Где причина - муж (1/1)
Она никогда не носила белого, даже на свою свадьбу. Этот день она хорошо помнит – вплоть до мельчайших деталей, которые теперь кажутся незначительными. Помнит, что на голове у нее была целая башня, помнит, что шею тяготили фамильные рубины, помнит, как счастлива была в тот день, как гордилась собой. Все ее сверстницы еще прыгали по зеленым лугам загородных поместий, а она уже идет к алтарю.В пятнадцать, по правде сказать, все казалось значительным, любое происшествие заставляло ее хлопать в ладоши и подпрыгивать от радости, а любая беда вызывала целый водопад блестящих слез. Себастьяна имела привычку радоваться каждому дню, независимо от погоды или от других катаклизмов, ее не касающихся.Но тот день был поистине счастливейшим днем в ее жизни – она вырвалась из семейного гнезда, теперь уже навсегда, прочь от мрачного дома, где каждый угол напоминал ей о том, что она не мальчик, что она всего лишь третий ребенок, что она не прекрасная блондинка с голубыми глазами, как все ее сестры, где отец следит за каждым шагом, что бы она как бы чего не выкинула, где мать – тиран пострашнее отца.Ее брак, хоть и короткий, был надежным. Муж, в два раза старше молодой герцогини, любил ее и был предан, для нее у него всегда находилось ободрительное слово, когда она проигрывала ему в карты, и он всегда выкраивал время для того, чтобы выслушать все глупые сплетни, которые она насобирала за день. А она же, в свою очередь, всегда старалась быть ему верным другом, надежной опорой в любом его начинании. И со временем надеялась полюбить так же сильно, как и он ее. Она была уверена, что у нее это обязательно получится.А потом…Огонь. Так много огня, что невозможно было что-либо увидеть. Платье стало вдруг тесным, не давало дышать. А драгоценности давили мертвым грузом. Хотелось все сорвать и бросить прочь. А потом ее словно кто-то вывел из дворца. Глаза обрели зрение. И она закричала. Кричала. И кричала. Когда воздуха больше не осталась, она продолжала кричать. Единственное, что она помнила из того судьбоносного вечера – это то, что трава перестала пахнуть. И жгучую ненависть. Такую же всепоглощающую, как и огонь, в котором сгорели все мечты и надежды.- Я хочу отомстить, - шепчет она, кутаясь в теплые одеяла, – я хочу их найти и убить.
Кого их? Она не знает. Но она может поклясться чем угодно, что Михаэлис Хаус не воспламенился бы сам по себе за считанные мгновения. Ее мужа убили. Ее саму хотели убить.- Я хочу отомстить, - шипит она, ногтями впиваясь в перила, одеяла соскальзывают с ее острых плеч, длинные черные волосы струятся по спине, а глаза отливают кровью, - чего бы это ни стоило.
- Что прикажете, моя госпожа?***Единственное, что она явно чувствует, идя по заново отстроенным залам Михаэлис Хаус, это запах краски – неповторимый запах нового, неизведанного. Но Себастьяна лишь усмехается. Это всего-навсего копия предыдущего, все в точности такое же, как и прежде. Только вот родного человека заново не построишь, нет, нет. И даже пробовать она не будет. В конце концов, обычные правила жизни не может отменить даже она, герцогиня Михаэлис, герцогиня смерти. Ей нравится, как это звучит.- Клод! – Голос у нее теперь всегда холодный, властный, не терпящий возражений, неподчинения.- Да, моя госпожа?Он всегда появляется по ее первому зову. Из воздуха – весь в черном, с кошачьими, желтыми глазами и извечным спокойствием на бледном лице. Демон, что сказать.В конце концов, она не прощать приехала. И не строить заново. А мстить. Как говорили древние, кровь за кровь. Душа за душу.
И уж если ей суждено продать свою душу за несколько литров чужой крови, она будет наслаждаться этим до конца.