Развязка (1/1)

***— Доброе утро, Люцифер-сама, — объявила Тодо Хомаре до раздражения радостным голосом, входя при этом в комнату и ставя перед своим господином вазу с экзотическими фруктами. Обнаружив Люцифера склонившимся над каким-то увесистым и потрёпанным фолиантом, телохранительница удручённо покачала головой. Начать следовало бы с того, что по мнению Хомаре, её господин, являющийся одновременно с этим первым сыном Сатаны, слишком увлекается сомнительными экспериментами и подвергается дурному влиянию Самаэля-сама. Конечно, погружение на дно Марианской впадины, прыжки с парашютом, экскурсии на Марс и в джунгли экваториальной Африки безумно интересны и познавательны, но всё чаще Хомаре казалось, что, предлагая эти авантюры, Самаэль-сама пытается попросту убить её господина да ещё и оригинальным способом. А что, очень удобно: раздавило толщей воды, запутался в парашюте, не перенёс космической радиации. И ведь самое ужасное в том, что Хомаре даже не может сопровождать своего господина ни на высоту, ни на глубину. Не может его защитить. И ладно бы дело было только в Марсе и джунглях, но почему, во имя всего несвятого, первый Король Геенны сидит над книгой в костюме гейши! Не иначе как опять этот шут гороховый... То есть, уважаемый Самаэль-сама постарался, не могла такая проказа без него обойтись. — Вы уже четвёртый день безвылазно сидите над этой книгой. Простите, но даже у вашего нового совершенного тела появятся сбои в работе, если вы не будете делать перерывов. Поешьте, Люцифер-сама, дневник Роджера Бэкона никуда от вас не сбежит. И, кстати говоря, — Хомаре поставила локти на стол, медленно приблизила своё лицо ко лбу Люцифера и, стараясь не обращать внимание на макияж, произнесла с лёгким придыханием: — Мир людей лучше познавать на практике, а не в теории. Король света с равнодушным видом взял из вазы сочный персик. С тех пор, как он объявил всему экипажу Dominus Liminis об изменениях в своих планах произошло много странного. Первым делом иллюминаты тут же раскололись на согласных и несогласных. Первые сохранили верность своему господину и продолжили служить ему пусть и в новых условиях; что касается вторых, то они обвинили Люцифера в измене Сатане и его идее и ушли в раскол. Что было с ними дальше король света не знал да и не сильно хотел знать, у него теперь были дела поважнее и почудесатее. Например, Хомаре, оставшаяся (разумеется) с верными, принялась вести себя как-то уж очень странно и, похоже, по-человечески: куда-то делась всегдашняя её холодность, она начала носить платья, и от неё стало жутко фонить всякими гормонами типа окситоцина. Люцифер пока не знал, что всё это значит, но планировал в скором времени разобраться. Как только удастся одолеть до конца Роджера Бэкона, так он сразу и займётся этой новой загадкой, если только Самаэль не отвлечёт его какой-нибудь новой выдумкой. ***Самаэль не питал никаких иллюзий относительно старшего брата, его ценностей и своих пропагандистских талантов. Даже самый хитрый ораторский финт так же, как и самый аргументированный и разумный диалог, не смог бы за десять минут так резко изменить мышление и мнение Люцифера. Вполне возможно даже, что просьба короля света научить его жить среди людей, однажды окажется не более, чем коварной уловкой, чтобы Самаэль согласился исправить скорость движения планеты Земля, и таким образом великий обманщик сам обманется и сядет в лужу. Что ж, игра стоит свеч. Король времени думал о таких перспективах с улыбкой, ведь он совсем не собирается занимать при Люцифере роль пастыря и вечно держать руку на пульсе, а от такого отношения опасность лишь возрастает. Пока что король света вёл себя довольно смирно. Возможности, открывшиеся ему вместе с появлением полноценного туловища, в некоторой степени огорошили его, затянули и последние два месяца усиленно переваривали. Самаэль создал для брата насыщенную культурную программу, планируя влюбить его в Ассию, людей и в их творения до того, как Люцифер успеет задуматься, что такое с ним вообще происходит. Лучше бы Люциферу не размышлять на эту тему годик или два, но это, к сожалению, невозможно, ведь Самаэль совсем скоро опять тронется в путь. Орден Истинного Креста и одноимённая Академия вернулись в нормальное, естественное для себя состояние. Примирить грегори и иллюминатов с существованием друг друга оказалось проще, чем кажется на первый взгляд. Всего-то и нужно было, что объяснить Люциферу: Ассия всё ещё подвергается опасности со стороны упрямого Сатаны, и поэтому Орден необходим. Ведь должен же кто-то сохранять эту уникальную экосистему, с которой Люцифера столь красочно познакомили. Что касается самого Ордена, то грегори были только счастливы принять на поруки такого высокопоставленного демона, как первый сын Сатаны. Папа Франциск, разумеется, пришёл в священный ужас, но даже его не пришлось слишком долго уговаривать — он быстро понял все выгоды такого, если не сотрудничества, то во всяком случае, нейтралитета. Токио, пришедший в упадок на время короткого правления иллюминатов, начал стремительно отстраиваться и очищаться. Люди очнулись от блаженного сна, ужаснулись, решили, что виновато в катастрофе очередное землетрясение вкупе с цунами и торнадо, и принялись срочно исправлять нанесённый ущерб. Благо, японцам к таким мероприятиям привыкать не приходилось, благодаря сейсмоактивной зоне, в которой находится их страна. Единственный вопрос вызывало навеянное Люцифером состояние. Люди долгие недели гадали, что же это было и с чем оно связано. В интернете, на телевидении, в печати начали появляться теории разной степени бредовости, начиная от атаки ЦРУ и других тайных спецслужб и кончая инопланетянами. Ухахатываясь над плодами человеческой фантазии, Самаэль размышлял, стоит ли выдать массам хотя бы какие-то крупицы правды, но в этот раз Орден принял решение за него и свалил люциферов мóрок на деятельность ?асоциальных элементов?. Бредовых теорий от этого меньше не стало, но хотя бы появилась официальная версия. Искусственные врата Геенны закрылись. Уверенности, что это навсегда, не было ни у кого из осведомлённых лиц. Рин и Лайтнинг вернулись (вернее, были возвращены) из средневековья, и, надо сказать, Самаэль успел с этим очень вовремя, поскольку оба незадачливых попаданца на момент возвращения сидели в инквизиторской камере и прощались с жизнями, которые должны были оборваться на следующее же утро посредством костра. Надо ли описывать уровень счастья, настигнувший бедолаг после того, как они узрели в дверном проёме своей темницы не сурового монаха с факелом, а жизнерадостного ректора с улыбкой на лице. Даже Лайтнинг прослезился и возблагодарил небо. Устроив таким образом жизни всех, кто был с ним хоть сколько-нибудь связан, Самаэль посчитал свой долг (который он, сам себе же навязал) выполненным и решил, что пора бы заняться более важными вещами.