Пролог (2/2)

- Что значит использовали?! – шокировано спрашивает Гаара.- Даже Казекаге держался в неведении? Спроси стариков своей деревни. Вы использовали ?Акатски? для своей выгоды в войне! Какой же он громкий. Напыщенный, самоуверенный старик. Он делает только хуже. Глаза болят. Голова тоже начинает. Пустая болтовня. Все здесь сплошные отговорки.

- Великие страны начали стабилизироваться в последнее время… Военная экспансия начала сокращаться. Напряжение пошло на убыль понижая риск угрозы войны. Весь военный аппарат наших деревень стал лишь обузой для стран… Однако в этом лежит свой риск. Что делать в случае неожиданной войны? Страна не может полагаться на едва обученных шиноби. Война будет проиграна. – Объясняет самый старший из Каге.

- Вы хотите сказать, что мерой войны с этим риском… стали ?Акатски?? – неверующе и практически шепотом спрашивает суновец.- Легче ведь использовать кого-то со стороны, чем отправить своих. Это дешевле. И они выполняли всегда свои задачи. И получалось так, что те, кто нанимал их, выходил сухим из воды. Наруто говорит это, но так и не открывает глаз. Губы кривятся от ощущения какой-то невидимой грязи.

- Суна использовала ?Акатски? в своей затее сокрушить Коноху.- Чушь! – не выдерживая всего этого абсурда, Наруто хлопает по столу, - Орочимару на тот момент уже не был членом Акатски. Так что не надо катить бочку на всех Райкаге-сама. Вы сами не без грешка! В тот момент, когда все начали политику разоружения, вы единственная деревня, что наращивала силы. И прекратите лезть в дела наших деревень! За своей следите лучше!

- Да как ты смеешь, соплячка! Не доросла еще, мне указывать! Наруто затрясло. Сжав челюсть. Она со злостью смотрела на Эя. И именно в этот момент боль в глазах достигла апогея. Что-то стекает по щекам. Джинчурики даже думать не надо. По щекам стекает кровь. Она непроизвольно активирует глаза.

- Вам не понять, какого это быть джинчурики. И потеря их, это только ваша вина. Вы забыли, что оружие имеет разум. И потеряли это оружие. Как вы мне надоели. Лицемеры. Ненавижу вас. Я всех ненавижу. Почему я и Гаара должны разгребать то, что ваше поколение натворило и продолжает творить? Вы продолжаете говорить о джинчурики, как о вещи. Мои родители погибли. Моя родная деревня поимела меня хорошенько в день моего рождения. Большая часть наследства была прибрана к рукам старейшин. Был издан закон запрещающий рассказывать о том, кто мои родители и кто я такая. Я жила в приюте и всем было плевать на меня. Они все хотели, чтобы я умерла. Меня забывали кормить. Меня обвиняли во многом, даже в том, что я не делала. Я ненавижу свой День Рождения. В этот день, пока мне не исполнилось пять, все норовили убить меня. Лечить меня не хотели. Чтобы я училась тоже не хотели. Все более или менее сгладилось после того, как меня приняли в клан Нара. Но не закончилось. Попытки убийства прекратились, но взгляды никто не отменял. Всем было плевать на меня. Меня кинули на произвол судьбы. Многое открылось позже. Но когда я была маленькой, я ничего не понимала. Не понимала ненависти ко мне. И так ведь было с каждым. Каждый джинчурики был ненавидим. И всеми кинутый на произвол судьбы.

Осенние яркие краски затапливали квартал. Золотая, красная, ярко зеленая, бледно фиолетовая, оранжевая, желтая листва украшала тихий квартал. И не просто тихого, а заброшенного. Правда по домам нельзя было это сказать, на них не было и намека на заброшенность. Пустоту квартала выдавала растительность, что проросла на столько, что сорняки могли достать взрослому человеку до пояса, а кому-то и до груди.

Девочка забежала в ворота квартала и закрыла их. Облокотившись спиной, о сами ворота, она сползла по ним на землю, прикрыв свои небесно-голубые глаза, чтобы отдышаться. Руки были покрыты синяками и ссадинами, как и ноги, да и все тело. Одна рука прижималась к боку живота, где торчал осколок от чего-то деревянного. Вокруг осколка, кровь пропитала белую футболку. На черных шортах этого не было видно, но и они были испачканы в крови. По щекам текли слезы. Полоски на щеках изрезаны, поэтому слезы смешиваются с кровью и также пачкают футболку, но не так ярко, как осколок в животе. Волосы неаккуратно обрезаны с одной стороны, а с другой представляют собой один большой колтун. За что они с ней так?

Что она им сделала?

Ей всего пять лет.

Она сирота.

И все ее ненавидят.

За что? Живот скручивает от жжения.

И она слышит.

Такой насмешливый.

Такой пугающий. ?Хочешь отомстить??

Голос.