На крыше (1/1)
И снова Дазай?— единственный, кто стоит между Изуку и смертью.Гравитация тянет школьника вниз. Он ощущает эту тягу всем телом, но не может отвернуться от повзрослевшего и изменившегося Осаму. Видеть того, кто стал семьей, без повязки на глазу так странно. Нет, его волнуют сейчас вовсе не пропавшие бинты. Мидория шумно сглатывает, неуверенно и счастливо выдыхая:—?Дазай?Ему вовсе не страшно сорваться. Обмануться в собственных догадках, довериться фальши?— вот что холодит спину, дрожью пробираясь к коленям.Исполнитель Портовой мафии крепче сжимает руку на ткани. Кажется, Изуку слышит треск. Осаму смотрит едва ли не пристальнее, подмечая каждую, даже самую малозначительную деталь. Разумеется, он всё понимает. Догадывается.И делает шаг назад.Резкое движение пугает, становясь неожиданным напоминанием?— хэй, ты всё ещё можешь упасть. Прежде, чем страх захватывает разум, Изуку чувствует твёрдую, надёжную опору под ногами. Дазай продолжает держать его на расстоянии вытянутой руки. Мидория чувствует, как дрожит конечность. От волнения ли, от страха ли?— понять только не может.—?Это правда ты? —?спрашивает Осаму.Или от злости.Изуку сжимает пальцы, почти до крови впиваясь в руку. Сейчас ему около четырнадцати?— немногим меньше, чем Дазаю в их первую встречу. На себя-младшего мафиози не выглядит совершенно. Мидория может только гадать, сколько лет ему исполнилось. Достачно много, чтобы забыть Изуку-куна и впечатлиться таким появлением.Обьяснить это… будет сложно.—?Я… вернулся, Дазай-ни.Дрожащий голос и неконтролируемые слёзы будто возвращают Дазая назад, в реальность. Его запал исчезает, а почти-захват переходит в объятие. Крепкое, родное.Изуку садится вместе с Дазаем на грязный выступ у стены. Говорит, вспоминает, переживает прошедшие года заново. Шутливо обходит стороной предысторию своего падения с крыши в школе и соответственно появления в Йокогаме. А после спрашивает, с любопытством смотря по сторонам:—?Где Чуя?Дазай едва заметно бледнеет.Прикрывает глаза, этим жестом показывая много больше, чем передадут слова. И просит не говорить об этом. Не упоминать, не вспоминать.Изуку понятливо утихает. Так бывает. Друзья расходятся. Так случается: от прошлого остаются лоскутки. Он грустно думает о Ка-ча… Кацуки, но сосредотачивается на рассказе Дазая.Его спасителю сейчас двадцать один год. Он детектив на законной стороне, скрывающийся от мафии и бумажных отчётов.—?Что-то остаётся неизменным, верно? —?устало улыбается Дазай.Мидория догадывается, что он вспоминает старый архив и своих друзей. Одасаку, который ушёл. И поддерживает минуту молчания. Это время нужно не только мёртвым, но и им, живым.Небо окрашивается рыжим.Вечереет.Изуку встречает закат дома, и от этого чувства на глаза наворачиваются слёзы.?Я вернулся…?—?Вернулся, вернулся,?— подтверждает Дазай, зачем-то накидывая на плечи свой плащ. —?И если простынешь в первые часы нашей встречи, то плохо будет всем.Видя непонимание на подростковом лице, спокойно дополняет:—?Это называется забота, Изуку-кун.Мидория только сильнее укутывается в плащ, с детским восторгом чувствуя тот самый запах. Осаму тихо смеётся, привычно лохматя чужие кудри. Отросшие, мягкие, тёплые.?Он жив, Чуя,?— думает Дазай, когда ещё ребёнок рядом засыпает на коленях. —?Не похищен, не убит. Так сильно вырос, изменился. И всё-таки живой?.Изуку улыбается в полудрёме, спит спокойно.