Глава шестая (1/1)

Таня бессмысленно вертела пальцем прядь чёрных волос. Поджав ноги, она сидела на перилах в парке.Вечер только рассыпался разноцветными лентами заката. Но фотографировать природу девушка не умела, да и не хотела. А люди вокруг, весёлые и счастливые, но совершенно обычные, не вызывали у неё интереса. Таня думала. О себе и о том, зачем она согласилась на эту встречу.К ней, с веточкой белой черёмухи, не спеша подошёл Пётр. Он бодро поздоровался и сел рядом на перила. Притянул цветы к лицу и втянул носом ароматный воздух.— И зачем я тебе так неожиданно понадобилась? – равнодушно спросила Осень.— И зачем я сюда пришёл? Татьяна, а вы не цените позднюю Ахматову?— Нет, Татьяна ценит раннего Пушкина, дорогую фототехнику и французскую обувь, — Таня соскочила с перил, — так зачем ты назначил мне встречу?— А я, знаешь ли, люблю творчество Линор Горалик и машины марки ?Форд?. А как на счет Толстова? Что тебе больше нравится: ?Воина и мир? или ?Анна Каренина??— Тихонов! Хватит паясничать! Или говори, что тебе от меня нужно или – au revoir !— Не горячитесь так, Татьяна, — парень выкинул веточку черёмухи за перила в тихие воды реки. – Таня, скажи, ты можешь определить фотографа по фотографиям, сделанным им?— По ?почерку?? Смеёшься? Я, что похожа на компьютер с памятью всех фотографов? – Таня со злостью смотрела на уверенного и расслабленного Петра. Из-за этой ерунды она тащилась через весь город?— Но хотя бы посмотри, — он протянул ей старый чёрно-белый снимок.Осень повернула его, лучше рассматривая на свету. Но одного взгляда было достаточно.— Снимок сделан более двадцати лет назад. В нашем городе. На снимке твоя мать, Зоя Тихонова.— Откуда ты знаешь мою мать? – Пётр вырвал у неё снимок.— От туда. Что-то ещё? – сощурившись, девушка одарила его колким взглядом.— Ты не сказала, кто фотограф? Что-то мне подсказывает, что тебе это точно известно.— А я и не обещала, что скажу. А сделал их обычный ветеринар нашего города, мой отец.— Твой отец знал мою мать? — Пётр соскочил с перил вслед за девушкой.— Знал. За несколько лет до твоего и Ваниного рождения. Всё? Значит, я могу идти.Таня сняла висевшую на изгибе решётки почтальонку. Почти у самого выхода из пака её догнал Пётр.— Может, сходим куда-нибудь вместе?Таня остановилась. Ей тут же вспомнилась их первая встреча в ?тупике?.?Спасибо. Уже сходили. Вместе?— Это вряд ли. Мой парень будет против, да и я сама не горю желанием.— Брось, нет у тебя парня. Мой Ванька максимум на кандидатуру друга тянет.Таня пристально посмотрела в его глаза. За несколько дней в них ничего ни изменилось. Наивная голубизна и непонятная тьма. Девушке надоел весь его спектакль. От самого их знакомства в тупике и до этой самой секунды он играл. Играл не в дешёвые игры или интрижки. Он играл роли. Одному ему понятные и непохожие. И где среди этих масок настоящий Пётр – да и есть ли он, не растворился ли он, как тень в полдень, — понять было не возможно. Девушке он был глубоко неприятен. Но, как ни странно, не неинтересен. Осень вдруг поймала себя на мысли, что ей интересен Тихонов. Он не походил ни на кого из её друзей или знакомых: ни на честного и прямого Вика, ни на добродушного и заботливого Ваньку, ни на задумчивого ?виртуального? Артёма. Наверное, такое странное чувство испытывал её отец к Зое…Немного помолчав, она заговорила:— Петь, я тебя не понимаю: то ты милый и довольно приятный, а то наглый и самоуверенный. Ты уж стань постоянным. А если хочешь куда-нибудь сходить, для таких целей есть Вероника. Вы ведь вместе…— Любишь постоянство? Но ведь это скучно, — парень наигранно зевнул, прикрывая ладонью рот, — Скажи, ну что тебе могут показать все эти домашние мальчики? Расколотое небо над горами Кавказа? Огни ночной Москвы? Дикие тюльпаны весенней степи? Белые ночи Петербурга?Таня не верила своим ушам.— И причём здесь Ника? Или ты думаешь, я не знаю, что у этой доченьки богатого папаши я один единственный и незаменимый? Нет уж, игрушкой в чужих руках я быть не желаю.— Вот и я не желаю, — мысли девушки стали предельно ясными, — Пётр, играйся с кем-нибудь другим. Мне не нужно небо или цветы.— А что тебе нужно? – парень подошёл к ней так близко, что их лица разделяло лишь расстояние с волосок.— Фотоаппарат, прогулки по ночному Софьинску и человек, который не исчезнет на рассвете, не предаст и не бросит.— Понятно, — глаза Петра слегка померкли, — другими словами, не такой, как я?Девушка набрала воздуху.— Да.— Я так и думал. Художница с фотоаппаратом вместо кисти с красивыми ногами, ?не такая, как все? оказалась обычной мечтательницей. Пожалуй, такой тихоне мой брат в самый раз.Таня покраснела как мак.— Вот, я так и знала: опять сорвешься на колкости…— Не пытайся меня учить. Мы из разных миров, — Пётр отвернулся и зашагал прочь.Таня смотрела ему вслед. И неожиданно для себя выкрикнула:— Человек из другого мира, куда же ты идешь? Зачем ты остаешься в этом мире?На мгновении он остановился. Но потом вновь пошёл проч.?Мстить, бескрылый ангел, увы, не мой, мстить?*****Петр готовился к этому дню долго и упорно. Раздобыл белый халат и кожаную сумку с красным крестом. Узнал, как зовут врача, который всегда приезжает на вызов Цветаевых. Без труда устроил ему внеплановый отгул: незаметно подсыпал тому в кофе пургена, когда не о чем не подозревающий врач обедал в кафешке перед обычным рядовым осмотром. Пока добежит до дома, пока сообщит в поликлинику, что временно вышел из строя, пока там найдут ему замену, а то и вовсе решат, что хронические больные никуда не денутся, у Петра будет время.За семьёй Цветаевых он следил всё свободное время. У приличной и порядочной – если верить сплетням дотошных подъездочных старушек – четы была одна единственная дочка, пятилетняя Майя. Видимо, к ней каждый день и ходил доктор. Её мать приходила домой только в пять, а отца Пётр ни разу не видел, хотя его присутствие ощущалось и в разговорах детей, и в таких мелочах, как сварка на когда-то сломанной застежки на маленькой босоножке.Проверив, всё ли на месте в кожаном чемоданчике, парень, в белых халате и шапочке, постучался в дверь. Через несколько томительных секунд дверь приоткрылась, и из образовавшейся щели выглянула курносая мордашка, щедро осыпанная веснушками и увенчанная мышиными косичками.— Привет, малышка, — бодро поздоровался парень.— Здлавствуйте, — девочка удивлённо оглядела незнакомого ?дядечку? в белом халате.— А ты Майя? Мне про тебя Фёдор Лукич рассказывал. Я его сегодня заменяю. Ну, пустишь в дом?Тут из-за двери послышался негромкий мужской голос и странный шелест.— Майя, кто там?— Пап, — девочка просунула голову обратно в квартиру, но дверь не закрыла, — там какой-то чужой дядька, это не Фёдол Лукич…— Ну-ка, отойди проказница…Дверь распахнулась. На пороге стояло инвалидное кресло, а в нём… Пётру стала тяжелее дышать. Сухой, бледный до синевы в коже человек с опухшими глазами меньше всего походил на мужчину, едва переступившего тридцатилетний рубеж. Его ноги полностью были закутаны в плед, а плотной вязки серый шерстяной свитер только подчёркивал его худобу и болезненность. Увидев молодого парня, мужчина улыбнулся и поздоровался.— Добрый день, — чувствуя, что изрядно вспотел, заговорил Тихонов. – Доктор Бромов…ммм…заболел, и я его замещаю. Меня зовут Валерием, я практикуюсь в вашей больнице.— Очень приятно, Валера. А я Игорь. Игорь Николаевич. Думаю, с моей обезьянкой вы уже познакомились. Что же вы стоите в дверях, проходите. Майя, девочка, иди, пожалуйста, в свою комнату. Включи мультики, — мужчина отъехал в коридор, и Пётр вошёл в квартиру.— Понимаете, — снимая ботинки, заговорил он, — Бромов мне не совсем объяснил, что я должен сделать…— О, всё просто. Вколоть обезболивающие. Внутривенно.На такой исход парень был готов.— Но я всего лишь ученик. Вряд ли я грамотно смогу найти вену на руке пятилетнего ребёнка…— А причём здесь Майя? Укол нужен мне, — мужчина проводил Пётра на кухню, где на столе уже лежали ампула с лекарством, шприц и жгут.Парень глубоко и облегчённо вздохнул. Что ж, так даже лучше. Не придется подмешивать яд в еду и лишний раз рисковать. Когда он увидел Игоря, он подумал, что ошибся и нашёл не того: слишком мало в этом больном человеке осталось от жгучего голубоглазого красавца-блондина, сидевшего на суде семь лет назад. Что ж, он долго ждал.?Мама, за тебя! Тебя нет, но он ещё жив ненадолго…?— А спирт у вас есть? Смазать кожу для…— Зачем парень? Я привык и без спирта к уколам. Вены – как у профессионального наркомана.— Но всё-таки. Мне так проще…— Хорошо…Игорь, шурша шинами по коврам, выехал из кухни. Пётр быстро открыл свой чемоданчик и спрятал туда лекарство со шприцом. Потом достал уже готовый препарат. Вот он, яд, украденный из аптеки. Делать уколы в вену парень наловчился ещё в московских подворотнях: его не редко закидывало к наркоманам.— А вот и я, — Игорь заехал в кухню. В руке он держал небольшую бутылку с характерным запахом.— Давайте руку, — скомандовал Пётр, выпуская из готового шприца струйку воды и беря в руки жгут.— Даю…ногу.Мужчина стащил с ног плед. В следующую секунду Тихонов схватился ладонью за губы, согнувшись над столом. Увиденное напоминало кадр из дешёвого голливудского ужастика или триллера. Ноги скорее могли принадлежать трупу, чем живому человеку: иссиня-фиолетовые, неестественно худые, с желтым налётом на ногтях. С раздутыми малиновыми венами. Петру стало плохо.— Простите… — и он из последних сил рванул в ванную.Так вот кому он хотел мстит. Ходячему мертвецу! Почти покойнику! Холодная вода слегка привела его в норму, но мыслей не успокоила. Нажав на поршень шприца, он вылил яд в раковину. Потом на него вновь нахлынул приступ тошноты, и парень согнулся над ванной. Так паршиво ему ещё не было. Значит, и для этого человека авария не прошла даром. А может…кто знает, что с ним случилось? Умывшись, Пётр вернулся в кухню.Игорь сочувственно протянул кружку с какой-то жидкостью. Ноги он вновь прикрыл пледом.— Ничего, студент, ещё не такое придётся увидеть. Вот, выпей, это моя делала. Хороший настой, зверобой на меду. Как раз для таких случаев. Пей.— Спасибо. А что…что случилось с вашими…ногами? – Тихонов не спеша захлебнул немного горьковатую жидкость. Спазмы потихоньку прекратились.— Авария. Семилетней давности. Да ты и сам знаешь, Петя…Пётр выронил кружку, гневно впившись взглядом в мужчину.— …Да, я узнал тебя. Нежели ты думаешь, что я бы когда-нибудь забыл твоё лицо. Хотя ты и здорово вырос. Стал взрослым и красивым парнем. Почти мужчиной.— Стал. А вашими стараниями, моя мама никогда меня не увидит, — зло прорычал парень. Теперь не нужно было играть стеснительного студента-медика. – Да и с чего вы решили, что я – Пётр? Может, Иван?— Ваня…у Вани не такие детские, обиженные глаза…— О, мрак! Какого дьявола, всех так интересуют мои глаза! Какого, вы сидите здесь такой спокойный?! Не боитесь, что я решу свести с вами счеты?! Вы же понимаете, что я не в гости зашёл просто настойки попить!?— Знаю. Ты бы оказал мне услугу. Не представляешь, как тяжело…они почти мёртвые, даже ампутировать нет смысла… Я тоже не жилец… — мужчина с силой схватился за подлокотники кресла, — Не представляешь, как больно…— А вы не представляете, каково это…лишиться единственного родного человека. Она была для меня всем! Миром, светом, жизнью, матерью! Что вы понимаете? Что ж, я думал, что мне вас судить и карать. Выходит, я ошибался. Ничего, на том свете встретимся. Прощайте. Берегите дочь.Пётр быстро сгрёб вещи и вышел в коридор.— Подожди…— Если хотите задать мне банальный вопрос, — сказал парень, зашнуровывая ботинки, — простил ли я вас, не обольщайтесь. Нет. И начхать мне на ад и вечные муки! Я не раскаюсь, что всего десять минут хотел вколоть вам яд! Что семь лет жил одной мыслью о мести! Прощайте.— Подожди! Пётр, я давно не ищу твоего прощения, лишь могу молиться о нём, зная, что это невозможно. Не убегай! Скажи, ты болен? Я это чувствую…— Да. Но это уже не важно. Прощайте. Берегите Майю.Пётр вылетел на улицу из подъезда. Свернув в какой-то закуток, он, истерически закричав, упал на колени. Всё. Его жизнь кончилась. Зачем жизнь? Ради каких ?великих? целей? Зачем? Пётр схватился за короткие русые волосы. Зря он избавился от яда, он бы ему пригодился. Поджав ноги, парень забился за мусорный бак. Неожиданно, он понял, что находится в том самом тупике, где впервые встретился с Таней. Да, это он.?Таня с осенней фамилией и фотоаппаратом. Что ж, должен же я заполучить твой поцелуй пред дорогой, которую мне нагадал братец. Клянусь нашей первой встречей, бескрылый ангел станет моим?В нем вновь загорелся тот огонёк авантюризма. Девушка, которая его ненавидит или, по крайней мере, не терпит, должна стать его. Потом он встал и, заскочив в маршрутку на ближайшей остановке, вернулся к Ровениным.