Глава 12 (1/1)
Китай - это не так уж и далеко. Гэн находит маленькую синюю коробочку в пакете, валяющемся у порога, и, недолго думая, в нее заглядывает. Шестое чувство и обыкновенная логика подсказывают ему, что это - для него сюрприз, или, в крайнем случае, обновка самого Хичоля, поэтому угрызений совести он не ощущает. Только рассматривает циферблат, самих часов не доставая, и отстраненно думает о том, что это не самый лучший подарок. Ему очень нравится: полностью в его стиле и идеально, наверное, на руке. Просто в Китае часы считаются плохим подарком. Подарком, предвещающим расставание.Если бы Хичоль спросил, почему он уехал, Гэн бы обязательно ответил - может быть, даже правду. Но Хиним ничего не спрашивает - будто боится притронуться к швам на большой ране.Скорее всего, Ханьгэн бы ответил, что были проблемы с визой, и не звонил он потому, что уже не надеялся вернуться. Впрочем, это не слишком правдоподобно. Он, может, сказал бы, что у него заболели родители, и о них надо было заботиться. Или - самое забавное - Гэн сам смертельно и неизлечимо болен, хотел не мучать Хичоля, но потом понял, что жить без него не может, и вернулся обратно. Это была самая душераздирающая версия. И, в общем-то, оправдывала все: даже то, что он скоро снова уедет.На деле, конечно, все было в разы проще. И, как всегда, сказать правду было труднее, чем признаться в несуществующей смертельной болезни. Лучше - заразной, чтобы Хичоль отстал наверняка. Но Хи все равно не спрашивает. А Гэн молчит и не собирается распаковывать чемоданы.- Все уладил? - у его матери очень важный тон, степенные и изысканные манеры. Богатство меняет всех - рано или поздно, так или иначе, в хорошую или плохую сторону. Его мать оно изменило: из живой, энергичной девушки - в хладнокровную деловую женщину. - Мы с отцом ждем тебя на следующей неделе, зал уже заказан.- Почти. До следующей недели закончу, - отвечает Ханьгэн, сухо прощается и кладет трубку. В их семье не очень теплые отношения.Хичоль спит долго, до часу или двух дня. Это и понятно: у него душевная драма. Трагедия. А для Гэна это больше смахивает на второсортную комедию, которую никто и читать бы не стал, но он виду не показывает. Чем бы дите не тешилось, лишь бы... Он не знает: лишь бы - что? Да он, честно говоря, уже ничего о себе не знает с той поры, как после трех месяцев в Китае сорвался с насиженного места, наврал родителям с три короба и помчался в Корею первым же рейсом. Строчил смски на знакомый номер, ждал... чего-то.
Китай - это правда не так далеко. Гэн по себе знает.У Хичоля голова гудит так, будто он всю ночь пил не просыхая. Хонки бы возразил, что, мол, от большой ночной пьянки голова не гудит, а приятно потрескивает, но у них разные отношения с алкоголем и похмельем.
Первое, что он видит, проснувшись, - переодевающего футболку в коридоре Гэна. С кухни пахнет чем-то вкусным - кофе для Хичоля, зеленым чаем для Ханьгэна, тостами и корицей. Завтракать совсем не хочется - аромат еды создает потрясающую атмосферу тотального счастья, и Хичоля это лишь сильнее приковывает к мягкой постели. Он бы, наверное,еще долго лежал зарывшись в складки одеяла и наблюдая за любимым китайцем, ходящим по квартире, но Гэн замечает его взгляд и улыбается, ничего не говоря.
Иногда слова только мешают.Ханьгэн ложится рядом с ним и обнимает со спины, прижимая к себе. Мягко целует кончики волос, переплетает свои пальцы с пальцами Хичоля, прикасается губами к обнаженному плечу. Спокойную тишину Хичоль решается нарушить только через несколько минут.Почувствовав, как он собирается что-то сказать, Гэн заметно напрягается и молится, чтобы это был вопрос, например, о том, что они сегодня будут делать или есть на ужин. Он уже продумал все варианты ответа на тот самый, главный, но все равно боится - ведь еще не время об этом разговаривать.- Все хорошо? - спрашивает Хичоль.У Гэна сжимается сердце и рука непроизвольно дергается.- У нас?- У нас.- Что-то не так?Хиним пожимает плечами, виновато улыбается и садится, откидывая одеяло и поджимая под себя ноги. Он - из таких людей, что поддаются минутным порывам, мельчайшим колебаниям эмоций и - как следствие - говорят вслух все, что приходит им на ум. Иногда такая прямолинейность довольно полезна и чертовски обаятельна, а иногда, как сейчас, - совсем не к месту.- Пойдем завтракать? - Гэн, не дождавшись точного ответа, решает, что разговор по душам закончен, и переводит его в другое русло. Он встает с кровати и тянет Хичоля за собой, но тот упрямо сжимает его руку в своей и не собирается двигаться.- Все хорошо? - слишком отчетливо и с нажимом переспрашивает он, смотря Ханьгэну в глаза.
- Ну да, - немного неуверенно кивает Гэн. Ему бы хотелось с холодной выдержкой и очаровательной улыбкой произнести "Конечно, все отлично", чтобы полностью убедить и Хи, и всех окружающих, и самого себя заодно, но язык просто не поворачивается, и от этого ужасно неловко. Хичоль думает еще пару секунд и, кажется, даже открывает рот, чтобы продолжить допрос с пристрастием, но потом улыбается, бормочет "Ладно, прости, я как последняя истеричка" и выкидывает все из головы.
Хичоль понимает, что все знал с самого начала, только тогда, когда через шесть дней, проснувшись, вместо завтрака на кухонном столе обнаруживает жалкий обрывок бумаги из записной книжки с одним словом - "Прости". Нераспакованные чемоданы, невысказанные оправдания, ни одного посещения университета, ни одного разговора по душам и начистоту, ни одного признания в любви.Хиним выкидывает смятую записку в мусорное ведро, закрывает глаза и мысленно закрашивает красные пятна перед собой черной краской - так его учили избавляться от стрессов. Пятна упорно не хотят закрашиваться: краска стекает с них, как вода, и они горят кровавым цветом, кажется, еще ярче. Он бросает эту затею, накидывает толстовку и выходит на улицу - прямиком на автобусную остановку и на 38 маршрут, до дома Хонки, универсального утешителя и непромокаемой жилетки для слез.Китай - это очень далеко. Настолько далеко, что звонки туда стоят чертову кучу денег и легче купить билет Сеул - Пекин. Хичоль не верит в любовь на расстоянии, и не потому что отсутствие возможности видеться и прикасаться в конце концов приводит к недомолвкам, а потому что длина волны его чувства слишком короткая, чтобы суметь достигнуть чьего-то сердца через километры. В Китае - Великая Китайская стена, и она защищает всех китайцев от пагубного влияния любви иностранцев.Его тошнит.За три остановки до дома Хонки Хичоль передает деньги водителю и сходит с автобуса. Без привычного большого и теплого шарфа слишком холодно и неуютно, но он даже не вспоминает о том, что забыл его надеть. Лишь на уровне инстинктов заруливает в ближайший магазин и греет руки о баночку горячего кофе.
У него, самого обычного студента, не так уж много лишних денег, но он на последние покупает бутылочку дорогого вина и ловит на улице такси. В автомобиле играют новинки корейской эстрады, звук из колонок очень громкий, а добродушный мужчина за рулем спрашивает:- Куда едем?Хичоль лихорадочно пытается вспомнить адрес Хонки, но вместо него на ум приходит совсем другой - его он и называет. До дома Чонмо ехать чуть подольше и подороже, но Хиним чувствует - так будет намного правильнее.
Стекло у окна машины холодное, и он прислоняется к нему лбом. Кажется, что у него жар и температура под 37 - он даже проверяет пальцем, но руки у него тоже ледяные. Он не может понять - дрожит он, или машина так трясется. Или и то, и другое?Чонмо, конечно, дома. И конечно, один. Он открывает дверь в своей домашней одежде, которую не менял дней пять, и увидев Хичоля, делает неосознанный, неловкий шаг обратно, будто хочет скрыться. Но не уходит - остается, молча и пристально его рассматривая. Хиним на всякий случай придерживает дверь носком ботинка и протягивает вино, пожимая плечами.- Выпьем за несчастную любовь?- У меня есть пиво, - отвечает Чонмо, кивая. - Восемь с половиной бутылок.