честно, то я не знаю, получится ли доехать до места назначения или кто-то узнает меня и выдаст ?Стражам?. Но пока что всё спокойно, и даже из-за сканеров мутаций можно не волноваться. Хэнк МакКой, мой друг ещё по колледжу, создал просто гениальную вещь?— сыворотку, с помощью которой можно ?глушить? свою мутацию. Я в который раз радуюсь, что у нас с Эриком она незаметная, и с виду мы совершенно не отличаемся от обычных людей. Другим же, таким как Хэнк, повезло гораздо меньше. И мне их действительно жаль, потому что жить в постоянном страхе за свою жизнь и шарахаться от малейшего шороха не пожелаешь никому.Лавируя в толпе, нахожу свой вагон и место, указанное в билете. Оно возле окна, и это хорошо, потому что можно будет всю дорогу любоваться пейзажами и не отвлекаться на болтовню соседей. Оглядываюсь по сторонам, надеясь, что ?Стражей? нигде не видно, хотя, скорее всего, здесь они работают в штатском, чтобы не привлекать внимания к себе.Засовываю чемодан под сидение и сажусь на своё место. От лошадиной дозы сыворотки жутко клонит в сон, но спать нельзя?— могут обворовать. В таком столпотворении для карманных воров настоящий рай.Поезд медленно выползает с вокзала, и спустя какое-то время за окнами начинают мелькать идиллические пригородные и деревенские пейзажи. От этого калейдоскопа глаза слипаются ещё больше, но я усилием воли отгоняю сон прочь. Вместо этого начинаю вспоминать самые яркие моменты нашей с Эриком совместной жизни. Мелочи, с которых складывались самые прекрасные дни. Мелочи, на которых выросло наше счастье. Мелочи, которых мне так будет не хватать.Телеэфир, куда Эрика пригласили в качестве гостя. Тогда борьба за права мутантов только набирала обороты, и многие телевизионщики были увлечены этим. И вот в какой-то момент ведущий заводит речь о личной жизни каждого из приглашенных гостей. Я улыбаюсь, вспоминая, как вытянулось у Эрика лицо, когда ведущий спросил, почему же он до сих пор прячет свою жену от общественности. Как же хотелось тогда фыркнуть из-за кулис ?Может, потому, что нет у него никакой жены, а вот муж очень даже имеется?. Но Эрик всегда был против моей публичности. Он считал, что наша личная жизнь не должна становиться предметом обсуждений общественности. ?Достаточно того, что моя рожа с экранов не сходит,?— говорил он. —?Тебе светиться ни к чему?. Только сейчас я понял, насколько дальновидным было это решение. Благодаря ему я сейчас могу почти беспрепятственно выехать из страны.Почти, потому что на каждой станции ?Стражи? по часу и больше обыскивают поезд, чтобы поймать беглецов, скрывающихся от их ?правосудия?. И каждый раз я боюсь, что в этот раз я стану тем, кому защелкнут на запястьях наручники и отвезут туда, откуда ещё мало кому удалось вернуться. Но мне опять везёт, ?Стражи? проходят мимо, а поезд едет дальше.Меня снова клонит в сон, но я стараюсь сконцентрироваться на плачущем на весь вагон ребёнке, и сонливость понемногу проходит. Снова мысленно листаю фотоальбом воспоминаний о нашем с Эриком знакомстве, начавшемся с грандиозной ссоры, о праздновании Хануки с его родителями и Рождества с моими друзьями. Невольно улыбаюсь, вспоминая, как Эрик, пытаясь сделать мне сюрприз и самостоятельно нарядить рождественскую ёлку, разбил целую коробку ёлочных игрушек.Кажется, что это всего лишь мелочи, мгновения, которые уже никогда не вернутся, но они дарили нам настоящее счастье. Без них наша жизнь не была бы такой, какой есть сейчас. Мне иногда кажется, что счастье?— это пазл, оно всегда состоит из множества мелочей, деталек. Достаточно убрать одну?— и картинка уже никогда не будет полноценной.За окном мелькают города, деревни, границы, часы и минуты, а поезд своим монотонным стуком убаюкивает. Я немного мерзну и поплотнее кутаюсь в пальто. Мать уже давно угомонила и накормила своего плачущего малыша, и теперь он сладко спит, укутанный в толстое клетчатое одеяло. Я легко мог бы ?прочитать? их с помощью своих способностей, но это, во-первых, невозможно из-за действия сыворотки, а, во-вторых, опасно, потому что в вагоне может находиться какой-нибудь шпик, которых потом доложит ?Стражам? о том, потенциально опасный опасный мутант пытается покинуть страну.Я уже давно потерял счёт времени, которое провёл в дороге, но, судя по названиям станций, мы сейчас где-то в Австрии. Ещё немного, совсем чуть-чуть, и можно будет вздохнуть свободно. Из последних сил пытаюсь не уснуть, чтобы не пропустить свою станцию, но проигрываю этот бой.По меркам измученного бессонницей организма, прошло всего пару минут после того, как я уснул, когда несильный, но, тем не менее, ощутимый тычок под рёбра вырывает меня из плена сна. Сонно щурюсь, глядя на стоящего рядом проводника.—?Поезд дальше не идёт, мсье,?— говорит он негромко. —?Мы вынуждены высадить всех пассажиров здесь.—?Почему? —?бормочу, сонно протирая глаза.—?Поступил приказ развернуть локомотив обратно. От кого и зачем?— неизвестно.—?А где мы сейчас? —?спрашиваю уже более осмысленно. Проводник называет станцию. Хвала богам, уже Швейцария. До нужного мне места мы не доехали буквально полсотни миль. Но ничего не поделать?— придётся брать такси, хоть это и дорого.Молча забираю свой чемодан и схожу с поезда. Брезжит серый рассвет. Даже не верится, что прошло уже больше суток с тех пор, как я выехал из Кракова. Кажется, будто прошло не менее, чем полвека. Такси нигде не видно. То ли не приехали ещё в такой ранний час, то ли их успели разобрать более удачливые или менее сонные пассажиры.Утро занимается по-октябрьскому хмурое, сырое. Из тумана смутными очертаниями виднеются Альпы. Кажется, что они здесь везде, куда не глянь. Швейцария будто спряталась за этими островерхими громадами, подружилась с ними, получив надежную защиту. Раз за разом зевая, захожу в холодное помещение вокзала. Лучше подождать такси здесь, чем снаружи, рискуя вымокнуть под густым туманом не хуже, чем под хорошим дождём. Усаживаюсь в первое попавшееся кресло и не замечаю, как снова засыпаю. Организм решил всё за меня. Но и в этот раз выспаться мне не дают.В первые секунды после пробуждения мне кажется, что это шутка, которую решило сыграть со мной моё воображение. Я не верю собственным ушам.—?Пожалуйста, только не кричи,?— слышу такой знакомый голос и замираю. Это не возможно. Этот человек просто физически не может сейчас здесь находиться.Чужие ладони закрывают мне глаза, но я даже наощупь могу определить, кто это. По одной только гравировке на обручальном кольце. Открываю рот, чтобы что-то сказать, но меня тут же перебивают:—?Только не зови меня по имени. Я тебе дома всё объясню.Дома… Я уже не верю, что хоть какое-то место могу назвать домом. Хотя… Дом?— это ведь не место, это люди, родные, любимые, те, с кем навсегда осталось твоё сердце.Эрик отнимает ладони от моего лица, и я, запрокинув голову, смотрю на него снизу вверх. Как же хочется сейчас обнять его, прижать к сердцу и поверить наконец, что всё это?— не мираж и не сон.—?Ты всё-таки сдержал своё обещание,?— шепчу едва слышно.—?А ты сомневался? —?за темными очками этого не видно, но я могу поклясться, что Эрик сейчас недоверчиво изогнул бровь. Эти очки вкупе со шляпой и немного старомодным пальто (где он его только выдрал?) делают его похожим на героя из фильмов про гангстеров. Я улыбаюсь этому сравнению, и Эрик, глядя на меня, тоже улыбается. —?Пойдём, коала. А то такси уведут.Хихикаю от сравнения с коалой и, подхватив чемодан, поднимаюсь с неудобного деревянного сидения и иду следом за Эриком. В сердце теплится надежда, что, возможно, хотя бы теперь он остепенится, и мы заживем спокойной жизнью. Хотя, зная Эрика, могу точно сказать, что рано или поздно ему станет скучно от спокойствия. И всё начнётся по новой. Но это будет потом. А сейчас главное, что мы вместе. С остальным мы разберемся позже.