Трое (1/1)

Когда Мэри на два дня раньше срока возвращалась в Даунтон на кэбе, она чувствовала себя настоящей деловой женщиной, вечной занятой, живущей в дороге, не теряющей ни единой минуты.Она толком не задумывалась, почему не протелефонировала домой и не попросила прислать за ней машину. Возможно, потому что тогда за ней мог приехать Генри или Том, а встречаться ни с тем, ни с другим в вокзальной суете не хотелось. Кроме того, оба столько сил отдавали своему магазину, что лишать их отдыха было грешно. А ведь еще они взваливают на себя дополнительные проблемы вроде крикетного матча — исключительно добровольно.О матче заговорил Том, заметив, что с Генри у них будет достаточно игроков. Отец, хоть сам и не мог играть, все равно радостно оживился. А Генри дернулся было, но, перехватив взгляд Тома, моментально затих. Позже оказалось, что дополнительные объяснения Мэри уже не нужны: он каким-то образом прочитал в том перехваченном взгляде почти все. Эти двое уже научились понимать друг друга без слов.Мэри давно наблюдала за ними, за их слаженными движениями, когда они вечерами передвигались по гостиной, словно танцоры в неведомом танце, одновременно переходя с форте на аллегро и синхронно поворачивая головы. Стоило им оказаться в одной комнате, они даже дышать начинали в одном ритме. Созвучие пульса жизни, которое Мэри почувствовала в них практически в первый вечер.

Было в этом что-то волнующее, чуть ли не непристойное — и завораживающее, как неотвратимо приближающаяся при падении твердь. Солнечное сплетение щемит от краткого мига полета и ощущения полной свободы, что может подарить лишь воздух под ногами, — пусть ты и понимаешь, что за это придется расплатиться болью при неизбежном возвращении обратно на землю.Когда Мэри приехала домой, был уже поздний вечер и все давно разошлись по своим комнатам. Она заглянула в детскую — у младшего сына даже во сне было умильно-серьезное выражение лица — а потом пошла к себе. Генри почему-то не было, и она решила заглянуть к Тому. Мэри гнала от себя эти мысли, и все же не могла решить, по кому за время двухнедельного отсутствия соскучилась сильнее — по мужу или по зятю. С Генри их связывала страсть и общность характеров, когда видишь в другом, как в зеркале, собственное отражение, подретушированное, будто на старой фотографии, лишенное тех черт, которые не желаешь замечать на своем лице. Да еще те нити, что протягивает сама совместная жизнь, крепнущие с каждым днем и обещающие стать стальными — если только их не порвут раньше времени ураганы и бури. С Томом же ее связывали общие воспоминания, пережитые вместе важные вехи, схожая боль потери — и те же общие черты стремлений и порывов. Это сходство Мэри заметила не сразу, а может, просто не сразу признала — со свойственным ей упрямством, не менее деятельным и сокрушительным, чем упорство Тома или Генри.По галерее гуляли сквозняки — весна в этом году никак не желала становиться теплой. Едва Мэри подошла к двери в комнату Тома, как та приоткрылась сама собой из-за этих сквозняков — словно ее, входя, захлопнули слишком сильно, и панель отлетела от косяка раньше, чем успел щелкнуть замок.Гувернантка всегда говорила, что входить к кому-то в комнату без стука неприемлемо, и Мэри, впервые в жизни нарушившая это правило, отчетливо поняла, почему. Хотя войти она как раз и не успела — лишь заглянула внутрь и застыла на пороге.Темноту рассеивал только лившийся в окно свет полной луны. На кровати расположились два переплетенных обнаженных тела. И в первый момент Мэри испытала чувство какого-то дикого удовлетворения от того, что угадала: не то чтобы она представляла это, но, видимо, той части сознания, что никогда не выходит на поверхность, всегда казалось, что если это будет, то будет выглядеть именно так.— Мог бы пару дней и потерпеть, — шепотом заметил Том. Он гладил предплечья Генри, время от времени сильно сжимая пальцы, но тон его голоса звучал так, словно они сидели вечером в гостиной. Обычно. Привычно. Как всегда. — Ты не в том положении, чтобы делать такие замечания, — хмыкнул Генри и тут же сдавленно вскрикнул от невидимой взгляду Мэри ласки. — Грешен, — согласился Том. — Но вам, английским лордам, такое, говорят, привычно, а я — простой ирландский парень. — Законопослушный? — улыбнулся Генри, просовывая правую руку куда-то между их сплетенными телами. — Не-е-ет, — простонал Том. — Не… ох… не претендую.

Он немного переместился, принимая более удобное положение, и Мэри стало видно, как Генри водит рукой по его члену, медленно скользит вверх, гладит большим пальцем головку, а потом резко опускает вниз — и повторяет все снова. — Мэри так часто намекает, что мы с тобой слишком много времени проводим вместе. А послушный муж — залог успешного брака.— Ревнует? — выдохнул Том. Он, похоже, уже приноровился к непривычным ощущениям и тоже сжал пальцы на чужом члене — менее уверенно, но сильно и твердо. Генри именно так и нравилось. — Скорее, ее это забавляет, — задумчиво откликнулся Генри, как будто даже в этот момент пытался разгадать то неуловимое смутное чувство жены, что стояло за теми беседами.Они лежали в постели и говорили о ней — без малейшей вины в голосе, словно и впрямь сидели в гостиной. Это должно было оскорблять — да вся эта ситуация должна была оскорблять, — но жаркая волна, зародившаяся внизу живота и стремительно разлетающаяся по телу, была вызвана отнюдь не гневом. — Английские лорды и леди, и их традиции. — В конце фразы у Тома сбилось дыхание, и с губ сорвался очередной стон. — Может, она фантазирует об этом. Мэри полна сюрпризов.Жаркая волна омыла каждый нерв в теле — и водопадом рухнула вниз, в пах. В висках застучала кровь, и между ног стало влажно. Том и Генри говорили о ней, как будто она была с ними. Незримой тенью, неизменным спутником — вместе. Всегда вместе.

Мэри пошатнулась. Она не была уверена, в какую сторону качнется ее тело, и немного пришла в себя только в галерее. Из-за приоткрытой двери едва различимо доносились приглушенные стоны, казавшиеся громкими, как удары церковного колокола. Низ живота и пах горели, внутри ныло, а голова кружилась все сильнее с каждым ударом сердца. Мэри жестко прижала пальцы к пульсирующей точке — прямо сквозь тонкий шелк платья и белья — и несколько раз отчаянно двинула бедрами, выгибаясь так сильно, что почти сползла по стене вниз.В следующий раз — если он будет, этот следующий раз, но он будет — она качнется в другую сторону от двери. Но совсем не для того, чтобы устроить скандал.