Искра небесного пламени (1/1)

Там, где живут красильщики стен, не бывает тихо.Вы же знаете, кто красит дома ярче и быстрее других? ?Крадущиеся в ночи?, ясное дело. Опытные ребята. И по плотницкому ремеслу?— где труп припрятать, где поле бойни за собой прибрать,?— они тоже мастера…Ночью, когда смолкают ненавистные зигреды, степь дышит жизнью. Издалека, вея прохладой, ветер доносит повизгивания и ссоры диких собак. Цепные псины наемников, охраняющие базу ?Крадущихся в ночи?, от этих звуков беспокоятся и порыкивают во тьму. Иногда какая-нибудь молодая шавка вскакивает и заливается ответным лаем. К ней подходит часовой и долго, терпеливо успокаивает, треплет за ушами, гладит по вытянутому носу и нашептывает что-то доброе.В окнах длинного и приземистого строения в два этажа уже давно не мелькают тени. База тревожно спит, вдыхая запахи застарелой краски, словно въевшиеся в одежду и оружие за десятки дел. И только в нескольких помещениях из-под ставней пробивается трепещущий огонёк.***Ускользающий Шу засиделся глубоко за полночь и уже дважды зажигал новые свечи. Глиняная плошка на столе утонула в застывшем воске; сон и усталость размывали границы яви. Но спать было нельзя. Не раньше, чем он закончит с письмами. Тогда еще до рассвета они лягут в сумку посыльного.Глава ?Крадущихся? писал состоятельным нанимателям, некогда прибегавшим к услугам братства. А также в самых учтивых выражениях напоминал другим знакомцам клана, что пора выполнять обещания и делиться шиз-пивом?— так в мире отточенных ножей и незаконных сговоров называли проценты по займам, которые клан давал в обход счетных книг городского банкира.Вместе с жарой в делах наемников наступило угрожающее сезонное затишье, которое могло опустошить казну.Требовалось содрать долги, получить несколько хороших заказов или сытный грабеж, занять парней делом и привлечь к себе внимание новых нанимателей.Именно в этот час, наполненный полумраком и отдаленным лаем, Ускользающему Шу принесли письмо, написанное знакомой рукой одной из самых толковых птичек. Ренегаты из других кланов нередко начинали сотрудничать с ?Крадущимися? в обмен на помощь и укрывательство. Иногда эти связи приносили то, ради чего затевались?— висельники при первой же возможности старались отмочить клюв, то есть поделиться с Шу ценными сведениями, и тем самым вернуть долг.Глава наемников кивнул заспанному парню из охраны, приведшему гостя, и приказал накормить его да найти койку. Не стоило отпускать человека, пусть даже мелкую изгойскую сошку, обратно по такой темнотище. Всё-таки крестьянин. То есть?— свой.?Главному красильщику. В степные вехи. Лично в руки?.Дождавшись, когда оба уйдут, Шу перерезал вощеный шнурок, которым отправитель плотно перемотал письмо.?Когда ты открыл книгу, птичка напела про своих друзей. Яйцо всё равно разбили, и, надеюсь, ты не был против. Наш старый друг едет в гости и везёт красную выпечку. Просит присоединиться в пути за мельницей через два дня, если не боитесь набрать вес.Когда нащелкаетесь, не доверяйте торговцу льдом, как в прошлый раз.С поклоном, твой друг. Крестьянин?.Письмо замерло в окаменевших руках наемника, когда он дошел до выпечки.Послание лояльного им ренегата означало, что тому всё-таки удалось разговорить паренька из обслуги ярмарочного торговца. Делец долго вызывал подозрения своими странными сделками и товаром, который берег пуще зеницы ока. Торговца охраняли старые недруги Шу?— ?Лотос?. Неделю тому назад нашелся безусый сопляк-кашевар, согласившийся подглядеть, подслушать и поболтать о грузе в обмен на тёплое местечко среди ?Крадущихся?. И поболтал…?Разбили??— туда ему, языку, и дорога. Нечего болтунам делать в клане.?Едет в гости??— законников хозяевами величают. Двинулся туда, где парней с символикой Ордена Стражей будет больше, чем блох на кошке. В столицу, на ярмарку диковинок. Для отвода глаз, не иначе.?Набрать вес??— это, понятно, изгваздаться в алом по самые уши.?Выпечка??— добыча, которую все хотят. Пальчики оближешь. Редкая штука. Но красная…Шу почувствовал мерзкий, до тошноты неприятный холодок внутри. Он стиснул зубы, вдохнул прохладный ночной воздух с тонкой вонью тающего воска… и тихо-тихо выругался.Красная редкая добыча, которую хотят все? Которую не стоит доставлять ?как в прошлый раз?? Ускользающий Шу еще раз перечитал ?За мельницей через два дня? и смял письмо в комок, бросил на угли в очаге.Торговец вёз на ярмарку искру небесного пламени, желанную всем богам.***Не любовь к смертным движет божествами, а ревность.Что превращает высшую силу в бога? Из множества сущностей и духов, едва-едва уступающих друг другу по силе, лишь малая часть удостоилась алтарей и чествований. Они мудрее или древнее других? Едва ли.Но именно им первые защитники Фэо, купившись на щедрые посулы ушлых духов, когда-то понесли дары. Те простирали руки к великим податям или отворачивали лики и порывами ветра сбивали с первых шатких алтарей недостойные подношения. Каждый камень, цветок или рыба на время увеличивали силы почитателя и многократно умножали мощь его заступника. Ибо духа или демона, хаосную сущность иль другого жителя иного плана бытия богом делает… вера его почитателей. И чем больше таких в подлунных странах, тем сильнее оно, тем громче его славят еи молят о благодати. Тем больше несут даров.Не желание помочь толкает их навстречу нуждающимся в помощи, а жадность.Веками светлая Аладея и Бог Мёртвых и Проклятых ведут борьбу в сердцах обитателей Фэо.Бессмертным сущностям незнакомы пламенные и яркие эмоции, что движут нами на жизненном пути?— ненависть, страсть, ярость, всепоглощающая любовь, гнев или жажда уничтожения. Это пляска краткая, это удел живых. Вечность притупляет желания и остужает разум. Лишь ревность отца и матери, что соревнуются за ласку приемных детей, по-своему владеют ими. Ревность?— и жадное желание быть сильнее, ибо каждый бог втайне безрассудно стремится к величью Хаоса.На протяжении столетий их силы, мощь двух великих созданий, были равны, ибо ни один дар, принесенный одному, не мог превзойти тот, что клали к ногам другого. До тех пор, пока слепая ярость Таллаара не обрела физическое воплощение.Искристо-яркая, раскаленная, сияющая ярче кровавого июньского солнца, она дышала невиданной прежде мощью.И боги желали её, ибо тот, кто подчинит себе мощь Хаоса, обретает ни с чем несравнимую силу…***Год тому назад.…Сфера лежала на столе, залив всю комнату мягкими красно-золотыми бликами. Они прыгали по постели, перескакивали на стены, кружились под потолком и сверкали на оружии и доспехах наемника, разложенных на столе в углу.Темноволосая и смуглокожая женщина заворожено следила за ними и хмурила тонкие брови. Согнув руку, она положила на нее голову; волосы рассыпались по груди и плечам. Тусклое мельтешение красок мешало спать всю ночь, и сейчас она ласково зарылась пальцами в копну светлых волос любовника; мягко очертила линию роста волос.—?Шу, что это? —?сорвалось с губ.Наемники вернулись с очередного дела впотьмах и вымотались, как собаки. Шу бросил на стол сверток, стянул одежду и зарылся в одеяло, даже не перекусив. За ночь плотная холстина сползла, и принесенное чудо пылало красками.Наемник нехотя приоткрыл глаза:—?Один умник поймал меня на пороге и всучил. Он давно хотел получить место в клане. Сказал, что отвалил за нее полсотни в столице. Что с ней нас услышат боги.Юминия изумленно распахнула глаза, но мужчина мягко коснулся ее губ, запрещая вопросы:—?Родимая, дай поспать……Спустя несколько недель Шу ждал ее с особой надеждой у дверей трактира.Он как сейчас помнил, что это произошло в злосчастный мартовский праздник. Парни из клана, прознав о готовящемся предложении, расстарались: выцыганили у Мэри самый хороший стол, развели травников на потрясающий букет и забили редкого зверя для жаркого. Ускользающий Шу был благодарен им до глубины души и?— этого, правда, он не сказал,?— невероятно тронут чужим участием.Всё должно было пройти великолепно, и он предвкушал восторг на её лице, свечные блики в тёмно-карих глазах. Даже хлопоты и ругань Мэри, даже взрывы хохота и нецензурщина у стола Рафа не могли испортить непривычного, но приятного романтического настроя.Но Юминия не пришла.…Вестей от нее не было и на следующий день, когда уязвленный и рассерженный наемник, став поводом для пересудов во всем предместье, приехал к ней домой.В Райском уголке царили тревога и страх?— ездовой тигр Шу чувствовал взгляды, шепотки и эмоции встречных, скалился на них. Беспокойство всё больше овладевало наемником. Взбежав по высоким ступеням крыльца, он вошел в богатый дом.Тишина, пустота, молчанье.—?Юминия! —?выкрикнул Шу, и стиснул руки так, что ногти оставили след на ладонях. —?Нам нужно поговорить!Но Юминия не вышла. Его ждали брат и отец несостоявшейся невесты?— постаревший, унылый, злой и напуганный до седых волос. Слушая его тихую речь, наемник всё больше холодел душой.—?Ее выкрали из собственного дома, Ускользающий,?— мужчина дрогнувшей рукой передал распечатанный конверт, и Шу взял его, открыл со всей поспешностью влюбленного и гневливого человека. —?Этой ночью. Оставили… вот это. Для тебя.…Человек, написавший письмо, жаждал получить ту самую сферу.И подпись была?— ?Изувер?.***…Но ярость отзовется на зов ярости, гнев произрастает из гнева, и силу Хаоса питает неудержимая ненависть. Всемогущие вечные сущности, не зная сиих чувств, не могутсами добыть искру. Тогда боги приказывают своим последователям искать губительные сполохи, чтобы чужими руками подчинить Хаос во славу свою. А нет?— взамен опаленного скверной раба, израненного и безумного, придут десятки новых.Что же смертные, спросишь ты? Неужто принимают страшные дары?Что ж, им не дано предвидеть, какие бури родятся из брошенного в колодец камня. Ведь они не обладают предвидением богов…***Шуршит под ногами сухой ковыль, не дождавшийся ливней и влаги. Перекатываются мелкие камни, когда спускаешься с гребня очередного холма. За спиной?— тихий шум шагов. Пятеро самых преданных бойцов клана, утяжелившихся согласно случаю. Из Степных вех до Вертепа зла?— опасный путь, длинная дорога. Она пролегает через спящие деревни Тихой степи, стелется вдоль руин, заселенных гордтами, и вплотную подходит к Кургану плача.Курган?— самое дурное место для ?Крадущихся?. Хуже только заявиться к ?Топорам?, забыв принять облик Мудрого Финко. Здесь живут отщепенцы, благородные рыцари и чистюли?— ?Каменный лотос? Ллойда. Как бы не хвалились они тем, что, в отличие от старейшего клана, не берут грязных и сомнительных дел?— не верьте. Какой наемник не обчистит чужие карманы, наткнувшись на труп с перерезанным горлом? А кто бедолаге вторую пасть проделал?— об этом Грозный Ллойд не спросит. Особенно если несчастливцем окажется старый знакомец, Ускользающий Шу.Позади остался Курган, растаяли в темно-синем, как бархат, мраке огоньки наемничьей башни. Потянулась сонная долина, опасная тиграми, и степные вехи, где путники нередко становились жертвами орков. Так Ллойд всякий раз докладывал в столицу, когда писал об очередном теле убиенного, нашедшем покой трудами его ребят.Благородному наемнику все верят, даже если благородство его на лице отпечаталось косым шрамом.За спинами остался гребень последнего холма, и впереди из темени вырисовывался Вертеп Вершителей Зла?— страшное, гиблое место, грязный притон всех отбросов Фэо. Стоило наёмникам приблизиться, как раздался свист, и темнота перед логовом Изувера пришла в движение. Двое вершителей, сидевших на страже у входа, поднялись, отряхнулись, и один скользнул внутрь позвать хозяина.Шу не приближался к ним. В этом месте защитной магии было едва ли не больше, чем в сокровищнице О’Дельвайса. Нельзя войти в Вертеп незамеченным и трудно вырваться, если не захотят отпускать.Изувер вышел из зева своего логова, тяжело опираясь на плечо Вершителя. Он был стар, этот сполох злобы, стар как сам Норак Доброхот. Только тот посвятил жизнь другим, а этот дышал ненавистью ко всякому, кто превосходил его силой, ловкостью или властью. В воздухе поплыл душок гнильцы и воспалившихся старых ран, скрытых под тряпками следов проклятий. Шу поморщился, чего не видно было в темноте.—?Принес? —?тихо просипел старик, и вонь от него усилилась.—?Нет,?— последовал ответ, Вершители зароптали. —?Я не сошел с ума, Изувер. О тех, кто открыто приходит к тебе в гости с нужным товаром, Ллойд потом пишет свои цветастые отчеты. Искры здесь нет и не будет, пока Юминия у тебя. Выведи ее, покажи мне, и мы договоримся.Вершитель положил руку на гарду меча. Пальцы наемника незаметно сжали тонкую холодную полосу метательного ножа в рукаве. Изувер булькающе засмеялся, и его рука описала широкий приглашающий жест:—?Войди и посмотри, командир.Шу скрипнул зубами?— этого он делать не хотел, и осторожность сейчас боролась с желанием плевать на всё, войти и убедиться, что женщина жива. Но она пересилил глупый порыв, устало вздохнул и взялся за дело с другого конца, чтобы переговоры не зашли в тупик:—?Тот, кто передал мне искру, сказал, что с нею меня услышат боги,?— в ответ снова раздался смех прокаженного, и Шу приподнял бровь:?— Кому из них ты собрался молиться, Изувер? Хозяину Мертвецов? Хочешь отсрочить свой конец?—?А если и так, Шу? Торговаться начнешь?—?Мне не нужно золото, Изувер. Отдай мне Юминию.На мгновение снова воцарилась тишина тяжелая, словно крышка гроба или вонь Изувера. Закашлявшись, старик кивнул одному из своих и протянул руку ладонью вверх:—?Я не в том положении, чтобы тебя обманывать, Шу,?— голос упал до тщедушного полушепота,?— Вас шестеро, вы молоды и сильны. Ты горяч и буен. А я старик. Отдай мне искру.Где-то за спинами Вершителей, в душном нутре их гнилого улья, загремела цепь и раздался напуганный голосок Юминии.И Шу допустил ошибку?— поверил Изуверу.Он повернулся к своему первому помощнику, несшему за плечами плотный мешок, и приказал доставать искру....Их перебили, как щенков. Всех, кроме Ускользающего. Но шрам на горле, едва не стоивший жизни той ночью, всякий раз напоминал о коварстве полумертвого старика и не отданном долге крови.Изувер сказал, поднимая с тела убитого красную беспокойную горевшую сферу, что это будет ?Крадущимся в ночи? хорошим уроком на будущее.А Юминия? Что ж. Девчонка нужна, чтобы трясти ее отца, ярмарочного торговца. Раз с Шу вытрясать больше нечего.Поражение горчило, как яд, и жгло его изнутри.***…Пока что?— не обладают.Тёмное божество сулило, что его сподвижники победят смерть, принеся искру на чёрный алтарь. Страшились, осуждали и нестерпимо жгуче завидовали те Изуверу, вернувшему былую мощь ценой всего одного обмана.Великая Аладея встрепенулась, когда щедрое подношение приумножило силы ее врага. Благородные наёмники Грозного Ллойда, служители Добродетели и самые скромные ордена, послушные ей, кинули по Фэо клич, ища новые капли ярости Таллаара.Закипело, забурлило скрытое от глаз соперничество богов, и вот уже другие духи стали обращать алчущий взгляд на искру в венце Бога Мертвых и Проклятых.И посыпались обещания, и не смолкали шепотки бестелесных созданий, и слаще да слаще становились речи небесных сфер. В поисках большего куска смертные предавали богов, как нелюбимых братьев, меняли покровителей, и кровь враждующих обагряла алтари.Страх, бесчинства и путаница затопили подлунный мир. Но вот всё стихло на долгий срок?— не было больше искр.Тёмный бог пожинал плоды могущества и хищной птицей глядел на Аладею, хладной дланью грозил служителям. Ибо те тоже возжелали обуздать мощь Таллаара, подчиняя себе миры. И если удастся?— сотни, тысячи, миллионы последователей понесли бы скупые дары взошедшей звезде нового божества…***…Тот, кого слышат боги. Тот, кто сам может обрести силу бога, и больше не полагаться на честное слово своих врагов.Ускользающий Шу еще раз перечитал ?За мельницей через два дня? и смял письмо в комок, бросил на угли в очаге. Торговец вёз на ярмарку искру небесного пламени, желанную всем богам. В прошлый раз, когда мир будто сошел с ума при виде багряного сполоха Таллаара, Шу потерял нечто несравнимо дорогое.И в этот раз, заполучив искру, собирался его вернуть.Любой ценой.Даже став богом.