Часть 17 (1/1)

Он приедет. Он пообещал. Трещины расползаются от сердца по всему телу - так сейчас это ощущается. Как слишком тонкий лед, который вот-вот расколется на множество острых осколков, разорвет вены, выпустит то страшное, то темное, что по ним течет, весь этот яд. Но это не должно вылиться на Чимина, это ни в коем случае не должно вылиться на него! Только замерзнуть снова Сонхва уже не может, понимает, что не застынет, даже если попытается себя заставить, а как еще остановить это... Хотя бы замедлить... Он понятия не имеет. Это как слишком скорая весна, как сметающий все на своем пути поток в половодье, и он совсем не знает, как ему с этим жить. А ведь должно быть легче.- Спасибо, - надтреснуто шепчет Феликс. Не знает, что еще сказать, как объяснить, насколько это для него важно, но все-таки надеется, что раз Чимин до сих пор как-то понимал его, то сможет понять и сейчас. Почувствовать. Только это же лучше не чувствовать, это же так больно... Почему оживать так больно? Разве не должно быть наоборот? Но застывать, вымерзать, умирать изнутри было так легко и просто. И совсем не страшно.Феликс давится виски, пытаясь поскорее его допить, кашляет, чуть не роняет стакан - это все ужасно неловко, пить нужно было больше, тогда было бы спокойнее и легче. Или не спокойнее, но легче. Легче позволить себе быть собой - таким, какой есть, а не таким, каким должен быть. Это ведь всегда самое сложное.Потом Чимин обнимает его - и зачем-то спрашивает разрешения, только Сонхва не слушает, сам обнимает его - порывисто и нервно, очень крепко. И просто молчит, не решаясь отпустить, не понимая, что ему так уютно, что ему очень нравится, как пахнут волосы Чимина, и он трется о них носом и ласково касается губами. Совсем не осознает всего этого - просто почему-то становится легче, и хочется, чтобы это продолжалось.- Что приготовить? - наконец, спрашивает он, вспомнив, что ему что-то сказали. Это сложно. Думать не хочется. Хочется просто раствориться в этом запахе и не шевелиться, не отпускать... Не отпускать. Это, наверное, неправильно? Феликс неловко отстраняется и вздыхает, понимая, что не сможет объяснить этот порыв. Он его сам не понимает. - И кофе... Я бы хотел попробовать все рецепты. Но только если варить будешь ты. Никому другому я свой кофе не доверю.Звучит как-то странно, только он не осознает, что с этими словами не так. И вообще мало что понимает.- Давай еще выпьем? - спрашивает он. Это должно помочь, да? Ну... Совсем не думать. А то как-то странно. Будто хочется чего-то еще, но пока еще нельзя, а если выпить еще, станет можно...***Сонхва плохо - Чимин чувствует это очень ярко и теряется, не знает, как помочь, как хотя бы не усугубить. Желательно так, чтобы выжить самому - а это с каждым вдохом труднее. Потому что то, насколько важным для Сонхва оказывается его согласие... ошеломляет. Выбивает почву. И заставляет задуматься - а так ли хорошо в той самой Вене? Или просто свой Флигеншайссен каждый привозит с собой, и ничем его не вытравить, не убить, он до конца дней остается с тобой, отравляя все вокруг?Феликс одинок и вряд ли счастлив. И это слишком не подходит ему и его имени, это слишком неправильно, это слишком хочется исправить. Но разве может помочь этому Чимин? Он не верит в это, хотя каким-то чутьем воспринимает ответ - может. Он может сделать так, что Сонхва будет менее одинок. Вот только для них это слишком по-разному и про разное, и с этим сделать ничего нельзя.Нельзя - но Сонхва крепко обнимает парня, утыкается ему в волосы, и Чимин чувствует его губы... Это как взрыв, он дрожит, не может справиться с собой, и понимает, что плачет, только когда капли падают на его же руку. Нет-нет-нет, нельзя, никаких слез при нем! Он кричит мысленно сам на себя, укрывает себя в три этажа, но это не помогает.Так больно не было давно.Никогда?..Или это только сейчас так кажется?Он чувствует губы Сонхва - и чувствует, видит, что это совсем не та жажда, о которой бы он мечтал. Прячет глаза, потому что они должны успеть высохнуть, чтобы Феликс ничего не заметил, и думает о том, что сейчас мог бы поцеловать его - и Сонхва бы ответил. Потому что ему плохо, а алкоголь и секс помогают забыться. Вот только он не хочет так. Потому что на самом деле Феликсу не нужен Чимин как любовник - как любимый, - а сам он... Да, он хочет помочь, утешить, поддержать. Но не ценой самоуважения. И кажется, что если он сейчас поддастся своим желаниям, путь будет только один. Под тот самый поезд. А так он не хочет.Тем более, он обещал приехать.- Еще не знаю, - он говорит с трудом, но говорить надо, чтобы не испортить все, что еще осталось. - Что сумею. Что-то, что тебе понравилось бы. И... Скажи честно, ты нормально питаешься? - он усмехается, но глаза все-таки не поднимает. Рано. - Мне почему-то кажется, что нет. Не думаю, что мои кулинарные таланты так велики, но если это поможет...На что он сейчас подписывается?Или все-таки станет легче, если Феликс будет в его жизни не один?- Это очень странно звучит, но я согласен, - но глаза все еще не поднимает. - Варить тебе разный кофе. Мне вообще кажется, что это мое призвание. В смысле, кофе, - прозвучало ужасно и слишком искренне, и Чимин ругает себя за это последним идиотом и смущается. Не стоило пить - но не пить нельзя.- Выпьем, - кивает он и снова наполняет их бокалы. Виски не так много, как хотелось бы, но честное слово, лучше бы им напиться и уснуть. Чтобы ничего не помнить - и, главное, чтобы нечего было вспоминать.Может быть, это будет не так больно.