Не верю! (1/1)

Хитнер просто помешан на репетициях. Он прав, конечно, после сотни прогонов спектакль легко может войти в колею и стать мертвым, заезженным, как старая пластинка. И он время от времени тормошит их, заставляет искать другие мизансцены второго плана, новые фишки для персонажей и новые нюансы в назубок заученных текстах.Джейми приходит в голову невинный розыгрыш. Ну, не менее невинный, чем были до сих пор другие розыгрыши в их компании. Просто он не может устоять перед искушением: Барнетт иногда выглядит таким наивным?— мягко очерченный рот, серьезный взгляд серых глаз, пушистые ресницы… Как тут удержаться? В общем, однажды подловив его в коридоре, Джейми пускается в рассказ:—?Слушай, Сэм, тут у Ника появилась одна идея, он просил тебе передать, гениальная, я считаю, но надо попробовать ее на репетиции: представь, во ?французской сцене? Познер должен потребовать, чтобы Дейкин снял еще и трусы*…Сэм внимательно слушает, как обычно вежливо кивает, бормочет что-то вроде ?Хм, да, а что…? и Джейми, увлекшись, на ходу сочиняет что-то о глубоком символизме, который приобретет сцена, о том, как это потрясет критиков и так далее… пока не замечает, что хлопает ресницами Барнетт как-то уж чересчур доверчиво, да и интерес, написанный на его физиономии, едва уловимо утрирован. И, конечно, Сэм замечает, что он заметил, и правый уголок его рта начинает понемногу ползти вверх?— и Джейми позорно раскалывается, как подросток.—?Ах ты гаденыш! —?восклицает он, хохоча. —?Ты не поверил, да?—?Нет, почему же, поверил,?— легко признается Сэм. —?Поверил, и верил примерно… две с половиной секунды! —?он не хохочет, но смешинки пляшут в прищуренных ярких глазах. —?Нас было пятеро детей, Паркер, если ты хочешь меня разыграть, тебе придется… впрочем, забудь. Ты не сможешь меня разыграть.Он бы и не смог, если бы не заручился поддержкой Деб, от которой Барнетт не ожидал подвоха?— ну что сказать, в каких-то вопросах он все еще был довольно неиспорченным. Тогда.