Глава 20. (1/1)
Стрелки часов медленно приближались к отметке 7 утра. Молодые люди, совершенно разбитые, сгорбившись, сидели на кушетке в ожидании врача, который вот-вот должен был выйти из палаты Томоэдо. За все это время молодые люди не проронили ни слова. Затаив дыхание, они, не отрываясь, смотрели на двери палаты, от чего на глаза, - да и от бессонной ночи и волнения тоже, - наворачивались тяжелые мужские слезы.Наконец, дверь тихонько отворилась, и доктор жестом пригласил их зайти.
С упавшими сердцами и ожиданием увидеть самое худшее, они вошли в палату.
На них, вся в трубках и каких-то приборах, посмотрела бледная, но абсолютно живая Алексис.- Она у вас сильная, – весело сказал доктор. – Даю вам десять минут, потом на выход. Ей нужен отдых.Радости молодых людей не было предела. Идзаки дотронулся до висевшего на его груди крестика и безмолвно поблагодарил Господа за такой неимоверный подарок; Гендзи стал нервно смеяться, а Сэридзва с нежностью улыбнулся и облегченно вздохнул.
Девушку проведывали судзурановцы, но больше всех, конечно, о ней беспокоился Идзаки – каждый день он приходил к ней и дважды, а то и трижды, и засиживался у нее максимально долго.После того, как Гендзи узнал о трагичном прошлом своего телохранителя, он стал относиться к ней с неким подобием уважения и трепета. Теперь его чувства к шатенке были чем-то вроде дружественной благодарности – пожалуй, она была единственной, кто смог повлиять на него в лучшую сторону.Постепенно Алексис шла на поправку: ей уже не нужны были поддерживающие аппараты и капельницы; и, за три дня до выписки, к ней в палату тихонько постучался Идзаки. Сегодня он был одет в тот самый единственный выходной костюм, а в руках нес огромный букет цветов и яркий сверток. Томоэдо спала, поэтому светловолосый парень аккуратно поставил свои гостинцы на тумбочку и, придвинув к кровати стул, взял телохранителя за руку.POV Шун.Алексис, моя милая девочка! Когда я впервые увидел тебя, идущей плечо к плечу с Гендзи, меня будто пронзили тысячи крошечных иголок. Такой красоты, такой мягкой, кошачьей грации, существующей по соседству со смертельной опасностью, я ни разу не встречал. Твои глаза, беспрестанно сканирующие окружение, покорили меня. Ох, сколько раз они снились мне! А твои губы, такие пухленькие – как же я мечтаю прикоснуться к ним…С первых дней нашего знакомства я понял, что ты восхищаешься Гендзи – меня это кольнуло, но я молчал. Молчал, боясь сделать тебе больно.
Тогда, отпуская с тобой пьяного Такию, я и предположить не мог, что он осмелиться так грубо повести себя. Увидев на твоей шикарной, чистой шейке, его поцелуи я впал в бешенство. Боже, да я даже хотел его убить! Но, зная тебя, я успокоился, – ты просто не могла позволить ему довести задуманное им в пьяном угаре до конца. И мне стало легче.Однако, когда ты пошла на крышу, я все-таки врезал этому поддонку, приходившемуся мне лучшим другом.А затем я увидел тебя в объятиях ненавистного мне Тамао – сколько боли это доставило мне.
Судьба будто нарочно сводила нас вместе, и ты переночевала у меня. Я был безумно счастлив и в тайне надеялся, что между нами хоть что-нибудь произойдет. Но потом я услышал твою историю, и мне стало страшно, что я сделаю тебе только хуже – ведь ты, казалось, столько горя хлебнула в этой непредсказуемой жизни.
И, при все при этом, ты искренне любила Гендзи. А ведь ему было наплевать на тебя, так я думал, пока он не объявил, что будет за тебя бороться.Я сказал ему, что не отступлю, но в душе знал, что ничего не смогу сделать, ведь мне главное, чтобы ты была счастлива.А затем ты исчезла. Во мне забрезжила надежда.Я прочел оставленное тобой письмо…и понял – у меня есть шанс. Я кинулся на твои поиски, но все тщетно…И тут, в один не прекрасный день, приходит Гендзи и сообщает что ты, оказывается живешь с Сэридзавой. Я ужасно обиделся тогда и впал в алкогольно-разгульное забытье. Однако ничего не помогало – я все равно помнил тебя слишком хорошо.После я узнал, что ты в больнице с огнестрелом. Никогда не забуду то, что почувствовал тогда: бессилие и вину, вину за то, что не смог уберечь тебя. А когда я узнал, что ты пожертвовала собой ради Гендзи – ревность завладела моим разумом, словно какой-то паразит. Хотя…она поселилась там давно, еще с того времени, как я увидел твое искреннее, не дежурное беспокойство за патрона.Ты открываешь глаза, и все мои мысли куда-то исчезают. Я целую тебе руку и говорю ?С Рождеством!?, протягивая букет темно-красных роз.Ты смущенно отвечаешь ?Спасибо? и долго-долго смотришь мне в глаза.- Шикарно выглядишь, – улыбаясь, говоришь ты и пытаешься сесть.Я кладу руки тебе на плечи и прошу не двигаться. В ответ ты заливаешься смехом и дотрагиваешься до моей руки.- Шун… – я невольно напрягаюсь и сглатываю, – я люблю тебя, – признаешься ты и покрываешься краской.У меня будто разом забрали весь воздух. Вместо слов я начинаю целовать твои губы, не веря, что все это наконец случилось и, что это не плод моего разыгравшегося воображения.Потом ты притягиваешь меня к себе за галстук, и я невольно оказываюсь на твоей кровати. Сначала я хотел подняться, – мы все-таки в больнице, да и ты еще не до конца окрепла, – но потом передумал – ведь я столько ждал. Я нежно обнимаю тебя, а ты в это время расстегиваешь мне пиджак. В самых смелых мечтах я не мог представить, что ты будешь вести себя так. После я приподымаю верх твоей больничной пижамы и провожу по твоей спине. Ты изгибаешься словно кошка и, ослабляя галстук, целуешь мою шею, попутно расстегивая ремень на моих брюках. Я заглядываю в твои глаза и, видя в них неугасающие искорки чувств, стягиваю с тебя штаны. Ты придвигаешься еще ближе, и мы становимся одним, долгожданным целым.Я шепчу тебе, своей любимой непревзойденной девушке о любви, пока ты самовольно пребываешь в плену моего тела.Теперь мы больше не расстанемся. Никогда.POV Алексис.Я чувствую, что меня кто-то держит за руку и открываю глаза. Идзаки…я так счастлива его видеть. Сегодня он одет в тот самый черный костюм, который я заметила в левом отделении его шкафа. Шун прямо светиться изнутри, и целует мне руку – как всегда сама галантность, – протягивая букет темно-красных роз. Я смущенно благодарю его и пытаюсь сесть, но он останавливает меня, положив руки на плечи и с мольбой в глазах прося не двигаться. Я замечаю в его глазах беспокойство, и в моей груди подымается волна чувства, уже давно захватившего мое сердце и так слепо мною не замеченное. Я дотрагиваюсь до руки Идзаки и признаюсь ему в этом самом чувстве. Он несказанно рад, но от волнения теряет дар речи и лишь наклоняется, чтобы поцеловать меня.
О, аромат карамели, ты сводишь меня с ума! Я притягиваю Шуна к себе, и он оказывается на моей постели. Он нежно прижимает меня, и я начинаю снимать с него одежду. Потом Идзаки проводит ладонью по моей спине, от чего я изгибаюсь, словно кошка, и принимаюсь целовать его крепкую шею, одновременно расстегивая ремень его брюк. Он посмотрел мне в глаза и, убедившись в чем-то, стягивает штаны моей больничной пижамы. Я пододвигаюсь к Шуну и он нежно входит в меня, будто круизный лайнер в узкую гавань. Мы становимся одним целым, однако это совсем не похоже на то, что у меня было с Гендзи…это намного приятнее.Теперь мы больше не расстанемся. Никогда.