Глава 3. Amor descendens (1/1)

В отличие от большинства других Легенд, доктор Нокс не проживал на втором этаже бара Миража?— у него было свое, хоть и расположенное недалеко от ?Райского уголка?, уединенное жилище с личной лабораторией, где он мог спокойно заниматься своими экспериментами, будучи освобожденным от ненужного внимания. Каустик особенно ценил эту уединенность, поскольку прекрасно помнил, чем обернулась излишняя вовлеченность посторонних в его работу на Гее десять лет назад. Из всех Легенд был только один человек, которому было дозволено нарушать установленные границы в любое время суток?— и именно к этому человеку сейчас направлялся Каустик. Было уже за полночь, когда Нокс решил вновь проведать Ваттсон. После инцидента с Лобой, который Каустик для себя охарактеризовал как ?нелепая несдержанность?, ученый поспешил удалиться к себе домой. Он старался найти успокоение в своей работе, однако мысли о случившимся с Натали его не оставляли, что являлось для Каустика абсолютным нонсенсом?— мужчина уже много лет не испытывал подобного смятения и волнения. Сказывалось и отсутствие девушки в лаборатории: для них уже стало традицией, что Ваттсон приходит к нему в лабораторию с самого утра, причем принося Каустику что-либо на завтрак?— ранее ученый отказывался от утреннего приема пищи, но с началом их совместной работы он несколько поменялся во мнении. И хотя ученый до сих пор не до конца понимал, почему обсуждение рабочих вопросов с утра должно сопровождаться распитием кофе и поеданием французских круассанов, он все равно находил этот ритуал занимательным и даже приятным. Зайдя в бар, доктор Нокс поймал на себе взгляд стоявшего за стойкой Миража и коротко кивнул ему в знак приветствия. Затем ученый поднялся на второй этаж и направился к комнате Натали. Он постучал в дверь и, услышав за ней раздраженное и уставшее ?Ну кого опять принесло??, произнес: —?Мисс Че, это доктор Нокс. Дверь перед ним мигом отворилась, и перед собой Каустик увидел Лайфлайн, которая выглядела несколько испуганной?— даже будучи своенравной девушкой, она все равно старалась не хамить Ноксу. —?Простите, док, не знала, что это вы,?— сказала Аджей, жестом приглашая Нокса пройти в комнату, которая теперь выглядела как импровизированная палата,?— Просто Эл с Октавио все порывались навестить Нат, но я тогда еще не закончила с ее ранами… —?Нет нужды в извинениях, мисс Че,?— ответил ей Каустик, и Лайфлайн, облегченно вздохнув, замолчала. Нокс окинул взглядом комнату, погруженную в полумрак. Окно было по-прежнему открыто, и легкий ночной ветерок шуршал синими шторами. На столе лежал новый костюм для выступлений на арене?— идентичный тому, в котором Ваттсон была на миссии и который изрядно попортили напавшие на нее ищейки. Аджей, проследив за взглядом Каустика, сказала, что это прислали ей распорядители игр вместе со всем вспомогательным медицинским оборудованием и различными расходными материалами, и Нокс отпустил язвительное замечание по поводу приоритетов распорядителей. У изголовья кровати была установлена стойка для капельницы, на которой Каустик увидел полимерный контейнер с кровью. Трубка от контейнера вела к катетеру на внутреннем локтевом сгибе левой руки Ваттсон. Сама Натали была накрыта одеялом и пледом в клетку, и по-прежнему находилась без сознания. —?Состояние Нат стабильно, но тяжелое, док,?— сказала Аджей еще до того, как Нокс собрался задать ей вопрос,?— У нее сильная кровопотеря, поэтому мне пришлось заняться переливанием. Я боялась, что у Ваттс может быть заражение крови, пусть следов нагноения на ранах я и не заметила, но исключать риск заражения хоть какой-либо инфекцией не следует, когда дело касается нападения диких зверей. К слову, спасибо, что сделали анализ крови так быстро, док?— вы здорово мне подсобили. Каустик лишь кивком показал, что принял ее благодарность, и продолжил слушать медика. —?Раны на бедре и плече нельзя назвать критическими?— ищейки не задели ни крупных сосудов, ни сухожилий, да и сами раны не глубокие. Гораздо хуже ранение на животе… —?голос Аджей предательски дрогнул, выдав то, как девушка переживает за подругу, но она быстро взяла себя в руки,?— В области живота у Нат множественные рваные раны, но без повреждений внутренних органов. В этом плане?Нат повезло?— если тут вообще можно говорить о везении… Но все равно наблюдается обширное повреждение мышечной ткани, а это значит, что даже попытка лечь на другой бок будет вызывать у Ваттс сильную боль. —?Что ж, я вас услышал. Каковы ваши прогнозы?— когда мисс Пэкетт придет в сознание? Лайфлайн какое-то время задумчиво глядела на Ваттсон и только после небольшой паузы начала размышлять вслух: —?Ну, в общем-то сердечный ритм, давление и температура тела в норме, очагов заражения на ранах не обнаружено, кровопотеря будет восполнена переливанием… Короче, она может уже утром прийти в сознание, док. Только чувствовать она будет себя паршиво?— и это мягко говоря. —?Борьба за жизнь всегда сопровождается болью и страданием,?— глядя на Ваттсон, сказал Каустик, мрачно, но без свойственной ему хладнокровности, а с печалью?— настолько явной, что это не укрылось от внимания Лайфлайн. Ученый не видел лица медика, но явственно чувствовал на себе ее удивленный взгляд. —?Даже не думала, что вас случившиеся с Нат так сильно заденет,?— заметила она, и Каустик насупился. —?Я лишь разделяю общую трагедию, мисс Че, и не более,?— ответил он, нетерпеливо поправив очки на переносице, но прозвучали его слова настолько фальшиво, что Аджей сразу смекнула, что он откровенно врет. Но развивать эту тему она не стала?— по всей видимости, ей меньше всего хотелось сейчас нарываться на конфликт с Ноксом. Хотя Каустик находил Аджей несколько взбалмошной и бестолковой девицей, он всегда отмечал ее познания в медицине и навыки лекаря. Когда дело касалось работы, девушка становилась крайне педантичной?— а это качество Каустик считал для медика обязательным. Поэтому он сказал девушке: —?Я глубоко признателен вам за то, что вы сделали для мисс Пэкетт. Не будь вас рядом, исход случившегося мог быть не столь благоприятным. Потеряй мы ее?— и это было бы страшным ударом для всех. ?И для меня в особенности?,?— чуть было не сказал Нокс, но вовремя остановил себя. —?Да че вы, док. Это всего лишь моя работа,?— ответила Лайфлайн, и Каустик заметил, как сильно она засмущалась от его похвалы. Он не понимал, к чему смущаться, когда признают твои заслуги, и списал такую реакцию на свойственную многим женщинам излишнюю эмоциональность. —?Все равно не могу не отметить, насколько хорошо вы ее сделали. Если вы устали, я мог бы до утра присмотреть за состоянием мисс Пэкетт. Тем более, мне сообщили, что вечером здесь побывал один нежеланный гость,?— сказал Каустик, непроизвольно сжав кулаки. Для него оставалось загадкой, как именно Ревенант так долго мог оставаться незамеченным на потолке (и почему сам Каустик не заметил его), но сама мысль о том, что симулякр был так близок к Ваттсон и мог навредить и без того изрядно пострадавшей девушке, могла вывести его из себя. —?Да, сюда за каким-то хером приперся сим?— видимо, повытворять свои паучьи фокусы над кроватью Нат,?— нахмурившись, ответила Лайфлайн,?— Но не думаю, что он хотел что-то сделать плохое для Ваттс. Скорее, он просто хотел поссорить нас с Лобой. —?Вряд ли бы тогда Октавио схватился за пистолет, если Ревенант не представлял угрозы для мисс Пэкетт. Услышав это, Лайфлайн охнула?— было видно, что она не хотела говорить о выходке Октейна. На ее лице явно читалось ?Ну почему я всегда должна за него все объяснять??. —?Когда дело касается Нат, у Сильвы начинает башню сносить?— вы же сами сколько с ними двоими на арене выступали, должны были заметить. В нем сразу эдакий защитник просыпается. Сим это просек и просто начал его провоцировать, зная, какой у Окто взрывной характер,?— вступилась за друга Аджей, как делала сотни, а может, и тысячи раз до этого. —?В любом случае, сейчас нужно сохранять бдительность, когда дело касается Ревенанта. Я досконально изучил природу человеческого сознания, но симулякр?— это несколько другое: нельзя до конца знать, каковы его мотивы. —?Тут вы правы, док. И по поводу того, что мне нужно отдохнуть?— тоже,?— со вздохом сказала Аджей, и сейчас ее голос звучал очень устало. Каустик предположил, что дело не только в изматывающих процедурах вроде обработки многочисленных ран и наложения хирургических швов и повязок, но и в эмоциональном шоке, который пережила девушка, ухаживая за раненой подругой. Лайфлайн показала ему, куда положила обезболивающее, которое нужно будет вколоть Ваттсон, если по пробуждению у нее будут сильные боли, попросила сразу сообщить ей, если что вдруг случится, после попрощалась и удалилась из комнаты, оставив Каустика наедине с Ваттсон. Он сел на стул, стоявший у кровати девушки, и посмотрел на мирно спящую Натали. Ее светлые волосы разметались по подушке, а на щеках был едва заметный румянец, что было хорошим знаком. Несколько помешкав, Каустик взял левую ладонь Натали в свои и почувствовал, какой она была теплой. В прошлый раз Нокс взял Ваттсон за руку после того, как ее только уложили на кровать. Рука девушки была испачкана кровью, но испугало Нокса не это?— до этого он думал, что уже забыл, что такое страх?— а то, что она была как будто ледяная. Каустик слишком долго занимался танатологией*, чтобы сразу понять, что Натали была буквально на грани.*Танатология?— раздел теоретической и практической медицины, изучающий физиологические изменения в теле человека, происходящие перед смертью и сразу после нее, а также психологические состояния человека, сопровождающие его в процессе умирания. Нокс был одним из первых, кто встретил Легенд, что были на миссии в измерении теней. Воля судьбы или простое совпадение (Нокс ставил на второе), он оказался в баре Миража незадолго до того, как они вернулись?— вечером накануне Ваттсон забыла у него в лаборатории свой планшет (Натали становилась на редкость рассеянной после насыщенного работой дня), и Каустик, предположив, что девушка устанет после миссии, решил сам ей его отнести, а заодно и обсудить некоторые рабочие вопросы. Но он никак не мог предполагать, чем их вылазка обернулась для Натали. Каустик не отличался впечатлительностью, но картина того, как из портала в измерение теней выходят Патфайндер, несший на своих механических руках Натали, и Эллиот, в панике сообщающий Рэйф по рации, что Ваттсон ранена, навсегда врезалась ему в память. Он не обратил внимания на замыкающую их строй Лобу и не обращал до тех пор, пока Ваттсон не принесли в ее комнату и не уложили на постель. Тогда он и заметил Андраде, которая осторожно вошла в комнату, явно не желая привлекать к себе внимание, что было для нее не характерно. Каустик увидел, что на ее обтягивающем костюме, который подходил скорее для взывания к самым низменным потребностям человека, чем для подобного рода миссий, не было ни пятнышка, в отличие от перемазанных кровью Патфайндера и Эллиота. А когда Лоба сказала, что поиск артефакта приоритетнее жизни мисс Пэкетт… Каустик злился: на Лобу, которая позволила Ваттсон пойти в здание в одиночку и, по словам Миража, никак не соглашалась отпускать его или робота с Натали, из-за чего они вступили в затяжной спор; на глав ?Хэммонд Роботикс? и учредителей Игр, позволивших Лобе вступить в ряды Легенд, хотя, объективно говоря, она этого не заслуживала; на всех остальных Легенд, поддавшихся харизме Андраде и согласившихся на поиск этого дурацкого артефакта. Но гораздо сильнее Нокс злился на самого себя?— за то, что дал возможность Лобе манипулировать собой; за то, что не отправился на эту треклятую вылазку вместе с Ваттсон и не спас ее; за то, что позволил стать себе таким уязвимым. Нокс привык быть непоколебимым, бескомпромиссным и безжалостным. Он не ценил человеческую жизнь, для него она не более, чем объект для его исследований?— таких же негуманных, как и он сам. Но положение дел несколько изменилось, когда они с Натали начали вместе работать. Ученый встретил Ваттсон еще задолго до того, как начал выступать на Играх: он был нередким гостем в доме Пэкеттов, поэтому впервые увидел девочку еще в тот период, когда она училась считать, читать и писать. Он скептически относился к решению отца Ваттсон, Люка Пэкетта, обзавестись семьей, поскольку считал это обременительным для ученого?— дети отнимают слишком много сил и энергии, а жены обычно не разделяют твоих устремлений, если только сами не занимаются наукой,?— хотя должен был признать, что уже ныне почившему коллеге удалось реализовать себя в качестве и мудрого родителя, и талантливого изобретателя. Однако Каустик, помня о специфике своих научных изысканий, по-прежнему не видел себя в роли примерного семьянина. Как же иронично для Каустика, не признающего семейные ценности, сложилось то, что он сам проникся к Ваттсон родительскими чувствами. Он долгое время это отрицал?— ведь так называемая родительская любовь является лишь проявлением биологических инстинктов человеческих особей к своему потомству, а идея того, что можно испытывать такого рода чувства к чужому ребенку, казалась Ноксу абсурдной. Но вот он сейчас сидит у кровати Натали, сжимает ее руку в своих и переживает за нее не просто как за ассистентку или ученицу, а как за родную дочь. Возможно, всему виной приближающаяся старость?— через пару лет Нокс разменяет шестой десяток, а старикам свойственно становиться более сентиментальными. Может, дело в недуге, связанном со спецификой его работы с ядовитыми химическими веществами, который, возможно, рано или поздно сведет его в могилу, и поэтому он так размяк. Но одно для Нокса было очевидно точно: его эмоциональная связь с Ваттсон сделало его человечнее, а потому уязвимее. Это совершенно нежеланный для него исход, и необходимо что-то с этим сделать?— достаточно лишь захотеть. Но он не хотел. Это была сокрушительная победа эмоций над рациональностью?— и Нокса это устраивало, насколько абсурдным это не казалось. Раньше он говорил, что наиболее живым он чувствует себя, находясь на волосок от смерти. Но это ни в какое сравнение не идет с тем, насколько живым он ощущает себя, находясь рядом с Натали?— в том числе и сейчас. Каустик достаточно долго сидел, погруженный в размышления, наблюдая за спящей Натали, но вскоре усталость взяла свое?— для него этот день тоже был на редкость выматывающим. Глаза сами собой стали закрываться, а голова?— опускаться на грудь. Нокс вскоре задремал; его беспокойный и поверхностный сон длился до тех пор, пока он не почувствовал, как сжали его руку, и не услышал тихий девичий голос с ярко-выраженным французским акцентом, который мигом вырвал его из полудремы: —Papa?..