5. (1/1)

Ничего другого Паша, по большому счету, и не ожидал. То, что Юра первым не позвонит и не напишет после той горячей, но очень пьяной голосовухи?— было вполне предрекаемо. Только вот Паша не собирался никому упрощать жизнь. В конце-то концов, почему Музыченко только на пьяную голову такой смелый?!И да, Личадеев буквально бил себя по рукам, чтобы не начать ему писать. Он несколько раз на дню открывал диалог, выборочно перечитывал несколько безобидных сообщений, сглатывал при взгляде на дорожку голосового сообщения, а потом заставлял себя выйти, поставить блок и убрать телефон в карман.В тот субботний вечер он ничего Юре и так не ответил, на следующий день?— ему было стремно, еще через день?— как-то тупо, потом упрямство взяло свое. Ну, а через три дня ему пришлось перенести репу группы из-за внеплановой репетиции ансамбля. Паша написал об этом в общем чате, Юра по-прежнему молчал.***—?Все, я заебался, гоу курить! —?бросил Вечеринин, вставая из-за барабанов и натягивая олимпийку.В итоге с момента Юриного признания на балконе прошло пять дней. Все это время они не виделись, и Паша только на репетиции смог уловить, что с Музыченко творится какая-то нелепая хуйня. Тот встретил его ?слепым? рукопожатием, нервными смешками и сознательным избеганием любого контакта. Юра вообще выглядел непривычно виноватым, каким-то наигранно веселым и дерганным. Поэтому, когда ребята собрались на перекур, Личадеев решил брать быка за рога.—?Вы идите, мне надо Юре еще один небольшой кусок проигрыша показать,?— сказал, не поднимая глаз от наспех накарябанной партии на нотном листе, что лежал у него на колене.Как только хлопнула входная дверь, Паша встал, стащил с плеча лямку аккордеона и сделал шаг к напряженному, молчаливому и пристально следящему за ним Юре. Музыченко даже ничего не успел сказать?— Личадеев слегка толкнул его в грудь к ближайшей стене и прижался всем телом, припадая к губам. Очевидно, Юра такого поворота не ожидал, потому что тут же едва слышно замычал что-то в губы.Паша поймал себя на мысли, что целовать растерянного Юру пускай и приятно (потому что это все еще Юра), но странно?— не было привычного напора, стремления перехватить инициативу, прихватывания зубами губ и чужих самодовольных улыбок сквозь его стоны.—?Бля, я подумал, ты собрался мне уебать,?— прошептал целуемый, переводя дыхание и прижимаясь лбом к Пашиной щеке.—?Ну, ты же еще ничего не сделал,?— Музыченко не дал ему возможности вдоволь повеселиться над собственной удачной шуткой, сгреб ладонью за шею, заставляя наклониться.И в этот раз Паше все нравилось: наглый язык, который подчинял сознание, проворные пальцы, которые шарили по пояснице, стискивали ткань и опасно пробегали по кромке ремня, сбитое дыхание, цепкая хватка. Личадеев и сам был любителем страстных поцелуев, но Музыченко все равно давал ему фору.Вечером Паше на телефон прилетело:?Два вопроса: 1) Боевик или ужастик? 2) Что ты делаешь завтра вечером? :)?***Выйдя из темного зала на морозный воздух, Паша подумал, что это был самый унылый поход в кино в его жизни. И дело было даже не в дурацком боевике, на который они, в конце концов, поперлись. Дело было в нелепости самой ситуации.Еще недавно, когда Личадеев не оставил свои попытки проникнуться всеми прелестями отношений с противоположным полом, он приглашал даму в кино, брал места в ?ряду для поцелуев? и с замиранием сердца ждал, когда прилично будет невзначай погладить свою спутницу по коленке, закинуть ей руку на плечо или даже предаться получасовому взаимному изучению ротовой полости при помощи языка. В ситуации с парнем эта стандартизированная инструкция не работала. Причем ни с одной, ни с другой стороны. Особенно, если учесть, что в кинотеатр они отправились в пятницу вечером, и зал оказался почти на половину забит другими жителями ленинградской области, которая хоть и славится географической близостью к культурной столице, но отнюдь не блещет толерантным отношением к сексуальным меньшинствам. В общем, никаких непотребств и представить себе было нельзя.Собственно, поэтому раздосадованным на крыльцо вышел не только Паша, но и Юра, который, затянувшись первым делом, философски изрек:—?Херня какая-то…И Паша даже не стал уточнять, говорит ли он о фильме, об их свидании или о собственной идее сходить в кино. Вместо этого он с надеждой в голосе предложил:—?Может, по пиву? —?Юра в ответ улыбнулся.***Пожалуй, только в старшем школьном и младшем студенческом возрасте люди способны на морозе (пускай и легком) употреблять охлаждающие спиртные напитки и не терять при этом жажды жизни. Паша с Юрой не теряли не только жажду жизни, но и жажду общения. При температуре воздуха?— минус три градуса они простояли под уличным козырьком на заднем дворе кинотеатра больше четырех часов. Каждый выпил по три банки пива, выкурил почти по целой пачке сигарет и минимум трижды сходил поссать в вышеупомянутый кинотеатр. Они успели обсудить вопросы группы, перебрали кучу дебильных фильмов, даже затронули тему наиболее бесячих предметов и учителей. Кажется, Юра готов был перетереть все темы мира, лишь бы не касаться самого важного вопроса?— того, что же происходит между ними.—?Почему ты не писал мне после той субботы? —?Паша сощурился, выдыхая этот вопрос вместе с очередной затяжкой ровно в тот момент, когда Юра нагнулся, чтобы запихнуть обратно в пакет теперь уже пустую банку и вытащить по последней полной для себя и своего аккордеониста. Он так и замер на мгновенье в скрюченной позе и с лямкой пакета ?Пятерочки? в руке.—?Хм… —?глубокомысленно выдал Музыченко, разгибаясь, так и не взяв в руки банки. Он снова выглядел смущенным, хотя и хитрый блеск в глазах буквально выплескивался наружу. —?Просто в воскресенье утром я переслушал ту голосовуху… —?он сделал несколько мелких шагов по направлению к Паше, стараясь говорить вкрадчивым голосом, притом, что на губах его играла улыбка. —?В общем, я решил, что опять все проебал из-за своего пьяного трепа… —?он подошел вплотную и поднял наконец глаза.В эту минуту Музыченко выглядел пугающе серьезным, совсем трезвым и даже каким-то взрослым. Он смотрел, не моргая, своими невозможными глазами так, будто знает о Паше все. В скудном освещении фонарей казалось, что зрачок засосал уже всю радужку и вплотную подбирается к Пашиной душе. Личадееву стало не на шутку страшно от того, как сильно ему нравится этот парень…—?А мне понравилось,?— он постарался стряхнуть наваждение и принять максимально невозмутимый вид, даже пожал плечами для пущей убедительности,?— я отлично подрочил! —?он до последнего держал лицо, пока Юра не начал заразительно демонстрировать свои тридцать два.—?Бля, Паш… —?Музыченко, все еще улыбаясь, уткнулся лбом ему в плечо, и Паша понял, что он, походу, умудрился влюбиться. Как самый настоящий, мать его, идиот.