1 часть (1/1)

Дебаты только-только закончились. Собчак озвучила сценарную концовку, свет погас, на площадке появился шепот, шорох, суета: съемочная группа короткими перебежками туда-сюда. Юноша — скорее всего, какой-нибудь стажер, таскающий оборудование — подбегает к Навальному, чтобы признаться в своей глубокой преданности и искренней поддержке на ютьюбе. Алексей выслушивает парня, улыбаясь ему, стараясь выискать в толпе Артемия. Тот все еще стоит за тумбой: набирает что-то в телефоне, убирает его во внутренний карман пиджака и разворачивается в сторону выхода. Навальный обращается взглядом к парню, теребящим мобилку в руках:— ...и я уверен, что если, блин, мы так все и будем сидеть, то че, конечно ничего не будет, а вот если бы...— Друг, я ценю! Поддержка крайне важна! — Алексей быстро жмет руку растерявшемуся молодому человеку и уже хочет уйти, но тут в двери появляется Собчак. — Ну, как вам? — улыбается она и скрещивает руки на груди. Она давно присылала менеджеру Навального приглашения на интервью, но те вежливо говорили о нехватке времени.— Как сказать... чувства, конечно, очень специфичные, — произносит Алексей на выдохе, понимая, что уже не пересечется с Артемием. Зачем? Да из соображений вежливости. Он понимает, что остался абсолютным победителем этих дебатов — потому что это его среда обитания. Еще со школы он оттачивал свои навыки аргументирования и внимания на фактах и несостыковках своего оппонента. Потом был университет, работа, телевидение. А Артемий — он, конечно, глубоко симпатичный молодой человек и замечательный специалист, но — при всем уважении — далеко не самый блестящий оратор. — Я вообще не понимаю, что этот Артемий, — Ксения закатила глаза, —вообще этим хотел добиться.— Да тролль он, тро-о-о-лль. Помяни мои слова завтра, когда будешь читать в ЖЖ постик о том, как он там на хую всех вертел. Съемочный день официально закончился. Алексей попрощался с Ксенией — она не была ему симпатичной ввиду её кругов общения, но такая работа. Он вышел на улицу — было морозно и темно, дебаты выматывают. Короче — настроение не самое лучшее. Надо как-то развеяться. ***Это была винотека на патриарших. Ценник, расположение глубоко во дворах и на цокольном этаже старой сталинки давало о себе знать. Точнее не знать. Местечко было ориентировано чисто ?на своих? и — что называется — было широко известно в узких кругах. Сюда заходили чиновники, судьи, телеведущие, их жены — многие, может, и в вине не разбирались, но было приятно ощущать себя членом какого-то закрытого клуба по интересам. Алексей подошел к сомелье — тот стоял за стойкой и улыбкой встречал редкого гостя. Редкого, потому что чаще тут появлялась жена Навального: она и выбирала, и сетовала на популярные темы, короче была в центре этой самой светской тусовки. Андрей — так звали сомелье —перечислил список того, что обычно выбирала Юлия. — Знаете, — потерянно улыбнулся Алексей, глядя на список, — у меня ни толики понятия. Давайте что угодно. Раз уж она брала все это, значит, нравилось? — Андрей одобрительно улыбнулся, кивнул и отошел за бутылкой.— Когда не знаете что брать, берите белое сухое — там не прогадаешь.Алексей повернулся. В углу, за столом сидел Артемий. Ну конечно, где еще встретить мужчину средних лет, выглядящего как батя-хипстер, как не в винотеке на патриарших. — Меня от белого передергивает. Предпочитаю красное.— А. Здесь вы, видимо, как и в политике — постольку-поскольку. Его ехидная улыбочка, которую он как будто бы старается сдержать, но в то же время совершенно не стесняется, раздражала Алексея на протяжении всех съемок. Не бесила, а именно раздражала: как бывает, когда, например, долго водишь ногтем по небольшому участку кожи — ничего такого, а в животе какое-то неприятное сводящее ощущение. — А я даже не удивлен встретить здесь вас — профи в вине, дизайне, журналистике, политике. Замечательный вы человек! Можно? — Алексей указал пальцем на соседний стул.— Конечно. Я уже даже отказать вам боюсь — вдруг и правда станете президентом и будете припоминать мне все мои выходки. Мол, ага! Не разрешил подсесть — теперь насидится пускай где-нибудь в Сибири один. — Да я знаю, что вы не со зла. — От большой любви и уважения, — снова улыбнулся Лебедев и сделал глоток.— А я хотел после съемок пожать вам руку, обсудить кое-какие вопросы, я, как и говорил, остаюсь вашим большим фанатом...— Ой, Алексей, не ходите вокруг да около, я уже понял, что я вам глубоко симпатичен. Алексей слегка растерялся от сказанного. — Иначе зачем вам так пристально за мной следить? Вы как сталкер — хотите как можно больше обо мне знать. Просто у вас специфичные каналы связи.— Да, Артемий, в точку. Зато теперь, благодаря моим "специфичным каналам связи", можем с вами поболтать, как будто мы с вами тыщу лет знакомы.— Ага, и тыщу лет вместе государственный бюджет через оффшоры выводим и распиливаем, — Лебедев подмигнул и поднес бокал к губам. Тут подошел сомелье, преподнеся бутылку белого. Навальный поблагодарил Андрея, взял бутылку, бросил взгляд на этикетку и спросил:— И как? Норм?— Ну такое. Под сухарики. — Настолько плохо? — Да нет. Давайте так. Сначала вы распробуете своё, а затем — моё. И там уже решим, кто выбирает следующую бутылку.— Следующую?— Ну, вы же хотели обсудить какие-то вопросы. Я считаю, что хороший разговор начинается, как минимум, от одной бутылки вина. Меньше — баловство какое-то.Алексей подозвал Андрея. Тот открыл бутылку и уже принялся её разливать, но Артемий возразил:— Спасибо, мы справимся, — он забрал бутылку со строгой темной этикеткой. Сначала налил Алексею, затем себе. — Во-первых, бокал надо держать не тут, а за ножку, иначе вино греется от вашей руки, — Навальный внимательно слушал и следовал всем наставлениям. — Теперь — аромат. Чувствуете? Пахнет ягодами. Я не любитель, но, в целом, пойдет. Лебедев говорил еще минуты три. Изящно держа бокал, он вертел его из стороны в сторону, говорил про запах, цвет, какие-то нотки — всё это Алексею казалось совершенно непонятным, но он кивал и поддакивал, думая, какой же действительно перед ним сидит кадр: при всей своей эпатажности Артемий казался очень непринужденным и простым человеком, создающим впечатление, что он и вправду знает всё на свете. Они отпили из бокала.— А теперь, мой выбор — испанская классика, шардоне. В аромате — спелая груша и ваниль. В меру кисленькое, — он сделал глоток. — Просто заебись.— Великолепно! — рассмеялся Алексей. — Я считаю им надо сменить описания вин.— Да ваши б слова да богу в уши, — улыбнулся Артемий и поднял стакан. — Кстати, об этом...Прошло время. Прошла бутылка, а за ней вторая. Алексей понимал, что он уже пьян, но не подавал виду. Артемий же совершенно не изменился — просто снял очки, и на лице появился румянец. — Артемий, как вы смотрите, чтобы пройтись? — Навальному было душно в помещении.— Давайте просто Тёма. И давайте пройдемся. Только от патриков подальше.На улице было совсем поздно, людей было немного — завтра на работу. Они ходили по дворам: Тёма то делился знаниями о Москве, которые он получил во время своей экспедиции, то переводил темы на рабочие вопросы. Они шли, спорили, подкалывая друг друга. — Я так не гулял, наверное со времен универа, чтобы вот так просто, по дворам.— Ну вы человек из политики, вам не принято по дворам.— Ой, да кто бы... — в кармане зазвонил телефон. — Пардон, я на секунду.Это была Юля, она не одобряла такие прогулки посреди недели, да еще и Лебедева на дух не переносила. Поэтому Алексей, взяв трубку, решил сказать жене, что задерживается по делам. Она, зная почти всё расписание мужа, заподозрила неладное, но скандал не учинила — ?поговорим дома?. Артемий шёл рядом и наблюдал за настроением. — Если не секрет, сколько, Тёма, у тебя жен? — спросил Алексей, положив трубку и проверив уведомления, перед тем, как убрать телефон.— Пускай это останется тайной. Ну или новой задачей для ваших ищеек. Посмотрите заодно, сколько имущества на них записано, и какой у них доход.— Нет, ну правда, — несмотря на холод, Алексей так и не протрезвел и слегка пошатывался. — Я с одной кое-как управляюсь, а тут столько жен, столько детей!— В этом-то и весь секрет счастья — не зацикливаться на одном и позволять друг другу чуть-чуть больше любви и заботы. Много жен — это не про разводы и алименты, а про уважение к свободам каждого. Я вообще люблю людей. — Ага, даже так? — Алексей усмехнулся, посмотрев на Лебедева. Тот шел, сложив руки в карманы, беззаботно разговаривая о полиамории и многоженстве. — Ок, ты многожонец. Но если бы твоя жена, мать твоих детей, подошла б к тебе однажды и сказала: ?дорогой, у тебя пять жен, а я вот тоже хочу себе второго мужа?, то как бы ты отреагировал?— Ну, — улыбнулся Тёма, — в таком случае у неё бы появился второй муж. — То есть и у тебя?— А что такого? И у меня, конечно.— Я уже вижу эти заголовки: ?Артемий Лебедев вышел замуж!!!?. — Это не самое плохое, что обо мне писали.— Да. И фурора бы это не произвело, все как будто догадывались, — Алексей засмеялся своей пьяной шутке, на что получил цоканье в ответ. — Слушай, так ты выходит бисексуал? Или коварный латентный гей?— Вас, Алексей, должны интересовать совершенно другие вещи: сколько людей в моей компании работают неофициально, например...— Да брось. И давай уже на ты, ей-богу. — В обращении на вы есть что-то такое... интересное, хуй знает. — Так, — Навальный остановился и скрестил от холода руки на груди. — Предлагаю куда-нибудь зайти, я совсем замерз. Что еще открыто неподалеку?— Так совершенно случайно вышло, что мы почти дошли до моей квартиры, если вы не против такого уровня общения.— Только в том случае, если там есть еще одна бутылка того самого.. как ты там говорил? Груша и ваниль?— Вы меня оскорбляете. Конечно есть. Пройдемте.