Ритуал (1/1)

Наверное, в тот момент он испытал настоящий страх, не такой, какой испытываешь перед экзаменами или первым полётом на самолёте, этот страх имел куда более глубокую природу. Дмитрий боялся не за себя, а за своего друга, пусть люди и ценили свою жизнь особенно высоко, но страх за близких всегда более сильный.Гоша был совершенно не в порядке, Док и сам это ощущал, но одно дело ощущать и совершенно другое?— знатью. Ольга не видела духа своими глазами, но она знала тех, кто видел, а потому поспешила показать им отснятый видеоматериал. В мире часто случается что-то такое, потому что мир всегда находится в движении, неудивительно, что пустив дело на самотёк, они получили подобный результат.С Гошей происходили болезненные трансформации души, его сущность призрака шла рябью, она истончалась и таяла, но будучи крепко привязанной к миру людей, душа не могла исчезнуть, вместо этого она меняла форму. У Гоши не появились крылья летучей мыши или клыки вампира, нет, подобные штуки бывают только в кино, в жизни всё иначе. Когда теряешь себя, то в первую очередь теряешь облик, связи атомов ослабевают и чёткие силуэт становится всё более расплывчатым, словно теряя фокусировку. Дух таял, его форма становилась проще, но энергия, заключённая в оболочку, росла, он становился похожим на звезду, сжимающуюся до точки чтобы потом, когда плотность тела достигнет запредельных показателей, его душа взорвалась, становясь ещё одной суперновой. Мир духов был похож на Космос, не зря мифология всегда селила души на небесах, небо полно призраков[1].Дмитрий внимательно слушал указания Душновой, записывая их в свой блокнот, у него было не так уж много времени, чтобы исправить ситуацию, таймер духа стремился к обнулению, а любой всплеск сильных негативных эмоций ускорил бы этот процесс до необратимых последствий. Душа Гоши висела на волоске.Беликов не очень хорошо разбирался во всём, что ему говорили, но он не лез и не спорил, что-то внутри него знало, что происходящее было правдой. За эти месяцы между духом и человеком образовала слишком толстая связь, наверное, не случись бы чего-то такого, эта связь стала бы неразрывной, возможно, Док бы смог однажды услышать голос Гоши, а быть может, даже увидеть. Такие вещи случались не так уж часто, чтобы точно знать, что могло быть, а что нет.Ноябрьский дождь остервенело барабанил по стеклу, навевая и без того жуткую атмосферу. Через пару недель наступит декабрь, но холод уже просачивался утром и ночью, еще немного, и лужи начнут покрываться тонкой корочкой льда. Этот год выходит слишком холодным и горьким, почти что английским, только более безнадёжным.Во мраке зала неровно танцуют свечи, их огонёк едва заметно подрагивает, присутствие духа невольно влияет на материальные объекты, вроде огня, впрочем, огонь и сам имел схожую природу, наверное, именно поэтому, люди стали использовать его как проводник ещё на заре человечества.Ольга уехала к отцу, было сложно уговорить её уехать ненадолго, тупая боль и нехорошее предчувствие преследовали жену несколько дней, но Дмитрий слишком боялся, что его действия могут навредить ей. Он не очень хорошо понимал, что делает, но чувствовал, что: во-первых, это опасно, а во-вторых, это личное?— только его и Гоши дело. Беликов любил жену, они много лет прожили вместе, а потому всегда оставляли друг для друга достаточно свободы, в конце концов, они многое пережили, имели солидный опыт, да многое что имели. Она понимала его, поэтому согласилась уехать к отцу.Сквозь пелену дождя за окном почти не было видно света. Тусклые фонарные огни расплывались, отражаясь в почти что чёрном стекле мутными, жёлтыми пятнами, было холодно, особенно холодно, а ещё страшно. Дмитрий почти привык ко многому, проведя почти два месяцы под боком с призраком, но то, что происходило всю неделю?— выбивало его из колеи, вселяя ужас.Док стоял у отметки ?восток?, держа в руках распечатку с листом, руки мелко подрагивали, он совсем не был уверен в том, что делает всё правильно, но старался. Дмитрий не знал, хотел бы он сейчас видеть лицо своего друга или нет, наверняка, духу не нравилось то, что он делал, но иногда чтобы помочь, нужно причинить боль, это Беликов знал очень хорошо.Дмитрий читал текст, близоруко щурясь в полутьме, надеясь, что ничего не перепутает, за спиной всё заледенело, ему казалось, будто чьи-то глаза прожигают его затылок, но он старался не обращать на это внимание. Буквы как будто смеялись, они смазывались и вились чёрными кляксами, плясали чёртиками в слабом освещении, но Беликов не позволял себя обманывать, на кону стояла не только его жизнь.Воздух вибрировал, Доку казалось, что он слышал крик, что-то обезболенное и отчаянное, пробивающее пелену дождя. С губ едва не сорвалось имя друга перепуганным вздохом, но Дмитрий не остановился, он ощущал как воздух в комнате стал более густым. Свечи задрожали, отчего разглядеть слова стало почти невозможно, но Беликов был готов к этому, он много раз прочитал текст перед ритуалом, почти что заучив его. Что-то в груди болезненно сжималось.Он не мог слышать криков, полных боли от отчаяния, не мог и в этом было его спасение. Гоша метался по кругу загнанным зверем, завывая на все лады, в глаза было темно и весь его облик был похож на радиопомехи алого цвета. Кажется, он просил Беликова прекратить, он не был в этом уверен, последняя неделя едва не стёрла его в порошок.Дух ощущал, как его как будто разрывают на части, будто кто-то грубо запускает ему руку в грудь и пытается вырвать сердце, это было чертовски больно. Этот состояние, чем-то похожее на агонию, выворачивало его, заставляя испытывать гнев. Ему казалось, что ад есть и его уже спихнули в чан с кипящим маслом.—?Прекрати! Замолчи! Заткнись! —?орал Гоша не своим голосом, хотелось разбиться головой об стену, но это было невозможно. Перед глазами стелилась красная пелена. Он смотрел на Дока и ощущал, как всю его сущность заполняет гнев, что-то тёмное выходило из него с этим гневом, сочилось, как яд. Только этот яд как будто витал в воздухе и пытался заползти в него обратно. Гоша с ненавистью посмотрел на своего мучителя, в голове зазвучал низкий, утробный голос, принадлежащий пустоте: ?убей?.Это было похоже на откровение, по крайней мере в тот момент Гоше казалось, что он постиг истину. Он не сможет освободиться, ни за что не сможет, все попытки оторваться от земли будут провальными, слишком тяжелый якорь был у него в этом мире. Против воли в голову закрадывались страшные мысли, тяжелые, наполненные отчаяньем. Его единственный шанс исчезнуть, перестать ощущать боль?— это убить того, кто не отпускает его выше.Какая-то часть Гоши была в ужасе от этих мыслей, но та, другая, что жила с ним всю жизнь, что шептала проклятия и заставляла сходить с ума от ярости, та жаждала этого. Духу показалось, что он окончательно сходит с ума. Эта часть есть у всех, но у кого-то она слишком развита и однажды вырывается из-под контроля, персональный мистер Хайд, жаждущий разрушений, частица Хаоса, доставшаяся с атомами звёзд в момент Большого Взрыва.Руки духа потянулись к волосам, крепко сжимая их, челюсть замерла от напряжения. Некоторые вещи были слишком привычны для людей, а потому непроизвольно проецировались ими даже в мёртвенном состоянии. Это было отчаянье, настоящее и напряженное.Гоша боролся. Он знал, что если уступит себе, то больше никогда не родится заново, но больше всего его страшило не это?— он не хотел убивать Дока. Как бы сильно Беликов не бесил его на своих идиотских сеансах, Гоша любил этого человека, по-своему, конечно, но любил. Это была странная любовь, какую питают к друзьям, с которыми провёл детство, но после жизнь растаскивает вас по разным углам, но привязанность остаётся. Док никогда не был для него наставником в полном смысле слова, только не он, Господи Боже. Гоша вообще не понимал, как этот придурок доработался до звания психотерапевта, но всё же он его любил.В голове звучал странный звон, похожий на гудение земли. Гоша не знал кто его звал и звал ли хоть кто-то на самом деле, все его мысли крутились вокруг одного человека, что стоял напротив него, напряженно вчитываясь в текст. Если бы Док только мог видеть его, смог бы он остановиться? Испугался бы? Хотелось верить, что да.Воздух сгущался, духу казалось, что его тело начало превращаться в чёрную дыру, затягивающее в себя всё находящееся здесь, в груди ощущалась непривычная сила, опьяняющая, голодная, жаждущая крови. Танатос танцевал на его могиле, ударяя в бубен бессмысленного насилия, алые руки потянулись вперёд, натыкаясь на стены, что образовывали свечи.Дмитрий не был профессиональным магом, он вообще не верил в магию, но читал в детстве ?Фауста?, а потому, когда чьи-то почти что реальные по плотности руки сомкнулись на его горле, он понял, что допустил ту же ошибку, позволившую Мефистовелю просочиться в дом учёного. Лист выпал из рук, а сам Док завалился на спину, ощущая, как лёгкие наполняются огнем.Кататься по полу и кричать было бессмысленно, но Дмитрий катался и кричал, сжимая своими собственными руками горло, чужие пальцы были как приклеены к его кадыку и он не мог оторвать их от своей кожи. Если бы он мог видеть тогда Гошу, он бы умер от инфаркта раньше, чем последняя капелька кислорода была бы поглощена его кровью.Дух смотрел в голубые глаза Дмитрия, расширенные от ужаса и нехватки кислорода, хищным взглядом, в его зеленых глазах давно полыхал огонь гнева и сейчас он выходил наружу, накрывая его волной. Он ощущал, как по его рукам течёт ток?— это покидающая тело Дока жизнь льнула к нему, заставляя его самого становиться всё более расплывчатым.—?Пожалуйста… не надо… —?едва прохрипел Док, в его глазах медленно, но уверенно темнело.Гоша смотрел как медленно опускались веки и замедлялся пульс Дока, как его тело став похожим на тряпичную куклу, оседало на пол. Дух ликовал, широкая улыбка растянула его губы, но в тот же момент из глубины души раздался такая болезненный и острый крик, что тело Гоша пронзила дрожь, он выпустил Дока, ощущая, как исчезает сам.____В голове был туман, белый, почти что молочный, холодный, как роса осенью. Этот туман чем-то напоминал ему мультик про ёжика, потерявшего лошадку, пожалуй, он и сам ощущал себя лошадкой.Туман был похож на суп, такой, с буквами, они плавают на поверхности и образуют слова. Его мысли сейчас тоже плавали на поверхности, только это были не целые мысли, а так?— обрывки, и принадлежали они, кажется, даже не ему, а кому-то другому.Туман качал его, как река, только он не ощущал в этом ничего удивительного, мысли текли лениво, тягуче, как кисель. Говоря откровенно, это место должно было пугать, но почему-то оно приносило только успокоение, навевая те далекие времена, когда он был совсем маленьким мальчиком, лежавшим в свое кроватки, а весь мир сводился к единственному звуку?— колыбельной матери, звучащей хрипло, но нежно.Порой среди белых клубов возникали какие-то образы, они были похожи на мираж над пустыней Гоби, такие же бесплотные и исчезающие. Иногда миражи имели запах, иногда вкус, а порой звук. И всё же они не могли вызвать в нём никакого отклика, он всё плыл и плыл куда-то, быть может вниз, потому что реки часто текут вниз.Фиолетовые крапинки лепестков сирени смешивались с запахом кофе и шелестом книг. Красные пятна крови на асфальте и тяжелый запах земли, холодные капли дождя, попадающие за шиворот. Картины Айвазовского в музее и матерные граффити на стенах дряхлых московских домов. Белая рубашка и белый галстук в красную полоску, как зебра, осколки очков и пронзительный звонкий крик, всё сливалось в единый поток и падало с высоты Ниагарского водопада.—?Пожалуйста,?— звучал чей-то голос, он не мог определить чей именно, казалось, что этот голос не принадлежал никому, всё, что могло охарактеризовать его, как будто стерлось. —?Пожалуйста.Он закрыл глаза, по крайней мере ему так казалось, но это не помогло, обычно, в таких ситуация закрывают уши, но руки как будто существовали сами по себе, он даже не мог вспомнить, как двигать ими, чтобы поднести к ушам, а есть ли у него уши и есть ли он сам?Мысль, острая как нож, резанула туман на две части, что-то завертелось, зашумело, создавая радиопомехи, а река вскипела. В одно мгновение, ужасно долгое, как тысячи лет эволюции, и резкое, как взрыв, вся его жизнь сжалась до диаметра кончика иглы и с хлопком, разжалась, брызгая во все стороны звуками, красками и запахами.___—?Почему? —?надрывно, зло и горько звучало над ним. Он удивился. Цветной взрыв ошеломил его и он не сразу понял кому мог принадлежать этот голос. А когда понял, поспешил открыть глаза.—?Гоша? —?не верящим тоном пробормотал Док, подслеповато щурясь. Перед ним расплылось алое пятно, в котором он с трудом мог различить очертания пациента.—?Ты живой! —?прокричал Дух, кидаясь к нему на шею, как ребёнок к матери. Док непонимающе смотрел как просвечивающие алые вихри касаются его шеи и груди, проходя сквозь. Голос отказал.Через пару мгновений призрак отшатнулся, конечно, эти объятия были продиктованы шоком от пережитого, но дело было не только в этом, кажется, до Беликова потихоньку начинало доходить.—?Я…Я вижу тебя,?— говорить было тяжело, горло саднило, и хоть на нем не осталось никаких следов, ощущения были такие, как будто на нем затянули хорошую петлю.Док пошарил по полу рукой, тело плохо слушалось, как после долгого и тяжелого сна, пальцы казались деревянными. Очки лежали недалеко, но надеть их на нос оказалось очень сложно. Гоша обеспокоенно смотрел на него, не решаясь подойти ближе.Док осмотрелся. Комната выглядела так, как будто она стала эпицентром урагана, но обстановка собственного дома терялась перед силуэтом призрака. Дмитрий внимательно оглядывал его. Гоша был похож на костёр, какие разжигают на День Ивана Купалы. Его кожа была светло красной, клубничного оттенка, рубашка была на пару тонов темнее, а хвост (у него действительно был хвост!) отдавал вишневым оттенком. Неизменный галстук тоже окрасился в алый, кажется, на нём даже были видны пятна засохшей крови. Но больше всего Беликова поразили глаза духа?— они были такими же огромными, как при жизни, только изумрудная свежесть сменилась раскаленным деревом с красными прожилками внутри. Этот взгляд пугал, точнее, он должен был пугать, но Док не испугался. Он видел, что в глазах духа не было ничего кроме вины, страха и боли. Наверное, Гоша просто не успел отойти от шока, а может быть дело было в том, что перед Дмитрием находилась душа человека, оголённая, как провода.—?Ты в порядке? —?интересует Док, и Гоша не выдерживает. Он смеется, хохочет как сумасшедший, его бьет истерика и он дергается из стороны в сторону, не имея сил прекратить смех. Этот смех пугает и Беликов едва ли не отползает в дальний угол комнаты, но нервные движения человека успокаивают духа.—?Я чуть не убил тебя и ты спрашиваешь, в порядке ли я? —?почти что кричал призрак, но в его голосе не было злости. —?Ты идиот, Док! Ты самый настоящий идиот!Дмитрий неловко улыбнулся. Это было похоже на встречу давних приятелей, давно не видевших друг друга, но не забывших о существовании друга. На душе становилось спокойнее.Беликов знал, что ничего ещё не решилось, да он толком не сделал ничего, но ему было хорошо. Последние сомнения остались в молочном тумане, потому что Дмитрий верил своим глазам. Они справятся, он был уверен, точно справятся.