3 (1/1)

В моем голосе прозвучало больше неодобрения, чем я того хотел. Но брат не обиделся.—?Да уж, в некотором роде было похоже на гарем. Вот только наложницы невостребованными оставались… То, что я с ними делал, было ведь не в счет.Схема всегда была одна и та же: иногда, договорившись с кем-то о деловой встрече, я звал к себе в кабинет секретаршу и целовал ее в губы?— так, как меня учила Кэтрин. И за все эти семнадцать лет ни одна?— ни одна, Пит! —?не сопротивлялась, когда я после этого начинал расстегивать ее блузку. Они напрочь забывали о том, что у меня через пятнадцать минут?— встреча, а дверь?— не закрыта на ключ…В общем, я раздевал женщину до пояса и проделывал с ней всё то, что уже хорошо умел. А когда в кабинет заходил тот, с кем была назначена встреча,?— изображал ужасное замешательство… Ну, а секретарши-то и вправду смущались: какие?— сильно, какие?— не очень…—?В зависимости от меры их распущенности…—?Именно… Вот таким образом у людей не оставалось никаких сомнений в том, что я?— совершенно такой же, как и все мужчины. А если секретарши потом намекали, что ждут продолжения отношений?— приходилось, к сожалению, говорить им примерно то же, что я сказал тогда Кэтрин…—?Что они… оказались не в твоем вкусе?—?Да, Пит. Реагировали они по-разному: одни?— довольно спокойно, другие?— разозлившись, писали заявление об уходе… Были, конечно же, и такие, которые плакали. И мне?— это были воистину самые мерзкие моменты! —?приходилось изображать полное равнодушие к их слезам. Не мог же я им всего рассказать… Я не пытаюсь оправдать себя, Питер. Хоть и всегда утешал себя тем, что они испытывали наслаждение в моих объятиях. Наслаждение, которого никогда, возможно, еще не знали…А не так давно?— всего лишь несколько месяцев тому назад?— одна из них на следующий день после того, как я с ней всё это проделал… Уфф… В общем, она зашла в мой кабинет, подошла ко мне и взяла за руку… А потом?— склонилась и поцеловала ее. С такой нежностью… Этого словами не передашь, Пит…Я почувствовал себя так… короче говоря, сквозь землю провалиться захотелось. Точь-в-точь как тогда, когда Милагритос припала к моим ногам с мольбами не убивать Иларио… Ты помнишь, Питер?—?Еще бы не помнить…—?Я тогда и говорю: ?Мэгги, ты что?!? А она мне в ответ: ?До вчерашнего дня я хорошо знала, что такое секс. Даже… слишком хорошо. А вот что такое ласка?— не знала…?—?Так ее, наверное, кто-то… силой…—?Я не допытывался, Пит. Не хотел делать ей больно… Хотя ты, наверное, прав. По крайней мере, если ее не насиловали?— то уж точно не спрашивали, приятно ли ей.Было несколько таких вечеров, когда мы с нею задерживались на часок после работы. Запирались в моем кабинете, задергивали наглухо шторы, выключали свет… Происходило каждый раз примерно одно и то же. Я раздевал Мэгги до пояса и сажал к себе на колени. Прижимал ее к сердцу, гладил по волосам… Сидели мы так?— просто крепко обнявшись?— довольно долго. А затем я начинал гладить ее кожу?— так нежно, как только мог. Особые участки старался вообще не затрагивать?— чтобы она не возбуждалась понапрасну… Мэгги сидела тихо-тихо?— только иногда прерывисто вздыхала от счастья. А потом?— судорожно всхлипнув, обнимала меня за шею. И плакала, плакала… А я целовал ее волосы и шептал на ухо ласковые слова?— в точности как тогда, когда Милагритос успокаивал… И это всегда помогало.Ты знаешь, Пит… Я ведь чувствовал, что ей нужно именно это?— ощутить своей обнаженной кожей чье-то ласковое прикосновение. И всё… Это было как раз то, что я мог дать ей. Чтобы она… как бы это сказать точнее…—?Ожила?—?Пожалуй, ты опять нашел самое правильное слово, Пит,?— закивал он. —?Видел бы ты, как она смотрела на меня, когда, например, кофе мне в кабинет приносила в рабочее время… От одного такого взгляда… жить хочется. И появляется уверенность в том, что не зря живешь…