Часть 14 (1/1)

Да, он почувствует, Чимин в этом не сомневается. А еще он уверен в том, что теперь этот день наступит быстрее. Как будто эта встреча дана для того, чтобы перемотать, ускорить время. Такой вот бонус в игре. Знать бы за что.Но все настолько пронзительно, что это пугает. Сонхва слишком открыт - Чимин не знает его, не знает, какой он обычно, но почему-то кажется, что так, как сейчас, ему просто нельзя. Его хочется спрятать и защищать - и это странное чувство, которое сейчас намного сильнее всех других желаний. И намного опаснее.Я бы хотел быть ради тебя сильным. Хорошо, что тебе это не надо.И все-таки Чимин не может иначе, и берет ладонь Феликса, сжимает обеими руками - и все равно не прячет, у него слишком маленькие руки, - и улыбается очень грустно.- Мне бы хотелось услышать твою музыку, - говорит он, и это правда. И очевидно, что речь идет о той самой классике, даже если Сонхва пишет и другую. Мне бы хотелось услышать в ней тебя, но тут нет инструментов, и это хорошо. - И станцевать под твой вальс, - он щурится, сжимает ладонь и отпускает. В его голосе ничего похожего на жалость или что-то такое - только честное желание услышать, пропустить через себя музыку этого человека. Только желание так узнать его - и хорошо, что он не сможет. Потому что лучше не стоит. - Хотя вообще-то я далек от классики.Это видно по нему, Чимин это знает. Он для классики слишком неспокойный, слишком яркий и вызывающий. И он совсем ее не понимает, хотя танцевать мог бы.Феликс не присоединяется к нему на кухне - и Чимин ему за это благодарен. Пока готовится картошка, он моет посуду, которую до этого занес из зала, а потом садится и замирает, смотря в одну точку. Тяжело. Это слишком тяжело, но он не жалеет, что предложил Феликсу остаться. Но все куда-то катится слишком быстро, и это пугает. Пак, может быть, в чем-то и смелый, в чем-то и бунтарь, но такие чувства действительно пугают. От них надо как можно скорее избавляться, и он почти хочет, чтобы Феликс сделал хоть что-то, чтобы разрушить свою идеальность. Так было бы лучше, так можно быстрее забыть.- Готовлю я хуже, чем варю кофе, - Чимин улыбается, шутит, но взгляд Сонхва изменился, и теперь ему кажется, что он ходит то ли по минному полю, то ли по тонкому льду. Рванет или провалится? А не плевать ли? Все равно же опасно. - Но все равно умею, конечно. Правда, даже не знаю, какая это кухня. Дома, в смысле, в Сеуле, я даже учился готовить вкусно, но здесь это невозможно, здесь половину специй никак не достанешь. Да и редко это нужно.Это там он готовил не для себя. Там знал, что это порадует человека, которого любил. Он был старше, он помог Чимину понять себя - и уже за это парень был благодарен. Несмотря ни на что. И вот сейчас он тоже готовил не для себя, сейчас он тоже благодарен - но совсем иначе и за другое. И с Феликсом он все-таки не спал и спать не будет. Ведь видно, что Феликс не такой. А соблазнять его вот так, чтобы забыться на одну ночь - совсем не то, чего достоин этот человек. Да и сам Чимин тоже.***- Значит, просто буду пить сегодня больше кофе, - спокойно заключает Сонхва. Кружение кружевных льдинок в его взгляде замедляется, и они становятся совсем воздушными, совсем прозрачными. На сердце у него все еще слишком тепло, чтобы этот ледок схватился по-настоящему, и это страшно, невозможность привычно покрыться сверкающей ледяной коркой действует на нервы, но пока еще Феликс подсознательно верит, что выживет и без этих доспехов.- Знаешь, жаль, что в этой дыре не найти нормальный инструмент, - тихо произносит Феликс, опустив взгляд. Эта мысль так и крутится его в голове - настойчиво кружится в темпе вальса, и раз уж прогнать ее за время отсутствия Чимина не получилось, остается только ее озвучить. Словно выпустить ее из клетки, где она мечется в своей безумной пляске на три счета. - Но я хотел бы сыграть для тебя. Ты сможешь понять. Ну или мне это так кажется, я не знаю, но я хотел бы показать тебе свою музыку. Только не знаю, правильно ли... Захочешь ли ты приехать в Вену, пока не можешь уехать отсюда? Я могу за тобой приехать на машине, чтобы не было этого убогого поезда, просто... Правда не знаю, можно ли так. Нужно ли тебе это. Но не могу не предложить, понимаешь? Можешь не отвечать сейчас. Можешь вообще не отвечать. Но я на всякий случай оставлю свои контакты, хорошо? Если вдруг захочешь послушать вальсы - позвонишь или напишешь...Уязвимость, снова эта ужасающая уязвимость. Он ведь был уверен, что больше ни для кого не будет играть свои вальсы. Что никого не пригласит к себе домой, чтобы слушать такую музыку. Но эта ночь уже многое изменила, а ведь еще даже не полночь. И если так будет дальше, каким же он встретит рассвет?